На лице девушки проскальзывает заметный испуг. Никак не получается у меня с ней помягче. Зелёные глазища с длинными черными ресницами несколько раз подряд моргают, глядя на меня. Настя закусывает нижнюю губу и дает себе несколько секунд на размышления. Девочка наверняка чувствует, что я не шучу. Если её обидел не Макс, значит кто-то на работе, в коллективе.

— Меня уволили сегодня, — вновь опускает глаза вниз и всхлипывает.

— За что? — хмурюсь. — Насколько я знаю, беременных увольнять нельзя.

— Я не была трудоустроена официально, — произносит негромко Настя. — Поэтому меня можно.

— Хм, значит уволили. Заработную плату хоть выплатили?

Настя отрицательно мотает головой и сильнее кутается в пушистый шарф. На руках те же самые дурацкие варежки с цветочками, которые делают её ещё на несколько лет младше, чем она есть. Из автомобиля уверенной походкой выходит Алла. Я узнаю её повадки хищницы: чуть прищуренные оценивающие глаза, соблазнительные покачивания бедрами, надменный взгляд. Она часто делает так, когда видит на своей территории чужачку. Разница только в том, что Настя — беременна от моего сына, да и самой Алле, я не принадлежу. И мы оба хорошо об этом знаем.

— Артур, ты скоро? Я уже заждалась! — звучит капризный голос. — Здравствуйте, девушка, — уже обращается к Насте.

— Здравствуйте.

Я достаю из кармана связку ключей и протягиваю её Алле. Обычно она ведёт себя деликатнее, без проявлений ревности и собственничества. Возможно, после сегодняшней стычки я ещё раз обговорю и ограничу наши с ней отношения.

— Поднимайся в квартиру и закажи ужин.

Алла не спорит — ещё раз смотрит на смущенную Настю и проходит мимо нас цокая по вычищенным ступеням каблуками.

— Кажется, ты замерзла, — произношу, оглядывая дрожащую Настю. — Давай поговорим у тебя в квартире?

***

Я очень сильно злюсь, когда понимаю, что работа в ресторане была важна для девушки. Негодую, когда понимаю, что причина увольнения — сущий пустяк и только лишь повод избавиться от беременной сотрудницы. Она рассказывает мне обо всём сбивчиво, немного волнуясь, поэтому когда Настя уходит в спальню, чтобы переодеться, я достаю мобильный и набираю номер Олеси. Она узнает меня сразу же. Молча выслушивает претензии и долго напряженно молчит.

— Приедешь к девочке лично и попросишь вернуться на работу, — говорю в трубку негромко. — Скажешь, что была не права, что сожалеешь о содеянном. Официально трудоустроишь, с полным соцпакетом.

— Поняла тебя, Артур, — отвечает Олеся, тяжело вздохнув.

— Если Настя захочет простить тебя и вернуться, то поставь её в щадящий для беременной график. Часа три, не больше. Без тяжестей, ночных смен и капризных клиентов.

Мы ещё несколько минут оговариваем условия, с которыми бывшая жена Протасова беспрекословно соглашается. А всё потому, что знает — со мной шутить не стоит и мои угрозы насчёт налоговой и трудовой инспекции не просто угрозы. Если она надумает меня ослушаться, они перейдут в активные действия.

Настя возвращается в комнату, когда я кладу трубку. В последний момент успеваю набрать сообщение Максу, в котором прошу заехать ко мне сегодня, чтобы поговорить.

На девушке простое голубое платье, которое обтягивает её худенькую беременную фигуру. Светлые волнистые волосы распущены по плечам, на чистом, без макияжа лице, больше не видно красных пятен от слёз.

— Артур, я могу предложить Вам чай? — спрашивает девушка. — У меня есть один особенный: из сбора трав для успокоения нервной системы, который собирала лично моя бабушка в настоящем экологически чистом лесу.

— Считаешь, что у меня проблемы с нервной системой? — слегка усмехаюсь, когда девушка подходит к плите.

— Что Вы, Артур, — её пухлые губы растягиваются в открытой улыбке, а на щеках алеет румянец. — Чай действительно очень вкусный и полезный. А я всего лишь хотела Вас угостить.

