Таким образом, бизнес-схема в сфере тяжелой промышленности принципиально не отличается от того, что мы наблюдали в сфере продуктов питания и алкоголя. Разница лишь в том, что деньги и товары проходят здесь двойную очистку — используется не только российская фирма-«прокладка», но и представительство беларуского завода в России. Фактически одно юрлицо на территории РФ торгует с другим юрлицом. В этих условиях доказать причастность Минска к поставкам продукции в ОРДЛО без инсайдерской информации невозможно.

Не на камеру Петров показал оригинал запроса на очередную поставку продукции МАЗа — письмо пришло в Минск из «министерства промышленности и торговли ДНР». В верхнем левом углу документа стояла виза Петрова, из написанного успеваем разобрать слова «Катериничу… без указания ДНР». Дмитрий Катеринич — гендиректор МАЗ и экс-министр промышленности Беларуси. Вероятно, про специфическую договоренность с ним Сергей Петров и говорил Ташкенту на выставке «Потенциал Донбасса» в августе. «Лишнего сбыта не бывает. Когда МАЗы идут на Россию (улыбается), Дмитрий Степанович очень это приветствует». Названия ростовских фирм-«прокладок» Петров озвучивать не стал. Позже он сообщил, что те «категорически отказались» общаться с прессой.

Как можно догадаться, Петрову не приходилось сталкиваться с противодействием подобной торговле со стороны спецслужб Беларуси. «Как представитель Нижегородской области я содействую выходу как государственных, так и частных беларуских компаний на рынки РФ и ДНР в том числе. Почему должен быть какой-то негатив? Это ж не товары двойного назначения. Я не вижу никакого негатива относительно нашей работы», — говорит он. На вопрос, знают ли беларуские власти про схему торговли с Донецком, Петров говорит, что это «секрет Полишинеля».

Заместитель коммерческого директора по реализации грузовой техники МАЗа Сергей Захаревич, который курирует поставки в Россию и Украину, отметил, что про донецкое направление ему ничего не известно и среди официальных покупателей Торезский завод не фигурирует. «МАЗ — производитель широкой гаммы техники, и, работая в рамках антимонопольного законодательства, мы не обязаны отслеживать путь каждой отдельной единицы. Техника — товар движимый, она может оказаться в любой части света и использоваться там в тех или иных целях. В том числе, я не исключаю, что кто-то реализовывает ее в этом регионе», — подчеркнул он. В пресс-службе «министерства промышленности и торговли ДНР» нам подтвердили, что получают технику и комплектующие от МАЗа. «Обычно про это все молчат — и та сторона, и мы. Иначе будут санкции, мы же непризнанная республика. Даже в случае непрямых поставок — сразу санкции. Вопрос очень деликатный. Работаем, конечно, но молчим. И названия ростовских компаний вам никто не скажет — коммерческая тайна».

Одновременно следует признать: масштабы сотрудничества МАЗа с Украиной и с ДНР и ЛНР несопоставимы. МАЗ имеет в Украине свой торговый дом и ряд официальных представительств, в том числе в регионах. На сегодняшний день предприятие — среди лидеров на украинском рынке грузовой техники. Причем сотрудничество МАЗа с Украиной распространяются и на продукцию, которая в том числе может использоваться в военных целях. Беларуские грузовики МАЗа закупались для украинской Нацгвардии с начала вооруженного конфликта на Донбассе. А в марте 2016 года корпорация «Богдан» заключила с Минским автомобильным заводом соглашение, согласно которому из беларуских комплектующих в Черкассах началась сборка армейской версии МАЗ-5316, МАЗ-6317, а также тягачей МАЗ-6425. Часть грузовиков делается в бронированном варианте. Впоследствии «Богдан-МАЗы» стало закупать Минобороны Украины.

В докладе Управления Верховного комиссара ООН по правам человека, подготовленном по результатам работы мониторинговой миссии ООН, сообщается: с середины апреля 2014 года по середину февраля 2019-го на Донбассе в связи с вооруженным конфликтом погибли не менее 3023 гражданских лиц, а с учетом сбитого Россией рейса МН17 «Малайзийских авиалиний» общее количество погибших среди мирного населения составило как минимум 3321 человек. Число раненых нон-комбатантов превысило семь тысяч. Больше всего мирных жителей (81,9 %) погибло в первые 10 месяцев войны.

