Макс подхватывает мои сумки в коридоре. Терпеливо ждёт, пока я напялю на себя зимние сапожки с моим-то животом, а потом начинает раздраженно и часто дышать, когда я добираюсь до куртки и пытаюсь застегнуть её в области талии. С каждым днём малыш внутри меня растет не по дням, а по часам и логично же, что вещи становятся мне малы.

— Скоро ты? Мне на репетицию пора, — шипит Макс, подгоняя.

Я понимаю его и тут же краснею от того, что заставляю его ждать. С молнией мне справится удается, но есть ещё кое-что без чего я не могу уехать.

— Одну секунду подождешь? Я с девчонками попрощаюсь.

Максим не выдерживает и с грохотом открывает входную дверь, которая ударяется о стену. Он оказывается на лестничной площадке, вызывает лифт, крушит всё на своем пути, поэтому, чтобы не злить его ещё больше, я быстро забегаю на кухню и прощаюсь с девчонками. Они вполне искреннее верят в то, что отныне у меня всё будет хорошо. А я не верю, нет. Сомневаюсь в том, что долго так протяну, что не сбегу на следующий же день обратно, поэтому на всякий случай прошу их попридержать для меня место.

Макс ведёт машину молча. Несколько раз отвечает на телефонные звонки и недовольным голосом отвечает, что скоро будет. Я бешу его. Ребёнок внутри меня тоже. Ведь если бы нас не было, ему не пришлось бы откладывать важную для него репетицию, не пришлось бы идти на поводу у отца и возиться со мной. Максим ещё больше раздражается, когда мы встаем в пробку. В этот момент я утыкаюсь в окно и молюсь о том, чтобы мы как можно скорее добрались к месту назначения, чтобы Максим больше не нервничал и успел на свою важную репетицию.

Когда пробка рассасывается он гонит свой автомобиль на максимально допустимой скорости, заставив меня вжаться в кожаное сиденье автомобиля. И теперь я уже молюсь о другом — чтобы на заснеженных дорогах мы не врезались во что-нибудь и не разбились. Не за себя молюсь и даже не за Макса. За ребёнка, который ещё не появился на свет и не увидел жизни.

Охранник элитного жилого комплекса открывает для нас ворота и Макс с ревом заезжает на территорию. Резко притормаживает у знакомого мне подъезда, идёт к багажнику и достает оттуда мои сумки. Я выбираюсь из автомобиля, придерживая ладонью низ живота и немею от страха, потому что из подъезда, прямо к нам, выходит Артур.

Его карие глаза бегло осматривают меня и мой слегка выпуклый живот, заставляя моё тело покрыться липким потом, несмотря на морозный утренний день. В этот же момент Макс с грохотом опускает мои сумки на пол и также, как и я, удивляется, когда видит отца.

— Пап? Ты тут что делаешь? — спрашивает удивленным голосом Максим.

— Решил лично проконтролировать, как качественно ты выполняешь задание, Макс. Всё в норме, Настя? — обращается уже ко мне.

Говорить не могу, сглотнуть колючий ком, мешающий мне в горле — тоже, поэтому просто киваю.

— Свободен, Макс. Можешь ехать на свою репетицию, — с этими словами Артур без особых усилий подхватывает мои сумки и направляется в подъезд.

А мне ничего не остается делать, как отправиться следом за ним.

Настя.

Кабина лифта совершенно не тесная. Наоборот, самая просторная, какую я только встречала в своей жизни, но на одной территории с отцом Макса, в окружении множества зеркал, от которых невозможно спрятаться, мне слишком мало здесь места. Мы едем мучительно долго и минутная поездка больше похожа на мою личную пытку. Чтобы не смотреть на Артура, опускаю глаза в пол, чувствую его взгляд на себе и выбегаю из кабины первой, едва дверца лифта открывается на нужном нам этаже.

Два оборота ключа, и мы попадаем в квартиру. Я позволяю себе на секунду замереть от восторга — сделать глубокий вдох-выдох и широко раскрыть рот от удивления. Мы с сыном правда будем жить здесь? Я никогда не испытывала нищеты — моя семья была среднего достатка. Мать — трудилась медсестрой в поликлинике, отец — работал инженером на заводе. У нас был собственный просторный дом, которым вся наша семья гордилась. Отец выстроил его, когда мне было пять. С деревянной винтовой лестницей, камином и выбеленными потолками. Но привычный отчий дом, который остался далеко в Иркутске, к сожалению, и близко не стоял рядом с квартирой, которую арендовал Артур.

