В общем, когда приезжает Марк я в полном раздрае. И он сразу улавливает мое настроение. Сгружает пакеты прямо у входной двери и сразу припирает к стенке.

— Димка, — шмыгаю носом. — Врачи говорят, что у него нет шансов.

— Диагноз? — коротко, как на допросе.

— Нет диагноза.

— Так не бывает, — не соглашается Марк.

— Оказывается, бывает. Я показывала его самым именитым профессорам и…ничего. Все разводят руками. Говорят, он здоров.

— А что с ним?

— Он не ходит совсем. И молчит. Не реагирует на окружающий мир. Я не понимаю.

— Травмы позвоночника были?

Качаю головой. Не было у него никаких травм. По крайней мере, я о них ничего не знаю. Когда Мэт забрал меня из психушки, рассказал мне, кто я, и помог найти брата. На поиски ушло больше полугода. Все это время Димка жил в интернате для инвалидов и уже тогда был прикован к креслу.

— Следов травм никто не обнаружил. И никаких болезней в карте. А я…не помню ничего о нашем детстве.

— Так, успокойся, — он сжимает мои плечи, заставляет заглянуть в его теплые карие глаза. — В какой клинике лежит твой брат?

Называю клинику. Марк тут же звонит туда. И мрачнеет с каждой минутой. А у меня все сжимается внутри.

— Ты точно уверена, что Дима в этой клинике?

— Да, — горло сводит. — Я же сама…договаривалась. С врачом встречалась. А…

— Все хорошо, Кира. Успокойся.

Успокоиться? Как? Если я совершенно не знаю, где мой брат.

Достаю из кармана телефон, набираю номер сиделки, но…абонент не доступен. Что за ерунда? Набираю снова. Та же песня. Марк наблюдает молча. Но когда я нахожу в телефонной книге номер Мэта, аккуратно вынимает из моих пальцев телефон. Пролистывает номера. И звонит уже со своего. Смотрю на него, не мигая. Что сейчас происходит?

— Привет, дружище, — улыбается так, словно не с другом разговаривает, а с любимой женщиной. Я даже затаиваю дыхание, подслушивая. Вдруг и правда женщина? — Как поживает мой крестник? — смеется, слушая ответ. — Я рад за вас, правда. А Богдана как? Да, я тоже шлю ей воздушный чмок. Слушай, Рус, я чего звоню? Ты мне не дашь контакты Рощина? Очень надо, иначе не просил бы. Да. Отлично. Ксане привет. Да. До связи. Жду твое смс.

Через минуту его телефон тренькает входящим сообщением. Он снова звонит. На этот раз разговор почти официальный. Марк договаривается о встрече, вкратце обрисовывает ситуацию и суть дела. И тут же надиктовывает номер сиделки брата.

— Значит так, — говорит таким тоном, что волнение как-то сразу сходит на нет. — Сейчас ты успокаиваешься, одеваешься. Я что, зря полмагазина скупил, — бросает взгляд на гору бумажных пакетов с лейблами брендов. — А потом мы идем гулять. На улице шикарная погода.

Гулять? Я не хочу гулять. Я должна выяснить, где Димка. И только один человек точно знает ответ. Тяну руку, чтобы забрать у Марка телефон, но он прячет его в свой карман.

— Все. Никаких звонков. Гулять, я сказал.

Смотрю на него так, словно впервые вижу. И вдруг понимаю, что Марк прав. Никаких звонков. Если Мэт узнает, что я подозреваю его — сломаю ему всю игру, о которой я совершенно забыла за эти сутки. И тогда неизвестно, какой фортель он выкинет в следующий раз. Выдыхаю.

— Я не хочу гулять, — говорю, сгребая пакеты.

— Кира, — возмущается Марк. — Предлагаешь мне звонить Климу.

— Было бы неплохо, — бурчу себе под нос. — Не надо никому звонить, — уже громче. — У него операция. Пусть спасает жизни. Я-то не умираю. Всего-то брат пропал, подумаешь, — снова себе под нос. — Просто я хотела съездить в гости. Подбросишь? — оборачиваюсь на ступеньках.

Марк улыбается.

— Легко. Куда поедем? — спрашивает, когда я плюхаюсь на пассажирское место рядом с водителем, вдыхая терпкий аромат кожи и мужского парфюма. Он все-таки приехал на машине. Черный Ягуар, манящий своей хищной грацией. На мне бирюзовый брючный костюм и белая майка под пиджаком. Волосы скручены в свободную косу. На ногах — балетки, которые Марк прикупил вкупе с одеждой.



