Я ехал назад, воевать, а меня высадили из поезда. За мной пришли сотрудники КГБ и Управления по борьбе с организованной преступностью, речь шла про уголовную статью «наемничество». Держали меня больше недели в Могилевском СИЗО. Но в результате отпустили. Я просто дал расписку, что предупрежден об уголовной ответственности за наемничество.
Так они знали, что ты возвращаешься на войну?
Они все про меня знали, полностью все знали! Мне оставалось только подтвердить это.
Получается парадоксальная ситуация. Власти говорят, что все, кто воюет на Донбассе, — преступники, с ними нужно разбираться. Но при этом тебя освобождают из СИЗО и дают вернуться на Донбасс. Почему так вышло, как ты считаешь?
Я не знаю… Мне кажется, это личное, человеческое, мужское отношение ко мне следователя. Я же в том СИЗО фактически не сидел. Я сидел в кабинете следователя и играл в компьютерные игры. И он же мне из дома поесть приносил, сигареты давал. То есть было человеческое отношение.
Так ты в принципе в СИЗО находился?
Я же говорю, что на протяжении рабочего дня следователя я сидел в его кабинете за компьютером. А когда рабочий день заканчивался, меня отправляли в камеру.
После освобождения из беларуского СИЗО Иван Яровой воевал в батальоне «Восток» под Ясиноватой, где в начале февраля 2016 года получил ранение. «На наши позиции вышла украинская диверсионно-разведывательная группа, мы их обстреляли, но нас свои же накрыли огнем из АГС. Вот такая беда», — рассказывал боевик.
После ранения в «Восток» Иван Яровой возвращаться уже не планировал — собирался снова присоединиться к «Казачьему полку ЯрГА» в Антраците. Тем более там начали выдавать регулярное жалованье: 15 тысяч российских рублей — рядовому, от 30 тысяч — офицерам. По словам боевика, с осени 2014-го по осень 2015 года в казачьем полку ЛНР личному составу практически не платили — лишь два раза выдали по 1000 гривен. «Я военный билет получил только в ДНР, после задержания в Беларуси. До того я был в казачьем полку, там было все добровольно. Эти 2 тысячи гривен были просто на сигареты, на трусы и носки. Теперь и в моем казачьем полку выдают военные билеты, материальное обеспечение. Теперь мы не с мертвых «укропов» собираем гривны или что-то еще. Сейчас у нас есть зарплата. А то было и такое: лежит замерзшее тело, а мы с него стягиваем что-то… А что делать!» — вспоминал боевик.
Задержание и таинственное освобождение Ивана Ярового получили в феврале 2016 года серьезный резонанс в информационном пространстве Беларуси. Силовикам пришлось отвечать на неудобные вопросы, но ни одна правоохранительная структура так и не взяла на себя ответственность за инцидент. В КГБ от истории с Яровым категорически открестились: мол, мы его не задерживали и поэтому не можем объяснить, по какой причине он оказался на свободе. В пресс-службе комитета утверждали, что Ярового задерживало Могилевское управление по борьбе с организованной преступностью, которое напрямую подчиняется МВД. А в пресс-службе МВД от вопросов журналистов просто отмахнулись. «Это не предмет разговора… На каком основании я вам должен давать информацию, почему задерживали человека? Вы мне можете дать основание или это просто ваше желание? У вас нет оснований для запроса информации, а у меня нет оснований для ее предоставления», — заявил «Радио Свобода» начальник управления информации и общественных связей МВД Константин Шалькевич.
Одновременно популярный блогер Антон Мотолько направил обращение в Следственный комитет Беларуси. Он просил провести служебную проверку в отношении следователя, который занимался делом Ярового, и привлечь его к дисциплинарной ответственности. К ответственности, разумеется, никого не привлекли, а запрос Мотолько Следственный комитет перенаправил в управление ГУБОПиК по Витебской области, откуда ответа вообще не пришло. В начале мая 2016 года блогер снова попытался получить объяснение от правоохранительных органов и направил запрос напрямую в МВД. Вместо ответа ему прислали повестку с требованием явиться на допрос в Могилевское управление ГУБОПиК в качестве свидетеля по уголовному делу. Столичный блогер посчитал за лучшее без особой надобности на подобные беседы не ходить. А 22 июня 2016 года Могилевский ГУБОПиК все-таки прислал ему официальный письменный ответ: утверждалось, что уголовные дела в отношении Ярового не возбуждались и в могилевской тюрьме № 4 он якобы не содержался. То есть беларуские спецслужбы еще раз дали понять: отчитываться перед обществом за свои действия они не планируют.
