— Что-то не так? — и мягкость в голосе обманчива, прячет ледяные колючки в прищуренном взгляде.

— Его зовут Шторм, — выдыхаю я, удивляясь собственным словам.

Шут отшатывается, словно получил под дых. И смотрит так, будто призрак увидел. Зрелище не для слабонервных, надо сказать. Но он точно профессионал, потому что в считанные секунды берет себя в руки. Вот только мне этих секунд хватает, чтобы увидеть на дне его карих глаз страх и…смерть. Вернее, желание кого-то убить. И интуиция просто вопит, что этим «кто-то» вполне могу быть и я сама. Но удирать я не собираюсь, да и некуда. Шут — мой единственный шанс выбраться с этой окраины как минимум живой. А дальше как повезет.



Мы стоим под занимающимся дождем, и я жду его вопросов, на которые точно не смогу дать ни одного вразумительного ответа. Да никакого не смогу дать, кроме того, что я слышу голоса. И все началось со встречи с Климом.

— Поехали, — бросает он веско, пряча свой карий взгляд под темными стеклами «авиаторов». Не приглашение — приказ.

И я сажусь на мотоцикл, надеваю шлем, отрезая себя от шумов внешнего мира. Спокойно. Я не боюсь этого зверя с сотней «лошадок» под железной сбруей, хоть он действительно похож на шторм. Особенно ночью, когда молнии на его покатых боках сияют ярче небесных всполохов.

И это знание пугает гораздо сильнее мотоцикла, чутко реагирующего на своего хозяина. Шут ведет уверенно, не гонит, хотя строптивому «мальчику» под нами хочется скорости. Рвануть по широкой и совершенно пустой трассе. Взрезать собой поток тягучего воздуха, слиться с вспыхнувшей над морем молнией.

Но он не враг своему водителю. Он друг. Строптивый, норовистый, но…друг. Мягко входит в острый поворот, чуть накренившись. Выравнивается. И в его плавности я снова вижу что-то знакомое. Или эти сходства выискивает родившаяся в моей голове девочка с голосом, похожим на перезвон колокольчиков?

Бред какой-то. Надо будет обязательно выбить из Сэма, какой дрянью он меня опоил. Что-то я сильно сомневаюсь, что в моей бутылке была только текила. И психолога своего навестить бы. Может, все-таки нагрянул обещанный им еще лет восемь назад флешбек?

За своими мыслями не замечаю, как Шторм врывается в шумный город, стрелой врезается в поток машин. Шут объезжает их одну за одной, чтобы через пару кварталов заехать на подземную парковку новой высотки в центре города.

Слезаю с мотоцикла, кладу на сиденье шлем.

— Тебе нужно привести себя в порядок, — опережает мои возмущения Шут и вкладывает в руку ключ-карту. — Там лифт. Чтобы его вызвать нужно приложить ключ. Он довезет тебя до моей квартиры. Там есть душ, чистая одежда. Располагайся.

— Так легко доверяешь ключ от своей квартиры незнакомке? — не сдерживаю сарказма. — Вдруг сопру что-нибудь очень ценное?

— Валяй, — и больше ничего не говоря, заводит своего монстра и рвет с места. На этот раз надев шлем.

А я смотрю на кусочек пластика в руке и задаюсь вопросом: куда ты вляпалась на этот раз, Кира?

Мой измученный голосами и вопросами мозг скромно отмалчивается, а я уже прикладываю к сканеру ключ-карту. Через пару секунд двери лифта бесшумно раскрываются, и я шагаю внутрь. В конце концов, я так и не выяснила имя своего спасителя.



Трудно что-то ожидать от незнакомого места, расположенного под самым небом. За несколько мгновений, пока лифт бесшумно несёт меня вверх, я представляю огромную квартиру: яркую, сочную, стены которой исписаны детской рукой или увешаны фотоснимками, а может и все сразу. Представляю залитую солнечным светом кухню, где кудесничает Шут, укативший в дождь. Представить на его кухне женщину почему-то не получается. И перед глазами рождается танец: лёгкий, скользящий на краю луча солнечного света. И ступни зудят, так хочется его повторить. И ноющая боль в мышцах стирается этим желанием.