— Детский центр «Радуга» знаешь?

Марк выгибает бровь в удивлении.

— У меня там друг, — улыбаюсь, отвечая на немой вопрос. — Но сперва в зоомагазин. Не можем же мы приехать без подарка?

— Друг значит, — Марк выезжает на трассу. — Как интересно, — улыбается, барабаня пальцами по рулю.

Пожимаю плечами, напрочь игнорируя его выпад. Но когда мы покупаем в магазине дом для кошки, витамины, какие-то игрушки, специальный корм и еще кучу всякой ерунды для маленьких котят, Марк хмыкает.

— Твоего друга часом не Тимофеем зовут?

Киваю.

— Вот уж поистине непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его, — изрекает многозначительно, улыбаясь так хитро, что не будь он человеком — был бы котом, как пить дать.

Смотрю на него во все глаза.

— Что? — ловит мое изумление.

— Я думала, ты только Фрейда цитируешь. А тут…Библия.

— Да я вообще многогранен. Может, передумаешь, и выйдешь за меня, а?

И подмигивает лукаво. Качаю головой, посмеиваясь.

— Извини, Шут, но, кажется, я окончательно и бесповоротно влипла в своего Беса.

Он молчит долго. А я смотрю, как мимо нас проносится город и уходящие вдаль плантации виноградников, и наслаждаюсь тихим джазом, льющимся из колонок.

И только когда его Ягуар паркуется у ворот детского центра, Марк заговаривает.

— Клим никого не возит сюда. Даже я никогда здесь не был, хотя о Тимофее знаю. Рассказал как-то.

Почему-то я так и думала. Мой Бес на самом деле не такой жуткий и циничный тип, каким его представляет пресса.

— Он молодец. Ребенка спас, — улыбаюсь, вспоминая, как он кормил булочками Тишку. — Клим очень к нему привязан. Назвал в честь деда. Они даже чем-то похожи, веришь? Не думала, что так бывает, чтобы чужие люди…

— Они не чужие.

— Что? — сердце пропускает удар. — Не чужие — это значит…сын? — почти шепотом, на изломе дыхания. Не веря собственному голосу. Не может быть! Он ведь не мог бросить здесь собственного сына. Или…мог?

— Кира, — Марк касается моей руки, сжатой в кулак. Осторожно распускает мои пальцы, и я вижу побелевшие следы от ногтей на ладони. — Ты меня совсем не слушаешь. Нафантазировала уже, да? — и в карих глазах отражается солнце. — Тим — не сын Клима. Он его родной брат.

И облегчение размывает страх теплой волной.



— Она красивая.

Чертовски красивая. Кира Леманн. Манящая, как запретный плод. Ее хочется сграбастать в охапку и упрятать от всего мира. Чтобы самому наслаждаться ее сладостью. И мысли о ее стонах и ее красивом теле, бьющемся в экстазе, впрыскивают в кровь убойную дозу эндорфинов. Улыбаюсь, глядя, как она за шкирку отдирает от своего пиджака маленького пищащего котенка, но не ссаживает, а перекладывает в другую руку. Пиджак безнадежно испорчен молоком, которым Кира пыталась напоить малыша и она, стягивает его с себя. А Тим помогает. Говорит что-то, но Кира лишь отмахивается и…расстилает пиджак вместо коврика. Тим тотчас усаживается на него, а Кира укладывает на колени котенка и снова пытается его подкормить. И эта картинка настолько не вяжется с ее славой, что просто сойти с ума можно.

Кот садится рядом, прячется, как и я, в тени старой липы.

— Тебе повезло, — соглашается друг. Бросаю на него короткий взгляд. — Красивая, — подсказывает Кот. Киваю. — Вот, держи, — протягивает мне мою «кредитку». — Купил все необходимое.

— Спасибо, — верчу кусок пластика в пальцах. И смотрю на нее. Кира играет с котятами, смеша чуть взъерошенного Тима. Нежная, улыбчивая. Так непохожая на ту циничную стерву, украшающую обложки глянца.

— У тебя хороший вкус, — снова Кот. Похоже, ему сегодня не по душе тишина. — Ей все понравилось.

Кот приехал в клинику за десять минут до операции. Встрепанный и явно не выспавшийся. В последнее время он всегда такой, но не колется, в чем же причина его бдений.

— Гони деньги, Бес, — заявил, вваливаясь в ординаторскую и принеся с собой запах бензина и кожи.