Но удивительно другое: после этого мини-скандала Иван Яровой снова приехал в Беларусь. «15 августа я повесил автомат на гвоздь, все, — рассказывал в сентябре 2016 года Иван. — Все причины не скажу… Скажу одно: я свое отбыл там. Будут “укры” наступать — вернусь. А теперь мне и тут неплохо, собой займусь. Надоело ломать, буду строить».
Казус Ярового — важная веха в процессе понимания методов работы беларуских спецслужб с «ополченцами». Однако для нашего исследования и сама личность Ивана Ярового представляет большой интерес. Этот хрестоматийный персонаж дает наглядное представление о том, что за люди присоединяются к НВФ на востоке Украины.
Иван Яровой родился в 1989 году в Ростове, где до сих пор живет его отец. Когда будущему «ополченцу» было 6 лет, его мать, Наталья Ивановна, ушла от мужа, забрала сына и уехала на родину, в Беларусь. Там они поселились в городке Круглое Могилевской области. Дом, в котором живет семья, располагается на окраине населенного пункта, в частном секторе. «Он нормальный человек, хороший парень, — рассказывала Наталья Ивановна. — Но потом что-то такое случается… После 9-го класса пошел в ПТУ, строительный колледж. Недоучился. За месяц до окончания училища он поехал в Россию на заработки. Потом вернулся и сказал, что пойдет в вечернюю школу…[75] Он же сам не знает, что ему нужно. Туда он не пошел — зарплата маленькая, сюда не пошел — зарплата маленькая. А откуда может быть большая зарплата? Нет же ни стажа, ни образования. А потом поехал на работу… и оказался на Донбассе».
Всего у Натальи Ивановны четверо детей, один из них приемный. Но проблемы у нее только с Иваном: «Мы не знали, что он на Донбасс собирался. А потом сам позвонил, сообщил, где он. Сказал, все у него в порядке. Волновались, конечно. Все-таки война. Он, нужно признать, звонил. А потом приехал сюда».
Во время нашей беседы в сентябре 2016 года Наталья Ивановна рассказывала, что с войны Иван приезжал домой уже трижды — осенью 2015-го (на обратном пути он как раз и был задержан на вокзале в Орше), весной 2016-го (уже после того, как его история прогремела в СМИ) и теперь, в августе 2016-го. С момента первого отъезда Ивана Ярового на Донбасс осенью 2014 года и вплоть до сентября 2016-го в его доме в Круглом четырежды проходили обыски. Правда, ни разу правоохранители ничего не нашли и ничего не конфисковали.
Я уже так устала от этих обысков. Я говорю: вы хоть предупреждайте. Я кофе приготовлю, пирожков напеку[76].
А что ищут?
Оружие, большие суммы денег, наркотики. А я говорю: если найдете, дайте посмотреть. В последний раз, когда перед выборами обыск был (обыск прошел 9 сентября 2016 года, а выборы в Палату представителей Национального собрания Беларуси состоялись 11 сентября. — И. И.), они его забрали в обед, а вечером вернули. Тут, в Круглом, это было.
А кто с обыском приходил. — КГБ или ГУБОПиК?
Тут и наша милиция была (из Круглого. — И. И.), и из Могилева люди приезжали. Я не знаю, кто это был из Могилева конкретно. Парни вежливые, хорошие, не хамили. Приезжали эти парни, и они очень даже за него. Даже я как-то начинаю обороты набирать (в смысле злиться на сына, ругать его. — И. И.), а они «Да ну что вы, перестаньте». Ни одного плохого слова про них сказать не могу. Говорят: «Это наша работа, вы же понимаете». А я еще спрашиваю: «Когда вы его отпустите? Нам картошку копать нужно». А они смеялись: «Сейчас отпустим и еще приедем проверить, хорошо ли копает». Иван рассказывал, что тут наши милиционеры как-то грубо на него сказали, а те еще их приструнили.
