И хоть у Кайрина тоже была весомая причина на меня злиться, я чувствовала вину за то, что позволила своему языку впутать в это дело бывшую начальницу. Вспомнилось недавнее высказывание Карающего о убийстве лекаря, которое если и было шуткой, то только на половину.

— Я все расскажу, но пожалуйста, не трогайте Нариян-эде, она не имеет к этому никакого отношения! — Я взмолилась, хотя знала, что вряд ли это произведет на Кайрина должное впечатление, а потом вспомнила вещь, которая могла отвлечь на себя его внимание, — Но среди посетителей «Оазиса» точно есть те, кто знают о нападениях Шиа, и я мог бы опознать их, если потребуется.

Наверное…

— Могу в это поверить, потому что в отличии от тебя знаю, что представляет из себя это заведение. И как ты получил столь важную информацию, позволь спросить?

Под ироничным взглядом Карающего я сжалась, и неопределенно качнула головой.

— Подсмотрел…

— Через кого? — Сразу понял мой прозрачный намек учитель.

— Через одну из подавальщиц. Она ничего не поняла, клянусь!

Рахиль смотрела на нашу перебранку с едва сдерживаемой улыбкой. В тонких пальцах она вертела фужер с фруктовым вином, и на его хрустальных гранях от этого играли гранатовые блики. Особенное удовольствие женщине видимо доставляло то, как Кайрин с трудом подавляет в себе желание отвесить мне очередную оплеуху.

— Я отправлю туда своего человека, — справившись с раздражением, сказал он, — а пока мы здесь для того, чтобы разобраться со вторым. Рахиль, ты единственная кто его видел, и можешь рассказать правду, а не то, что успела наплести моему непутевому родственничку.

— Вторым? — Переспросила я, не совсем понимая тему разговора.

— Шиа, — мягко ответила женщина, — вторым Шиа, дорогой. Вовсе не нарушитель побывал на территории гарема несколько назад, а такой же как ты. Но Дисмаль от чего-то решил скрыть этот факт даже от отца, выдав парня за обычного преступника.

— Один из принцев? Зачем ему это нужно? И что вы должны были сказать, чтобы он не заподозрил в вас угрозы? — Засыпала я женщину вопросами.

— Я умею лгать, маленький Бес, — Рахиль наклонила голову, ответив лишь на один из них, — только лож всегда влечет за собой неприятные последствия…

Женщина замялась, и Кайрин посмотрел на неё так, что она быстро вырвалась из своей задумчивости, снова став серьёзной и собранной. А я уже невольно была ею очарована. И дело было не во внешности, которую с легкой руки можно назвать строгой совершенностью, причина крылась в её поведении. Она вела себя как великодушная королева, вне зависимости от своего положения. И да, я не сомневалась, что Рахиль является отличной лгуньей.

— Могу все показать, ты же для этого привел мальчика, верно, Кайрин?

— Ему нужно тренироваться, — пожал плечами тот, — и твоя помощь станет неплохой разминкой.

Рахиль поставила фужер с вином на столик и протянула мне свою руку ладонью вверх.

Я поморщилась, не спеша к ней прикасаться. Сомнения боролись с интересом, и ни одна из сторон пока не желала проигрывать.

— Но я пока вижу только урывками, — пробормотала я, — это может быть нечто личное для вас…

— Поэтому тебе будет проще, если она сама желает отдать воспоминания, — заметил Карающий, почему-то оглядываясь назад, — мы теряем время.

В гареме случилось что-то неладное. Уединенное спокойствие, которое царило до этого на балконе, разбавили крики и отборная брань, доносившаяся снизу. Если перевести все на цензурный язык, получалось, что одна из наложниц, ласково называя стражей безмозглыми шакалами, вопила, что их покои не имеют права осматривать, а посему все мужчины немедленно должны уйти. Охранники при этом упорно доказывали, что подчиняются исключительно приказам своего начальства и пора бы уже прекратить лезть им под руки.

Рахиль переглянулась с Карающим.

— Я разберусь, — ответил он на немой вопрос и поднялся, — у вас пара минут.

Стоило его фигуре отдалиться, как на меня навалилось непрошеное волнение. Температура воздуха будто подскочила на несколько градусов вверх, и на висках тут же проступил липкий пот. Я все продолжала смотреть на чуткие пальцы Рахиль.

