Я смущенно улыбнулась, пожимая плечами.

— Не могли бы вы принести в мои апартаменты молока и несколько булочек? Из-за факультатива я опоздала на ужин.

Моя ситуация вряд ли кого-либо могла удивить, задерживаться допоздна — обычное дело в университете. Программа дополнительных занятий была обширна и в трапезной вечерами частенько пустовали столы, ведь занятия велись уже вечером, после окончания основных уроков. Обычно в подобных случаях студенты не гнушались пользоваться помощью пажей или дежурных классных дам.

— Конечно, мадемуазель.

— Спасибо, — сказал искренне, приседая в реверансе.

Паж поклонился и спустился по лестнице.

Я проводила взглядом мальчика и порадовалась, что встретила мадам Франсуазу и месье Питера, ведь я совсем забыла, что осталась без ужина! Поднялась бы наверх, а оттуда было бы лень спускаться. Звонок-шнур, с помощью которого можно было бы вызвать кого-то из прислуги, к нашей досаде сломался еще пару дней назад, а спускаться с нашего чердака за каждым стаканом сока…. То еще удовольствие.

— О! Эвон! Как удачно ты мне попалась.

Удивленно обернулась на возглас за спиной. Чуть ниже моего пролета, на лестнице, стояла девочка с нашего курса — Мерседес.

Улыбнулась через силу, изображая радушие. Особой любви к остальным студенткам я не испытывала, потому как, подобно мадам Франсуазе, девушки предпочитали открыто заискивать перед Лу. А так как Луиза любила сорвать злость на нас с подругами, то и остальные поступали так же. Конечно Мердседес не была из их числа и, в отличие от большинства столичных студенток, не была настроена в отношении нас, провинциалок, негативно и даже позволяла себе изредка перебрасываться с нами парой ничего не значащих фраз. Хотя не могу сказать, что даже с ней мы подружились. Скорее Мерседес, как и многие, была поглощена своими собственными мыслями, а оттого не сильно заботилась об окружающих.

Аврора рассказывала, что на факультативе по артефакторике Мерседес всегда так погружена в занятие, что даже учитель не всегда может докричаться до нее. Вот и сейчас в волосах баронессы застряла тонкая деревянная стружка, а на носу была сажа от уголька, которым, артефакторы чертили схемы. И хотя весь нелепый вид Мерседес не должен был вызывать каких-либо опасений, я против воли поежилась, услышав «попалась». От этого всего отдавало какими-то спанскими шпионами.

— Да, Мерседес? — поинтересовалась самым милым голосом на который была способна.

— Ты же была сегодня на иллюзиях?

Кивнула не до конца понимая чего баронессе от меня надо. Перед обедом девочки уже узнали, как крупно оплошали. Успели посетовать, а кое-кто и расплакаться, узнав, что отработку будет принимать лично месье де Грамон. Лизетт вот упала в оборок, едва услышала. Глупо. Будто месье де Грамон страшный зверь, который станет пытать девочек, если они неверно ответят.

Так и представила полутемный кабинет, за столом сидит «старик» и, положив подбородок на сцепленные руки, прищурившись, задает дрожащим студенткам вопросы.

«А почему у вас такие скудные конспекты, мадемуазель Лизетт? Ах, оттого, что вас не было на уроке?».

«А отчего же вы ответили на вопросы по теме? Не оттого ли, что прогуляли занятие?»*

— Мне так не удалось ни от кого добиться, диктовал месье де Грамон что-то под запись. Луиза, представляешь, за весь урок оказывается, не записала ни строчки!

В последнее я вполне могу поверить, Лу на иллюзиях сидела и, не мигая, смотрела прямо на месье де Грамона. Старик, что примечательно, периодически недовольно косился на «лже»-невесту дофина и морщился, будто в кабинете витал неприятный запах.

— Так что?

— Что? — Удивилась я, отвлекаясь от собственных мыслей.

— Эвон, ау! — Мерседес помахала ладонью у меня перед лицом, — ты конспектировала что-то? Очень хочется сдать отработку с первого раза.

— Да, я записала, — исправилась я, пока баронесса не посчитала меня странной.

— Могу я одолжить твою тетрадку? А то первая попытка пересдать уже завтра.

— Конечно. Только придется подняться ко мне.