Лифт замирает, двери разъезжаются, а я закрываю глаза и делаю шаг вперёд. Ещё один. Вдыхаю пропахший грозой воздух. Окно. Здесь открыто окно. Это не солнце, как в фантазии, но раскаты грома — лучшая музыка. Становлюсь на носочки, растрепываю волосы и…мир перестает существовать. Потому что там, за гранью фантазии, появляется он. Я не вижу лица, только силует. И глаза…темные, точно грозовое небо. Шаг, пируэт, прыжок и…теперь исчезает даже музыка. Остаются только чёрные глаза, бездонные, и запах, манящий свежестью и легкостью. Он кружит голову и дарит ощущение свободы. Пьянит. И я теряюсь в нем. В этом аромате и мужчине, рожденном моим танцем. Я не помню движений, не считаю шаги и забываю все фигуры. Я просто живу в этом танце здесь и сейчас. Чтобы спустя удар сердца упасть и больно удариться спиной.

Распахиваю глаза от пронзительной боли и прикусываю губу, потирая поясницу.

Вот же идиотка. Надо же было придумать танцевать наощупь в незнакомом помещении. Как не убилась — чудо чудесное. Смеюсь, растирая спину. Взглядом цепляясь за…пустоту.

Нет, пентхаус обставлен по последнему слову моды: дорогая мебель, стильный дизайн для холостяцкой берлоги, сдержанные тона. И техника — выше всяких похвал. Но в этом пристанище нет жизни. Это идеальная квартира с картинки журналов о недвижимости. Такие места показывают риэлторы своим клиентам. Но в таких не живут. И это дробит мою фантазию. Разум в который раз глумится надо мной. А мне все это кажется ненастоящим. Как будто хозяин этой пустоты пытался убежать. Возможно, от самого себя. И становится любопытно, кто же он, хозяин этого убежища.

Прикрываю глаза, тихо смеясь. Нет, к психологу мне точно нельзя, а то скоро сама начну принимать пациентов в огранке дорогого кабинета.

Поднимаюсь и снова падаю. Сотни раскаленных игл протыкают мышцы. Крючками царапают кости. Болит, кажется, каждый перелом. Будто снова ломается.

Проклятье! Совсем обезумела после встречи с Бесом. Подтягиваю ноги к животу, растираю. Мне бы добраться до ванной. Холодная вода — единственное спасение.

И я добираюсь, по стеночке, ковыляя то на одной, то на другой. Как сгорбившаяся старушка с артритом. Не раздеваясь забираюсь в кабинку, откручиваю вентиль, подставляю под тугие струи ступни и кричу. До сорванных связок и опустошенных лёгких.

А когда переломы вновь «срастаются2, растворяются и иглы. Огонь уступает место холоду. И я могу, наконец, стоять. Могу раздеться и принять теплый душ.

Хирург сказал, что все мои боли — в голове. Отправил к психологу. Их было много. Только ноги по-прежнему ломаются. И танцевать я все ещё не могу.

Смыв с себя остатки прошедшей ночи и дурные мысли, растираю разомлевшее тело докрасна, просушиваю волосы и, закутавшись в огромный банный халат, отправляюсь на поиски еды. Перед холодильником, на электронном табло которого светится время и дата, подвисаю, туго соображая. Сутки? Минувшая ночь? Да с той ночи прошло три — три! — дня. Семьдесят два часа, за которые никто даже не кинулся меня искать. Мэт не кинулся. Сволочь! Вот встречу тебя и придушу собственными руками, засранец! Хотя…Стоп! В клубе есть камеры и Мэт наверняка видел, кто меня унес оттуда. Значит, он думает, что я удачно развлекаюсь с Чеховым. Ладно. Выдыхаю. Но придушить все равно хочется. А ещё есть просто до обморока. И желудок возмущенно урчит, требуя пищи.

— Шут он и в холодильнике Шут, — хмыкаю, стоя перед раскрытым холодильником и разглядывая пёстрый клоунский колпак на одной из полок. При этом в холодильнике не просто мышь повесилась, там поселился целый клоун и все сожрал. А нет, не все. На дверце обнаруживаю кусок сыра, завёрнутый в пленку. Но разворачивать не рискую — кусок насквозь позеленел.

— Да, милый друг, — вздыхаю. — Я тебя понимаю. Плесень тут совсем не благородная.

Сыр отправляется в помойку, а колпак на голову. И, о чудо! Под ним обнаруживается пакет кефира. И очень даже пригодный для употребления.

— О, мой друг, — встряхиваю пакет, — да вы волшебник, а не клоун, — щелкаю по бубенчику.