Слышится настойчивый звонок в дверь, который заставляет меня вздрогнуть. Скидываю с себя тёплый плед, сую ноги в пушистые комнатные тапочки с помпоном и направляюсь в прихожую. По дороге меня начинает слегка потряхивать — на часах почти десять часов вечера, звонка в домофон не было и единственный, кто может стоять там, за дверью, это Артур. Сердце скачет в груди словно сумасшедшее, а по телу расходится непривычный для меня жар. Приходится остановится в нескольких метрах от двери, чтобы успокоиться и не выдать волнения при встрече.

Через несколько секунд, сделав глубокий вдох-выдох, я подхожу ближе, встаю на носочки и смотрю в дверной глазок. Из груди вырывается вздох облегчения. К счастью, это не Артур. Макс, на которого я реагирую куда спокойнее.

— Не разбудил? — Максим выглядит уставшим, когда переступает порог квартиры.

От него пахнет легким алкоголем и парфюмом с нотками дерева и перца. Я сторонюсь, молча прижимаюсь к стене и пропускаю его в гостиную.

— М-м-м, пахнет мандаринами, — Макс садится в кожаное кресло цвета слоновой кости и взъерошивает рукой густые темные волосы.

Немного длиннее и непослушнее, чем у отца и на два оттенка светлее. Непроизвольно замечаю, что постоянно сравниваю их. Вот только зачем и для чего понять не могу. Несмотря на то, что это отец и сын, логично ведь, что они разные.

Максим тут же берет пульт с журнального столика и переключает мой любимый фильм «Один дома», который я нашла по местному телеканалу. Находит футбольный матч и откидывается на спинку кресла. Я сажусь напротив него и, по правде говоря, не знаю, о чем именно с ним говорить. Мы стали совершенно чужими и далекими и единственное, что связывает нас навеки — это совместный ребёнок. А ведь когда-то давно, чтобы меня покорить, Макс вел себя иначе и таких неловких пауз у нас не возникало.

— Как самочувствие? Папа говорил, что у тебя травма? — он заводит руки за голову и внимательно на меня смотрит.

Когда находит взглядом перебинтованную руку немного хмурится.

А я… когда вспоминаю, как бережно моей ладони касались грубые руки Артура, чувствую, что меня бросает то в жар, то в холод. И то самое место на тыльной стороне ладони, куда отец Макса втирал лечебную мазь, начинает вновь нестерпимо жечь.

— Уже всё в норме, — отвожу взгляд в сторону телевизора, потому что боюсь, что моя реакция не останется для него незамеченной.

К счастью, Максу всё равно. Он быстро перепрыгивает с темы на тему, коротко интересуется, как часто шевелится ребёнок и всё ли готово к родам, а потом задает совершенно неожиданный для меня вопрос.

— Слушай, Насть, что ты делаешь на Новый год?

По началу я даже теряюсь. Он же спросил об этом только из праздного любопытства? Или… нет? Нервно ёрзаю на диване и убираю за ухо непослушные пряди волос.

— О, на самом деле у меня много планов. Самых разнообразных планов в мире. Знаешь, мне кажется, что веселее и интереснее чем у меня — ни у кого Нового года не будет. Потому что я проведу его вот на этом диване, — хлопаю руками по светлой коже и усмехаюсь. — Буду лопать мандарины до тошноты и смотреть «Иронию судьбы». Вот и все мои планы, Макс. Вот такая у меня интересная и насыщенная жизнь.

Не знаю, зачем я выплескиваю на него своё отчаянье. Не знаю, почему не отделываюсь всего парой стандартных фраз, а продолжаю и продолжаю нести весь этот бред. Будто, если я выплесну всё это на него, что-то в этой жизни изменится.

Макс напряженно молчит и смотрит на меня своими пронзительными голубыми глазами. Догадываюсь, что они достались ему от матери. Слишком светлые и немного женственные — с длинными изогнутыми ресницами, которым позавидовала бы любая девчонка и даже я.

— Если хочешь, мы можем отпраздновать этот Новый год вместе, — неожиданно предлагает Максим, и я тут же открываю рот от удивления. — У отца есть загородная дача. Раньше, когда бабушка и дед были живы, мы ездили туда каждые новогодние праздники, а после их смерти — ещё ни разу. Можно нарядить ёлку, заказать доставку еды и отметить праздник всем вместе. В узком кругу.