Я снимаю с себя ботинки и, ступая по пушистому ворсистому ковру, прохожу в гостиную. Словно под гипнозом делаю шаги к высокому панорамному окну, открываю плотные гардины и, кажется, перестаю дышать. За окном ярко светит солнце, ослепляя глаза. Я жмурюсь, прикрываю их ладонью и наблюдаю за прекрасным видом. Здесь вся Москва, как на ладони. Чтобы не завизжать от эмоций и не показаться совсем уж восторженной дурочкой, закусываю нижнюю губу и подавляю в себе радостный стон.

— Настя, — слышу голос позади себя, резко поворачиваюсь назад, делаю шаг навстречу и, всё ещё ослепленная солнцем, утыкаюсь носом во что-то твёрдое.

Судя по терпкому аромату с лёгкой горчинкой, я нахожусь в опасной близости с Артуром. В нулевой близости, потому что даже под пуловером, я чувствую жар его крепкого тела. Испуганно поднимаю глаза вверх, концентрируя внимание на его серьезном лице и испуганно отступаю назад с пунцовыми от стыда щеками. Отец Макса держит в ладонях связку ключей, и он искал меня всего лишь для того, чтобы отдать её мне.

— Всё нормально? — вскидывает чёрные брови. — Я хотел отдать ключи, потому что уже тороплюсь на работу.

Забираю у него связку, задевая подушечками пальцев его грубую кожу ладоней, и ощущаю при этом легкий электрический разряд по всему телу.

— Спасибо, Артур, — киваю в знак благодарности и радуюсь тому, что наше напряженное общение на этом пока закончится.

— По любым вопросам, пока меня нет, ты можешь обращаться к Максу. Он снимет трубку каждый раз, когда ты только позвонишь. И так же с радостью примчит к тебе на помощь, так часто, как только потребуется.

Насчёт последнего я совсем не уверена, потому что после нашей сегодняшней встречи с Максимом мне показалось, что я его как минимум бешу. Не хотелось бы нарваться на его гнев ещё раз. Но на всякий случай я отвечаю Артуру, что всё поняла. Так и остаюсь стоять в прихожей, наблюдая за тем, как его мощная и пугающая фигура скрывается в прихожей и только после щелчка закрываемой двери, выхожу следом за ним. О том, что Артур был здесь несколько секунд напоминает аромат его парфюма. Подхожу к двери, дергаю задвижку и замечаю на тумбе лежащий пухлый конверт. Внутри него — деньги. Очень много денег. Я, конечно, догадываюсь, что Артур оставил их специально для меня, но мысленно клянусь себе, что прикоснусь к этим бумажкам только тогда, когда действительно буду остро в этом нуждаться.

***

— Когда ты пригласишь меня в гости? — спрашивает Анька. — Живешь там целую неделю, а я так и не побывала у тебя в апартаментах. Где справедливость?

— Ань, на следующей неделе обязательно, — спешу переодеть передник, потому что из-за сильного снегопада чуть не опоздала на рабочую смену.

К счастью, Олеся Максимовна тоже пока не приехала. Наверняка застряла где-нибудь в пробке и сейчас злится, что не может никого из нас проконтролировать.

— Расскажи, как там отец Макса? — Анька задумчиво подпирает голову рукой и смотрит на меня помутневшими зрачками. — Часто наведывается к тебе в гости?

— Что? Нет! Нет, конечно! — щеки тут же горят, словно меня поймали за чем-то постыдным. — Мы практически не видимся с ним.

Говорю подруге чистую правду. Все вопросы и правда стал решать Максим. Он появляется в моей квартире каждый день — притаскивает пакеты с продуктами, довозит до работы и часто успевает забрать. Мы почти не разговариваем с ним, да и, честно говоря, я понимаю, что в том настроении, котором приезжает Макс, его лучше не трогать. Я догадываюсь, что всё это делается только с подачи Артура, поэтому не хочу усугублять ситуацию между ними и нами.

Сегодня утром я сказала Максиму, что со всем справлюсь сама. Что, если он волнуется о том, как отреагирует на его неявку отец, я могу соврать и сказать, что он по-прежнему бывает у меня каждый день. Что отвозит на работу, исправно забирает и пачками таскает продукты. И только после этого, сегодняшним утром, Макс оттаивает. Довозит меня до работы, покупает на заправке горячий шоколад, булочку с корицей и даже желает хорошего дня.