— Удивит? Нет. Поверь, всех своих бастардов даже он сам не знает. Расстроит? Взбудоражит? Пожалуй. А теперь помолчи, мы почти пришли.
Куда? Осторожно наблюдая за мимикой Карающего, то и дело косясь на его строгое лицо, я практически не обращала внимания на сменяющуюся обстановку.
Не могу сказать, что она разительно изменилась, но в коридорах дворца явно стало более людно, а это значило, что пора прекратить вести в них подобные разговоры. В основном по пути нам попадались спешащие по своим делам слуги, которых можно было узнать по скромному одеянию, и тому, как низко они склоняют голову и отводят глаза при встрече с Карающим. Были и господа, разряженные как павлины, лишь кивавшие при виде моего спутника, который вообще не обращал на них внимания, будто и не видел вовсе. Мне же доставались косые заинтересованные взгляды и брезгливо поджатые губы, которые я тоже вскоре предпочла «не видеть». Я боялась, что иначе, после подобного внимания единственным желанием, которое останется при мне — будет возможность как следует отмыться.
— Карающий! Вы уже вернулись? Так скоро, что мы даже не успели заметить вашего отсутствия. Говорят, что принцесса красива как райская птица. Правда ли?
Поджарый мужчина с узким лицом, на котором красовалась куцая черная бородка, и сухими пальцами, сплошь унизанными драгоценными перстнями, решил не проходить мимо, и засвидетельствовать своё почтение изрядной порцией желчи. И хоть в сказанной этим типом фразе на первый взгляд не было ничего оскорбительного, интонацией с которой он её произнес, можно было отравиться.
— Не нам решать, Сайдамир, красива ли принцесса. Этим займется её муж. — Ровно ответил Карающий, показывая, что не настроен на светские беседы, но мужчина не желал так просто сдаваться.
— Какая досада, что вы не большой ценитель женской красоты. Зато, я смотрю, что решили последовать моим советам и завести себе зверушку. Очень милый мальчик. Он нем? Хорошее решение, верное.
Назойливый господин повернулся в мою сторону и внимательно осмотрел, пройдясь липким взглядом от взлохмаченной макушки до носочков казенной обуви. Расстройство промелькнуло на вытянутом лице, когда он обнаружил, что мои запястья скрыты широкими рукавами, не позволяющими рассмотреть, есть ли на них татуировки, и я, желая разочаровать его ещё больше, по-деловому небрежно скрестила руки на груди, ненароком оголяя чистую кожу. Дерзить в открытую я не решилась, но нежелание показаться перед неприятелем в образе запуганной мыши, заставило выпрямить спину и ответить на откровенное пренебрежение наглым прищуром. Я припомнила, что знатоки в работорговле могут по узору клейма моментально определить владельца и назначение «товара», и тут же поняла, что мужчина пытался сделать именно это. От подобного внимания больше всего хотелось плюнуть наглецу в его мерзкую рожу, но я молча позволила ему понять, что желаемого он не получит.
Спокойствие обрушилось на меня, стоило руке Кайрина лечь на плечо.
— Мой ученик разговаривает, Сайдамир, но вы не вызываете в нем подобного желания. И только позвольте себе отпустить в отношении Бесмана подобное оскорбление ещё раз, тогда я не поленюсь самолично лишить вас языка. Это будет верным речением, ведь для того, чтобы считать деньги не обязательно уметь говорить. Правда?
— Повелитель не одобрит! — Сайдамир, который только что сиял «дружелюбной улыбкой», тут же преобразился, став похожим на ощерившуюся крысу. Черные глаза его, маленькие, словно бусины, злобно заблестели.
— Но не осудит. За мной, Бес.
Раздувать скандал дальше мужчина не стал, и я смогла расслабиться, только когда он остался далеко позади. И Боже, как же я была рада, что Карающий за меня заступился.
— Сайдамир джан Хани — второй имперский казначей. — Опережая мой вопрос, высказался Кайрин, — не женат. Любитель вина и живого товара. Пока тебе лучше с ним не пересекаться.
Я выслушала краткую характеристику, и поморщилась, когда представила, что придется к нему прикасаться. Ведь «пока не стоит пересекаться», вполне может значить, что в дальнейшем наша встреча не исключена. Да мне придется кучу народа перелапать! Пожимать руку этому типу, или ещё кому-то более мерзкому. Я пока не совсем понимала, как это должно происходить, но перспектива пропускать через себя их грязные мыслишки, опротивела уже сейчас. Сказать себе в очередной раз, что я со всем справлюсь?
