Первые официальные комментарии силовиков появились в СМИ лишь спустя два месяца после задержания Клевко, когда арестовали Слона — второго предполагаемого исполнителя заказного убийства. Глава уголовного розыска полиции Донецкой области Артем Кисько рассказал журналистам, что Слон «под давлением доказательств» признал вину и пошел на сотрудничество, а Лев — отказался. «Один из непосредственных исполнителей после совершенного убийства получил информацию о том человеке, которого они убили. И он выяснил, что этот человек был проукраински настроенный, оказывал материальную поддержку ВСУ, помогал в обустройстве блокпостов. После этого он понял, что его и напарника просто использовали для каких-то бизнес-разборок. Эта информация не давала ему покоя. Он все добровольно, в малейших деталях рассказал об обстоятельствах преступления», — утверждал представитель уголовного розыска ГУ Национальной полиции Донецкой области Олег Ткаченко в сюжете ведомственной пресс-службы в июне 2017 года. В месте, которое указал задержанный, были найдены останки погибшего бизнесмена, отмечали правоохранители.

Беларус то прекращал, то возобновлял голодовку в изоляторе, пока в декабре 2017 года его не поместили в Днепровскую психиатрическую больницу под строгий надзор с диагнозом «тяжелая депрессия». Там он провел полгода. После повторной психиатрической экспертизы расстройств личности у добровольца не выявили и вернули в СИЗО. Клевко постоянно называл дело против него политическим заказом, но не мог уточнить, кто именно источник этого заказа. «Им главное получить то ли звание, то ли премии за раскрытие банды, сформированной из добровольцев. Такое отношение душит у людей желание защищать государство и свои права. Сейчас в Украине очень много военных, осужденных несправедливо. Если система, используя пытки с целью самооговора, не может сломать вчерашних защитников-патриотов, их отправляют в психбольницы, объявляют сумасшедшими, и тогда их аргументы уже никто не воспринимает. И это не единичные случаи», — говорил Клевко. Он также обвинял украинских силовиков в передаче материалов беларуским коллегам для приобщения к уже имеющемуся уголовному делу, заведенному на родине. Позже, на одном из судебных заседаний, доброволец рассказал «Радио Свобода» о пытках, которые якобы применялись в ходе допросов. По словам Льва, следователи дважды сломали ему нос и выкручивали руки. Никаких документальных подтверждений избиения адвокат Ирина Головченко в суде не предоставила. Самым сильным аргументом защиты было то, что в день убийства (а именно в обеденное время) Игорь Клевко выступал с трибуны на патриотическом митинге в Мариуполе и попал в объективы камер. Свидетели видели его в городе и после митинга. Защита утверждает, что промежуток времени, когда его не видел никто — около часа. Но так быстро доехать от Мариуполя до Мангуша (более 20 км), выследить, похитить, убить и закопать человека довольно сложно.

Беларуские добровольцы не спешили организованно заступаться за соотечественника. Голоса в его поддержку звучали больше со стороны знавших его лично украинцев. «Лев просто перешел дорогу какому-то криминальному авторитету», — говорила волонтерка Ольга Гальченко (они общались, когда тот присоединился к «Правому сектору»). Но при этом Гальченко упоминала, что Лев еще до ареста «часто бывал агрессивным». Бывший командир отделения в батальоне «Донбасс» Андрей Кожемякин, который воевал вместе с Клевко в 2014 году, отзывался о беларусе крайне положительно: «Я знаю хорошо этого храброго воина и могу сказать, что Клевко никогда не стрелял бы в спину. Во-вторых, я знаю, добровольцам из других стран не хотят давать украинское гражданство, их очерняют, чтобы они не мешали. Это делают силы, которые не дали нам закончить войну в 2014 году. Могу сказать, если Игорь что-то и предпринимал, то он выполнял приказы своего командира. Но, опять повторю, если говорить о конкретном случае, в котором его обвиняют, то Лев не мог стрелять в спину. Более храброго и мужественного человека стоит поискать». Между тем некоторые участники АТО скептически относятся к тенденции безусловно оправдывать ветеранов их героическим прошлым. Бывшая пресс-офицер «Донбасса» Василиса Трофимович говорила по этому поводу: «Сейчас вокруг добровольцев много спекуляций в обществе. Если кто-то совершил преступление, кого-то убил, то обязательно нужно сказать, что он “настоящий патриот”, “настоящий доброволец”. Через слово «доброволец» зачастую хотят легализовать преступления».