Я почему-то киваю и не раздумывая соглашаюсь, хотя дома меня ждёт Алла, готовая на всё и изысканный итальянский ужин, выбранный по её изумительному вкусу. Вместо этого я смотрю за тем, как Настя забавно суетится на кухне и, помимо чая, начинает искать дедушкин пчелиный мёд и собственноручно приготовленный тыквенный пирог. Когда чашка чая на блюдце опускается прямо передо мной, я замечаю на руке Насти ожог. Он небольшой, но свежий. На покрасневшей воспаленной коже даже выступили волдыри. Она пытается одёрнуть руку и скрыть от меня след, но я перехватываю Настю за кисть руки и не отпускаю до тех пор, пока не убеждаюсь в том, что ей не требуется помощь медиков. К счастью, с таким ожогом я справлюсь собственными силами.

— У тебя есть аптечка?

— Только для малыша, — признается Настя, закусывая нижнюю губу.

Девушка находится достаточно близко ко мне. А я сижу за барной стойкой, касаюсь коленом её бедра и всё ещё держу за руку. От Насти приятно пахнет: ванилью и корицей. Запах, который действует на меня похлеще всякого афродизиака, судя по ощутимо затвердевшей ширинке. Тряхнув головой отпускаю руку девушки и поднимаюсь с места. Нужно срочно сходить в аптеку по лекарства, а ещё немного освежить свою больную голову.

— Скоро буду, — хлопаю дверью, оказываюсь в подъезде и, не дожидаясь лифта, сбегаю по ступеням вниз.

На улице хорошо и прохладно — градусов десять, не меньше. Под мою расстёгнутую настежь куртку пробирается морозный ветер. Это помогает немного остыть и не думать о том, что только что, несколько минут назад, у меня встал член на беременную девушку от моего сына. Ей двадцать, а мне почти сорок. Она носит под сердцем ребёнка Макса и хотеть её в моём случае уж совсем не здраво.

Я захожу в ближайшую аптеку и мысленно пытаюсь оправдать себя за временный порыв. У меня неделю не было секса. Нет, мало похоже на полноценное оправдание для взрослого мужика. Просто Настя… она симпатичная девушка, как не крути, хоть и беременная.

Я возвращаюсь в квартиру через полчаса. Вешаю куртку, снимаю обувь. Прошу Настю потерпеть и вновь чувствую её тонкую ладонь в своей огромной ручище. Почти спокойно наношу на руку мазь, которую посоветовали в аптеке и плавными движениями втираю её в свежий ожог. Всё же придется натравить на Олесю все перечисленные инстанции — из ряда вон плохо обращаются они с сотрудниками. Нужно было ещё на месте оказать девочке медицинскую помощь.

— Не больно? — спрашиваю Настю хриплым голосом.

Потому что, чёрт возьми, у меня опять на неё стоит. Потому что она опять опасно близко, от неё пахнет ванилью, веет спокойствием и особой нежностью, хотя Настя для этого совсем уж ничего не делает. И хотя я пытаюсь оказывать первую медицинскую помощь качественно, никак не могу сосредоточиться на чем-то другом и переключиться. В паху сильно пульсирует и кажется, что ширинка вот-вот лопнет от возбуждения. Следом за мазью я перебинтовываю руку — действую аккуратно, но быстро, чтобы поскорее отсюда уйти. Устрою хорошую взбучку Максу, пусть сам этими делами занимается.

— Не больно, — отвечает Настя, глядя мне в глаза. — Спасибо за помощь, Артур. Уже всё хорошо.

Делаю глубокий вдох и отхожу от неё на безопасное расстояние, оставляя нетронутым чай, мёд и тыквенный пирог. К чёрту.

Когда открываю дверь своей квартиры, то тут же в прихожей натыкаюсь на полуобнаженную Аллу. Умная, опытная, сексуальная. В красивом красном белье, которое просвечивает темные возбужденные соски и прямоугольную полоску волос внизу живота. Я бросаю куртку в сторону и, развернув Аллу к стенке, расстегиваю ширинку. Её тело идеально — тонкие изгибы, третий размер груди, упругая задница, которую я сильно сминаю пальцами… вот только какого хрена, трахая идеальную её, я думаю о девочке, которая живёт снизу?

Артур.

— Еда в «Лимончино» совсем испортилась, — произносит Алла, старательно расправляясь с каре ягненка. — Мясо слишком жесткое и пахнет как-то отвратительно. Ты… вообще слушаешь меня, Артур?

Отрываю взгляд от бокала, наполненного красным вином и перемещаю взгляд на Аллу. Лицо по-настоящему озабоченное и взволнованное. Брови сведены к переносице, а рот приоткрыт — если она и притворяется, то очень и очень хорошо.