— Да не кину я тебя, давай сюда.

Поразмыслив, что деваться всё равно уже некуда, выложила на ладонь мальчишке второй гвоздик. А затем мы шагнули в новую для меня жизнь.

Пленник закашлялся; разбитые губы щипало, а кровь с рассечённой брови застилала глаза. Хотя, тут и смотреть-то не на что. Всё что можно, он уже успел отметить, когда его только сюда притащили. Четыре стены — черные от грязи и копоти, ни единого оконца в который мог бы проникать свет — вот и вся обстановка. Пусто, и это не удивительно. Никто обычно не заморачивается с оформлением интерьеров в тюремных камерах-одиночках. Это место не походило даже на пыточную. По крайней мере в том виде, который пленник обычно представлял под этим словом. Никакого устрашающего помещения с заржавевшими старыми пилами и щипцами для выворачивания суставов, никакой дыбы и специального стола оборудованного кровостоками.

Возможно, пленник просто не был так важен, чтобы ему оказали честь испытать какой-нибудь испанский сапожек. Возможно, «палачи» просто знали, что изощренность мучений обычно не сильно влияет на результат. Всё что требовалось этим людям для причинения боли, они приносили с собой, и данный факт никак не влиял на качество проделанной работы — Димка проверил на собственной шкуре. Савельеву даже казалось, что искромсав его тело, они ненароком повредили ещё и мозг. Иначе, почему ему так хотеться смеяться, кривить опухшие губы в безумном оскале и кричать «Браво!», восхищаясь их жестоким талантом. Верно, он просто свихнулся, сошел с ума!

Он желал плюнуть своим палачам в рожу и прошипеть: «Повторите!». В особенности тому, что и пальцем к нему не притронулся. Да, за спинами исполнителей стоял надзиратель, не желавший пачкать о пленника свои холёные ручонки. Его Дмитрий ненавидел больше всех! Высокий и худощавый, он носил маску и обожал задавать вопросы.

— Как тебе удалось пройти защитный барьер дворца? — спрашивает главный, пока пленник, скуля от боли, обвисает безвольной тряпкой, подвешенной на цепях. Ему, наверное, сотню раз уже задали этот вопрос.

— Я не знаю! — он в сотый раз ответил одним и тем же. И это правда, черт побери, это проклятая истина.

— Как ты проник в восточную башню?

— Не знаю!

— Кто ещё был с тобой?

— Никого, никого, никого со мной небыло!

— Тогда кого же ты так настойчиво искал, что посмел задать вопрос любимой наложнице Императора?!

Что на это можно ответить? Как оправдаться? Он просто прыгнул за Сашкой в воду, как есть, только сумку сбросить успел. И очутился здесь. Не сразу в тюремной камере, конечно, а в той самой восточной башне; свалился на пол посреди широкого коридора. Парень был растерян, дезориентирован, не замечал ничего вокруг себя и искал её. Спросил первой попавшейся женщины, что происходит и не видела ли она тут девушку. Та удивлённо вскинула брови, не испугалась, он только сейчас понял, насколько это было странно. «Тут много девушек» — протянула она, наматывая на палец кучерявый упругий локон, — «На любой вкус». Но не успел Димка сообразить, к чему это было сказано, как в башню ворвалась охрана, связав его по рукам и ногам, а женщина испарилась, как призрачное видение.

— Да гори ты в аду, скотина! Я был один! — Тут узник не врал, но немножко лукавил. Он бы выболтал в тот момент, что угодно, приди им в голову спросить какой-нибудь бред. Димка готов был пересказать в подробностях всю свою жизнь, начиная с детского сада и заканчивая четвертым курсом института. Но, о своем предположении, что Сашка — его Сашка, может быть где-то здесь, он не имел права рассказывать даже под пытками.

Парень знал, что сам себе не простит, если её поймают, посадят в соседнюю камеру и будут измываться так же, как и над ним. Хватит тех глупостей, которые он уже успел натворить, став причиной их плачевного положения. Если он выживет, оставалась хоть мизерная, но надежда найти её самому. Если умрет здесь… Что ж. По крайней мере, хуже ей уже точно не сделает.