В июле 2014 года еще работало железнодорожное сообщение между Донецком и остальной страной. 16-летний Степан Чубенко возвращался в родной Краматорск из Киева, где гостил у друга. Поезд прибыл в оккупированный Донецк. Прямо на перроне школьника задержали боевики батальона «Керчь». Это были матерые мужики, командовал ими 46-летний Вадим Погодин, позывной «Керчь». Мальчишку он со своими подчиненными Бубой и Жорой (Сухомлиновым и Москалевым) приметил из-за желто-голубой ленточки, прицепленной к рюкзаку и фирменного шарфа львовского футбольного клуба «Карпаты». Боевики окружили подростка плотным кольцом, стали называть «правосеком», а потом затолкали в машину и увезли в село Горбачево-Михайловка. Домой Степа не вернулся. «Пинали с ноги, пока сидел связанный под комендатурой. Зубы выбили. Повели к берегу реки. Руки скрутили за спиной скотчем, футболку — на голову. Кроссовки с него перед расстрелом сняли мародеры. Керчь выстрелил в затылок. Всего выстрелов было пять», — вспоминал очевидец расправы в интервью «Новой газете». Мать месяцами безуспешно искала сына по прифронтовому селу, обошла все кабинеты новых властей в Донецке… Тело нашли только в октябре. Уголовное дело на Керчь завели даже сами боевики, Украина три года спустя заочно приговорила его к пожизненному заключению, Погодина объявляли в розыск по линии «Интерпола»… Но каждый раз он избегал суда. И сегодня убийцы Степы Чубенко остаются на свободе, по данным украинских правоохранителей — скрываются на территории РФ.

Боевики не пожалели ребенка с ленточкой. Неудивительно, что они держали в страхе целые города. В том же Краматорске, захваченном группировкой Стрелкова-Гиркина, летом 2014 года исчезновения людей стали обыденным делом. Кроме участия непосредственно в столкновениях, боевики мародерствовали, пытали задержанных в подвалах, мужчин насильно, под угрозой расстрела забирали «рыть окопы». Логично, что в первую очередь «зачистили» местных с выраженной проукраинской позицией: не согласных на сотрудничество чиновников, журналистов, деятелей культуры. Но чтобы попасть в плен, вовсе необязательно было высказываться против ДНР и ЛНР. Любого человека могли схватить на улице и подвергнуть пыткам за что угодно: нарушение комендантского часа, разговор по мобильному (из-за этого записывали в корректировщики огня), отказ дать деньги или просто сигарету. «Трагедия людей в том, что механизма защиты от произвола не существует. Внутри серой зоны нет ни адвокатов, ни прав, ни законов, в обычном понимании этого слова. Любую жертву боевиков всегда можно обвинить в вымышленных преступлениях, и жителям подконтрольных боевикам районов Донбасса не останется ничего другого, кроме как согласиться с “официальной” версией событий», — писал «Тиждень» в мае 2015-го. В правовом смысле мирное население оказалось абсолютно беззащитным.

Очень быстро в плачевное состояние пришла инфраструктура серой зоны. До войны вклад Донецкой и Луганской областей в ВВП Украины составлял примерно 15 %. В результате боевых действий были разрушены многие заводы тяжелой промышленности, в два раза снизилась добыча угля, закрылись шахты. Как следует из ряда докладов ООН, гражданское население остро страдало от сложностей с доступом к медицинской помощи. К тому же ощущалась серьезная нехватка продуктов, в середине 2017 года Совет Безопасности ООН получил следующую цифру: 26 % жителей подконтрольных боевикам районов умеренно или серьезно не обеспечены продовольствием, что расценивалось как продовольственный кризис. В холодное время года он усиливался, но и летом заниматься земледелием, держать огороды стало практически нереально из-за мин — сегодня Донбасс является одним из самых заминированных регионов в мире, на окончательное разрешение этой проблемы уйдет не меньше десятка лет. Обстрелы, бесчинства боевиков, разруха вокруг — все это стало причиной самого масштабного оттока людей из региона за всю его историю.