— Не бойся, — подбодрила женщина, — я разомкну прикосновение, как только почувствую, что тебе плохо.

Её слова меня слегка задели. Признаваться в том, что не я способна на быстрое решение, было неприятно даже себе.

— Я не боюсь! — В этот раз чувство противоречие сыграло мне на пользу.

Ладонь женщины оказалась сухой и теплой на ощупь, но через секунду я совсем перестала её чувствовать. Я больше вообще ничего не ощущала кроме боли.

Стоя в безлюдном коридоре восточной башни, одетая в платье из тяжелой парчи, с золотым ожерельем на шее, которое сжимало её не хуже чем удавка висельника, сквозь призму чужого мировосприятия, я видела перед собой знакомого незнакомца, которого всем сердцем любила.

Рахиль разорвала связь как и обещала, но лицо Димки — ошарашенного, растрепанного, знакомого Димки, все ещё стояло перед глазами. Горло сжал спазм, и я схватилась за шею, в бесполезной попытке задушить рвущиеся наружу слёзы. Не получилось, мутная пелена начала застилать глаза, и я подскочила с места, повернувшись к Рахиль спиной. Она не должна видеть как я плачу, ведь им нужен сильный видящий, а не жалкая слезливая девчонка, которая взвалила на свои плечи непосильную ношу.

Нужно выпрямиться, сказать ей, что все в порядке, но я не могла. Только что сломалась одна из опор, на которых держалась хлипкая надежда на нормальное будущее. С грохотом рушились стены воздушного замка, мост, ведший к нему, горел. Трещали балки, полыхали знамена и флаги — все это только в моей голове. Пожар пожирал изнутри, жег сердце, выворачивал наизнанку, не давал дышать.

Это все из-за меня. Я утянула его за собой…

— Где он? — Охрипший голос, будто слетевший с губ умирающего, показался мне чужим.

Я не слышала, как Рахиль поднялась, но теперь четко чувствовала её присутствие за своей спиной. Она дотронулась кончиками пальцев до моего плеча, и ей прикосновение даже сквозь ткань рубашки показалось мне нестерпимо-горячим. Я дернулась, отдаляясь от женщины ещё на шаг, будто это могло оградить меня от того, что уже произошло.

— Не прикасайтесь ко мне. — Прошипела я, все ещё не решаясь повернуться к ней лицом.

— Он погиб. Мне жаль…

Рахиль произнесла всего четыре слова, и в них было столько сочувствия, сколько не смогла бы вместить в себя самая длинная речь. Простое: «мне жаль». Словно она знала, о чем говорила! Слезы высохли под действием выжигающей рассудок злобы. Её жалось — пустое место, которое не в силах вернуть мне друга. Её жалость вонзила мне нож под ребра и пару раз провернула для верности. Мне стало ясно, что с Димкой не может быть все в порядке, как только я увидела его её глазами, но жалость, эта жалость способна меня убить.

— Я вам не верю.

Она не может знать наверняка, она видела только, как его уводили! Она сама мне сказала, что отличная лгунья. Только зачем ей лгать сейчас? Надежда, истончившаяся до состояния паутины, все ещё липла ко мне своими полупрозрачными сетями, но они тлели, зажигаясь перед глазами красными искрами. Я и сама знала, что будь Димка рядом, Кайрин бы не пришел в гарем, чтобы узнать о произошедшем от этой женщины.

«Он погиб» — вот где скрывается настоящая лож. Погибают только в честных схватках, погибают только по воле роковой случайности. Мой друг не погиб, его безжалостно убили, потому что хотели скрыть факт того, что защита дворца не безупречна. Его убили, потому что он оказался не там и не в то время. Его убили просто так.

— Бес…

Голову сдавило. Я не сразу обратила внимание, что вцепилась в волосы окаменевшими пальцами.

— Где он?

— Бес, очнись.

— Где он?

Я наконец повернулась к Рахиль лицом. Бедная, она не знала куда деть руки, и теперь они весели по бокам как плети. Кисти женщина прятала в складках своего восхитительного платья, изредка теребя тяжелую ткань подола. Она хотела дотронуться до меня, обнять, но не могла, потом что именно её касание причинило мне боль.