— Ещё. Добавьте ему ещё… — сквозь зубы процедил «главный». Он в ярости провернул золотую печатку с рубином на указательном пальце, пока его подчиненные спокойно выполняли рутинную для них процедуру.

Пленник не выдержал, провалившись в беспамятство.

Когда Дмитрий вновь пришел в себя, обнаружил, что остался один. Странно, избитый, он всё же счастлив, что не выдал им своего секрета. И эта мысль позволяла ему чувствовать себя лучше, и заставила смеяться, давясь своей собственной кровью. Потом эта же мысль заставила его материться — сначала громко, потом всё глуше, пока он не успокоился и не замер в неподвижности, привалившись спиной к стене.

Мысли текли в голове вяло, и частью сознания он понимал, что такое поведение, скорее всего, обычное следствие истерики. Подумать только, он — истеричка. Парень, с детства приученный родителями быть сильным, закалённый как в уличных драках, так и на соревнованиях по борьбе — сломался. Так просто. И он знал, что это не из-за физической

боли…

Раздался лязг засова, впуская в камеру свет от чадящего факела и запах жженого масла. Послышались шаги, но Димка даже не шелохнулся когда, они приблизились. Он так устал, так чертовски устал. Пусть делают с ним что хотят, на этот раз он не ответит ни на один вопрос. Однако, на этот раз пытать его не собирались, но он об этом не узнал, потому что снова отключился.

Посетителя было всего два — «главный» и незнакомец — смуглый и черноволосый парень, уступавший первому как в росте, так и в комплекции, но на лице которого была написана такая самоуверенность, что эта разница незаметно уходила на второй план.

Незнакомец фыркнул, прищёлкнул пальцами, и весело сообщил:

— Славно ты развлёкся, я посмотрю, а меня не позвал. Сколько раз тебе говорил, что с ближними нужно делиться!

— Если бы ты дни напролёт не проводил в борделях, и имел бы представление, что творится во дворце, я с удовольствием уступил бы тебе место в подземельях! — «Главный» не был настроен на шутки, так что на издевку спутника только огрызнулся.

На того угрожающий тон «главного» вовсе не подействовал, и это наводило на мысли о том, что положение они занимают равное.

— Увы, здесь обычно слишком скучно. Ты же знаешь, даже эта случайность не сможет надолго меня здесь увлечь.

— Хватит зубоскалить, Лис! Посмотри лучше, не подох ли он там.

— Посмотрю, — хохотнул в ответ весельчак, — я не брезгливый. Куда ж ты без меня!

Незнакомец оттянул голову пленника за волосы, помотал из стороны в сторону и отпустил, поиграв с телом как с деревянной марионеткой.

— Мертв, — констатировал главному парень с чудным прозвищем Лис. — Ты спрашивал у меня совета по этому вопросу? Предлагаю скормить труп тварям, они вечно голодны.

— Да ты издеваешься что ли?! Как я должен отчитываться, ты хоть слушал о том, что я тебе сегодня утром рассказывал?! Это был мой единственный шанс, пока отец отправил Карающего за очередной шлюхой, я был назначен главным!

Внезапно голос Лиса преобразился из насмешливого в серьёзный.

— Иногда я отказываюсь верить, что в нас течет одна и та же кровь, брат. Ладно, так и быть, помогу из родственных чувств. Не волнуйся, иди, я приберусь здесь. Всё будет в порядке, а ты как всегда окажешься в выйгрыше.

Главный бы поспорил ещё, но иногда перед лисом стоило помолчать, так что он развернулся на каблуках и вышел. Они обсудят это позже.

Лис же уходить из камеры не спешил, а прибраться, действительно стояло.

Он вновь подобрался к пленнику и приподнял его голову уже осторожнее — за подбородок. У Лиса не было магии как у многочисленных братьев, но ему достался один талант, который порой был куда полезнее магического. Лис умел решать вопросы и находить таланты в друхиг.

Сейчас он следил за тем, как на лице парня медленно затягиваются шрамы. Нужно быть совершенно слепым глупцом как его братец, чтобы этого не заметить. В пленнике начала просыпаться магия.

— А ты мне ещё пригодишься, «мертвый» друг, но никому пока не следует об этом знать…