В общем, дело Клевко оказалось настолько запутанным, что разбирательство затянулось на годы. На момент выхода этой книги суд все еще продолжался.

А вот еще одна история о поездке в Россию, которая начиналась вроде бы безобидно. О своих похождениях милиционерам рассказал задержанный в последний день октября 2015 года на железнодорожном вокзале в Орше 26-летний житель Могилевщины. По его словам, в ноябре 2014-го он пое хал в гости к отцу в Ростовскую область. Но нормального общения с беспробудно пившим родителем не получилось. Парень же подался сначала в Новошахтинск, а потом пересек российско-украинскую границу через КПП «Довжанский». Стоявшие на блокпосту казаки ЛНР отправили беларуса в город Антрацит, где находился штаб 16-го батальона территориальной обороны «Леший» (известен также под неофициальным названием «Казачий полк ЯрГА»). После собеседования с командиром Рашидом беларуского парня приняли в подразделение. Под позывным «Пушки» он служил наводчиком гаубицы Д-30, принимал участие в боях в качестве гранатометчика (СПГ-9 и АГС) и пулеметчика («Утес») до июля 2015 года. По словам задержанного, за все время ему заплатили два раза по 1.000 гривен. Никаких контрактов и соглашений якобы не заключал… В день задержания приехал из Могилевской области на поезде в Оршу, чтобы в дальнейшем добраться на попутках в Луганск и опять воевать.

Выдержка из статьи «Гастарбайтеры войны», которая была опубликована в газете Администрации президента «Советская Беларуссия» 10 февраля 2016 года

Статья «Гастарбайтеры войны», опубликованная в крупнейшем печатном издании Беларуси, носила программный характер. Основная ее мысль была проста: участие беларусов в конфликте на Донбассе — это плохо, независимо от того, на чьей стороне они воюют. Издание подчеркивало, что эти люди потенциально несут угрозу безопасности Беларуси и будут здесь преследоваться по закону.

Сам по себе подобный месседж был не оригинален — государственная пресса повторяла его регулярно. Однако статья «Гастарбайтеры войны» оказалась еще и крайне информативна. В ее основу легли материалы, собранные на участников войны на Донбассе Главным управлением по борьбе с организованной преступностью и коррупцией и переданные в главный печатный орган Администрации президента Беларуси для подготовки программной статьи. В итоге вышло так, что беларуские спецслужбы рассказали обществу даже чуть больше, чем планировали.

Приведенная выше цитата создавала однозначное впечатление: поскольку нам не рассказывают про судьбу боевика Пушкина после задержания, значит, он до сих пор находится за решеткой и следствие по его делу продолжается. Нельзя же было всерьез предположить, что беларуские силовики отпустили боевика в Луганск «опять воевать» и при этом рассказали его историю в СМИ. Но произошло именно так. Спустя две недели после выхода «Гастарбайтеров войны» я нашел Пушкина в социальной сети «ВКонтакте». Оказалось, что настоящее имя боевика — Иван Яровой. И по состоянию на февраль 2016 года находился он не в беларуской тюрьме, а на свободе в Ростовской области — восстанавливался после ранения. Яровой охотно согласился дать интервью[74], подтвердил информацию из статьи «Советской Беларуссии» и рассказал то, о чем президентская газета предпочла умолчать.

Итак, осенью 2015 года Иван Яровой ездил на побывку домой, а на обратном пути его задержали на железнодорожном вокзале в Орше.