— Не проблема, — улыбнулась Мерседес, — чтобы не встречаться с де Грамоном дважды, я готова на все.

— Хорошо, — согласилась, пожав плечами. Не такой уж страшный месье де Грамон, чтобы вызывать такую реакцию.

Мерседес бодро начала подниматься и ей даже пришлось притормозить, ожидая меня. Девушка пританцовывала от нетерпения, а я толком не понимала этого энтузиазма. Я после факультатива по менталистике была выжата как лимон, тем более, что месье де Грамон дополнительно позанимался со мной некоторыми методами отвлечения от собственных мыслей. Чтобы, как сказал «старик», никому больше не пришлось целовать меня насильно. За последнее я была, безусловно, благодарна — мне не нравится, что большая часть университета считает, что только таким образом можно сменить вектор направления моих эмоций.

— А ты хорошо с ним ладишь? — спросила Мерседес, которую, видимо, начало тяготить молчание.

— С кем? — Удивилась я.

С учетом того, что последние мои мысли были про месье Этьена и Ноэля (тех самых любителей целоваться), вопрос показался мне странным.

— Месье де Грамоном, — терпеливо пояснила Мерседес.

— Нормально. Он хороший.

— Страшный, — прошептала баронесса, поежившись. — Так смотрит, будто уже все мысли прочитал и занес в протокол. Завтра проснешься, а ты уже в Абасте.

— А тебе есть что скрывать?

Я не переживала по поводу менталистов, хотя все вокруг стонали по этому поводу. Что такого может увидеть взрослый умный мужчина в моей голове? Видения пажей-каторжников с мешочком руды в руках? Их полосатые носки, выдуманные мной, как на картинках из учебников? Или может, что мне нравится месье Отис? Да о последнем Полин догадалась без всякого ментального дара. Тем более месье де Грамон взрослый и ответственный человек и уж точно не станет никому выбалтывать чужие секреты, только если они напрямую не касаются короны, уверена в этом.

— Всем есть что скрывать, — убежденно возразила мне Мерседес, — хочешь сказать, тебя совершенно не волнует, что он читает все-все твои мысли?

— Нет.

Я пожала плечами, показывая тем самым, что нисколько не сомневаюсь в своем ответе.

— Да ладно, — с каким-то пренебрежением фыркнула девушка. — А защитный амулет тогда зачем носишь? Или поэтому так и спокойна, что месье де Грамон не может понять что творится в твоей голове?

— Амулет?

Я замерла посредине лестницы, удивленно уставившись на Мерседес. О чем это она?

Баронесса, в отличие от меня, продолжала подниматься и, лишь заметив мой ступор, остановилась. Мерседес непонимающе нахмурилась и ткнула пальцем мне в ворот платья, где в теории должна была поблескивать цепочка от подарка месье де Грамона.

— Ну да, ты его еще везде с собой таскаешь.

Я растерялась. Месье де Грамон говорил молчать об истинных свойствах амулета, я и молчала, добросовестно стараясь прятать его подальше от людских глаз. Даже при походах в ванные комнаты, когда приходилось его снимать, прятала на вешалкой под одеждой. Откуда баронесса могла узнать?

Вероятно, у меня был такой растерянный вид, что полностью уверило Мерседес в ее предположении. Девушка ехидно улыбнулась и снова стала подниматься. Я же, спохватившись, поспешила за сокурсницей.

— С чего ты взяла, что это амулет от ментального воздействия?

— Я… — Мерседес нахмурилась и задумчиво потерла переносицу, — слышала от кого-то, что у тебя с собой мощный амулет.

— От кого? — я быстро преодолела несколько ступенек и схватила девушку за руку. — Кто мог сказать такое?

— Так это правда! — Торжествующе выпалила Мерседес, — тебе подарил его месье де Грамон?

Мне показалось, кровь отхлынула от моих щек. Может ли быть эта улыбчивая девушка напротив меня — шпионкой? Я аккуратно разжала пальцы, выпуская рукав платья баронессы.

— Это был секрет? — Заволновалась Мерседес, вглядываясь в мое лицо, — ох, Эвон! Я никому не скажу! Правда! Я просто слышала где-то и позавидовала, ведь ты общаешься с месье де Грамоном без страха, что все твои секреты перестанут быть тайной.