Я поняла, что мы пришли, когда носом уперлась в вооруженную охрану в количестве четырёх поджарых воинов, по стройке смирно стоящих у огромных резных дверей. Подчинившись приказу Карающего, один из мужчин взялся за кованую ручку в виде тонких переплетающихся гадюк, и со скрипом отворил проход. Сказать, что я была заинтригована — ничего не сказать, ибо о планах Кайрина не догадывалась даже близко, но место, в котором мы оказались, опровергло все мои предположения.
Заподозрить неладное можно было по звукам музыки и пряному запаху цветов, который мешался с чем-то дурманящим и резким, похожим на благовония или ароматические свечи. Все это напомнило мне атмосферу, которая царила по ночам в борделе, стоило только выбраться из кухни и подняться наверх, где девочки принимали клиентов. Я никогда не выходила к ним, чтобы подать угощение, или убрать со стола, и даже желания сделать это ради интереса у меня не возникало, ибо отлично знала, что от увиденного буду не в восторге.
— Карающий? — Я обернулась на учителя, желая убедиться, что все в порядке.
— Проходи, тебе понравится. — Заверил тот и усмехнулся.
После ответа мужчины я забеспокоилась ещё больше, но отнекиваться не стала. Кайрин пропустил меня вперёд, прошел сам, и следом за ним в дверь просочилась пара бесшумных охранников.
Обстановка перед глазами разительно переменилась, и я едва сдержалась, чтобы не заверещать от восторга. Коридор, в котором мы очутились, был открытым и широкие сводчатые окна во всю стену, разделялись лишь колоннами, по которым ползли растения, увитые мелкими белыми цветами. Нещадно палило солнце, но они ничуть не увядали, а наоборот — будто тянулись поближе к свету. Снаружи, судя по всему, был внутренний двор, но я посчитала ребячеством подбегать к перилам и заглядывать вниз, чтобы разглядеть его как следует, тем более Карающий наверняка бы не стал ждать, пока я утолю своё любопытство, насладившись пейзажами. Он уверенно вел нас в отдельную башню, и стоило нам в ней появиться, как я замерла, не решаясь сделать и шага вперед.
Просторный зал с верхним этажом, на который вела пара крутых лестниц с перилами из молочно-белого камня, был наполнен зеленью. Маленький круглый фонтан, вымощенный голубой плиткой, бил струями чистой искрящейся воды, в которой плавали пурпурные лепестки чайных роз, наполнявших пузатые кадки, которые я не смогла сосчитать при всем своём желании.
И тут были женщины. Много женщин и все красивы, будто собраны коллекционером — тонким ценителем девичьих прелестей. Девушки самой разной наружности от волооких смуглянок с шелковыми черными волосами, до медно-рыжих зеленоглазых красоток — плавных и гибких, как дикие кошки, восседали на мягких пуфиках расположенных вдоль стен, смеялись, заплетали друг другу замысловатые косы, перебирали струны лиры, звенели бубенцами на тонких запястьях и пели.
Несколько девушек, одетых в изумительные лёгкие платья всех мыслимых расцветок, ткань которых летела и переливалась как органза при каждом движении тела, танцевали, и так, что я застыла на месте, наблюдая за этим зрелищем. Пластичные, мягкие движения легких рук, перебирающих воздух, завораживали. Точеные изгибы бедер, двигающихся в такт глухих ударов барабана, должно быть, могли свести с ума любого мужчину.
— Ну как, впечатляет? — Тихо шепнули мне на ухо, и я словно очнулась, почувствовав на волосах дыхание Кайрина. — Гарем императора прекрасен, но только не увлекайся.
И он тут же отстранился, позволив мне следить взглядом за одной из наложниц, которая затмила своим танцем остальных девушек. Слегка раскрасневшаяся, в желтом полупрозрачном наряде, она носочками чертила на полу замысловатые фигуры и выгибалась так, будто была создана из пластилина, а не из плоти. Каштановые кудри, облепившие высокий лоб танцовщицы, ничуть не её смущали, и она продолжала двигаться, будто и не танец это был, а полёт. Будто летать она может вечность.