— Всем вместе? — переспрашиваю, всё ещё не веря своим ушам.

— Ну да. Я, ты и мой отец. Насколько я знаю, он никуда в этом году не собирался.

Облизываю пересохшие губы и чувствую, как вновь горят мои щёки. Лучше всего было бы отказаться от этой затеи, придумав хорошую отмазку, словно я еду к себе на родину или отмечаю с подругами. Но после моей дурацкой исповеди слишком поздно. Я выложила ему все свои карты.

— Послушай, мне кажется, что это лишнее. Я прекрасно проведу вечер в компании с самой собой, — пытаюсь улыбнуться, но скулы словно каменные и ничерта не выходит. — К тому же, кто я такая, чтобы присутствовать на вашем празднике?

— Скоро ты станешь частью нашей семьи, — уверенно произносит Макс и тянется рукой к почищенной мандаринке, пользуясь моим временным замешательством. — Как только родится ребёнок мы будем вынуждены общаться все вместе и гораздо чаще, чем ты думаешь.

Ох, я понимала это. Прекрасно понимала и осознавала. Но что-то во мне перемкнулось и теперь присутствие Артура, отца Максима, как-то странно на меня влияет. Надеюсь, что после родов это пройдет.

— Молчание — знак согласия? — вскидывает брови Макс. — Я завтра же поговорю с отцом. Думаю, он будет только "за". Ты пока реши, что заказать на стол и какой высоты ты хочешь ёлку.

Максим приподнимается с места и категорически не желает слушать мои отговорки, которых от испуга накопилось очень и очень много. Я иду следом за ним в прихожую и всё ещё надеюсь, что он передумает, но тщетно. Хлопает входная дверь, я остаюсь в прихожей одна и чувствую как громко бьётся моё сердце. Бух-бух-бух — словно выпрыгивает от одной только мысли, что этот Новый год я проведу в компании Артура.

Артур.

— Что у нас по делу с поставщиками? — спрашиваю у Киры Владимировны, когда она появляется в моем кабинете аккурат под окончание рабочего дня.

На лице коварная улыбка, в глазах сверкают значки долларов, и я преждевременно делаю выводы о том, что всё идёт как минимум по плану. Сегодня у меня прямо день хороших новостей — строительство торгового центра в Кузьминках мы благополучно завершили, а это означает, что на новогодние праздники у меня будет минимум две недели релакса. Если ничего не помешает моим планам, то я проведу их на островах с выключенным телефоном. Путёвку на Мальдивы я буквально сегодня забронировал.

— В обед мне позвонил Синельников и предложил сумму откупных, — произносит Кира, присаживаясь в кресло напротив и грациозно закидывая ногу на ногу. — Он слёзно просил меня отозвать дело из суда и пойти на мировую.

— Какую сумму предлагал? — настораживаюсь я.

— О, Артур, она мало тебя заинтересует. Сумма мизерная по сравнению с тем, что мы можем отжать у него в суде, поэтому я, конечно же, отказалась.

— Отлично, Кира, — одобрительно киваю.

— Суд состоится уже после новогодних праздников. Есть у меня один план…

На столе начинает вибрировать мой мобильный. Я отбиваю звонок не глядя, но телефон начинает звонить ещё раз. На дисплее светится номер Макса, и я прошу Киру подождать несколько минут, чтобы поговорить с сыном.

— У тебя что-то важное? — поднимаюсь с места и подхожу к высокому панорамному окну, открывающему вид на ночной предновогодний город.

— Пап, я хотел предложить тебе одну идею, — произносит Максим.

— Говори живее, у меня люди.

— Я тут подумал… — запинается сын. — Что если нам с тобой встретить Новый год вместе, как в старые добрые времена? Поехать на дачу, нарядить ёлку, купить фейерверки и хлопушки.

На секунду даже в моём каменном сердце начинает болезненно щемить. Мать умерла три года назад от сердечного приступа. Следом за ней, спустя полгода, умер и отец. После этого наши с Максом поездки на дачу для семейных посиделок закончились. Я не мог себя заставить делать вид, что всё осталось по-прежнему, ведь самых дорогих для меня людей уже не было на этом свете.