Никакого шепота.

Никакого крика.

Ничего. 

Три месяца спустя…

Си, Ля, Соль, Ля, Си, Си, Си.

Пухлые пальчики Чейза медленно нажимают каждую клавишу. Он очень старается. Я лучезарно улыбаюсь ему и хлопаю в ладоши.

— Отличная работа. Готов к следующей части? — спрашиваю я его.

Он взволнованно кивает. Чейз страдает от повышенной социальной тревожности. И я прекрасно понимаю, почему он чувствует себя комфортно, беря у меня уроки игры на фортепиано. Его мать говорит, что впервые видит его по-настоящему счастливым. А от этого и я чувствую себя счастливой как никогда.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы оправиться от нанесенных, если хотите, самой себе травм. Доктор Джеймсон не стал перекладывать проблемы моего психологического здоровья на какого-то неизвестного мне врача из больницы. Он позволил Кушу заниматься со мной. Мне никогда не нравилось обсуждать моих альтеров, но Куш каким-то образом умудряется делать это так, чтобы я в процессе не испытывала ни особого беспокойства, ни дискомфорта.

Конечно, боль присутствует всегда.

Но Куш помогает успокоить ее воспоминаниями о хороших моментах моей жизни. О тех мгновениях моего прошлого, где я была по-настоящему счастливой. Будь то из-за моей бабушки, моей дорогой мамочки или же альтеров.

И, конечно же, о самых радостных моментах — когда рядом был Йео.

Мы с Кушем часто обсуждаем его чувства ко мне. Именно самоотверженная любовь Йео стимулирует меня двигаться все дальше и дальше. И меня уже не разрывает на части. Куш помогает мне изучать себя, вскрывая мое подсознание и буквально дезинфицируя все клинические симптомы. Он учит меня взаимодействовать с каждой — сбивает ли она меня с толку или печалит — частью себя самой. Вместе мы обсуждаем те воспоминания, которые я подавляла. Воспоминания, от которых внутренне я пострадала намного сильнее, чем от причиненного мне когда-либо физического вреда. Куш планомерно выводит их на свет божий. Осторожно вскрывает слой за слоем, поворачивая время вспять. Помогает мне переосмыслить те события с позиции взрослого человека. И да, мне приходится встретиться с каждым из них лицом к лицу. И в конце концов я научаюсь делать это, не закрываясь в себе и не отключаясь от реальности.

Впрочем, это уже не так важно.

После того как плохих альтеров прогнал Боунз, а его самого вырвали из меня, остальные просто исчезли. Я разыскивала их. Досконально и каждого по отдельности. Но все они до сих пор остаются вне зоны досягаемости. Куш уверяет меня, что они ведут себя так, потому что любят меня.

Иногда любовь причиняет боль.

— Ты готов идти, малыш, — зовет Чейза его мама, Синтия.

Соскользнув со стула, он подбегает к ней.

— Не забудь захватить свое вознаграждение, — говорю я ему. — Ты сегодня хорошо потрудился.

Чейз одаривает меня беззубой улыбкой и достает из корзинки на моем столе маленький пакетик «Читоса». Он беззвучно — одними губами — выражает свою благодарность, и они с мамой уходят. Я встаю из-за пианино и оглядываю пространство вокруг себя.

Моя студия.

Я до сих пор испытываю благоговейный трепет в груди.

Как только я достаточно поправилась, чтобы покинуть больницу, Йео сделал в одной из комнат своего дома перепланировку, удовлетворяющую всем моим потребностям. Так одна из стен превратилась в огромное панорамное окно, выходящее на сверкающие на солнце воды реки Мононгахилы. И я частенько обнаруживаю себя свернувшейся калачиком перед стеклом — на одном из мешков с фасолью — и любующейся прекрасным видом. Йео в первую очередь перевез из моего дома фортепиано. И разместил здесь все мои любимые вещи. Стены в комнате выкрашены в приятный кремовый цвет. Мне нравится, что она очень уютная, очень светлая и здесь много свежего воздуха.

Теперь я даю уроки игры на фортепиано здесь, а не в своем доме, который в настоящее время выставлен на продажу. Йео с Кушем даже направили ко мне несколько своих пациентов. Конечно, я не дипломированный специалист в области музыкальной терапии, но у меня есть прекрасная возможность пройти курсы психотерапии в онлайн-режиме. А пока я просто продолжаю преподавать уроки музыки. Как обычно. И, похоже, мои ученики-пациенты действительно получают от этого удовольствие. Это делает меня счастливой… и обеспечивает мне занятость. 

— Надеюсь, на сегодня все? — глубокий голос Йео проникает в меня, словно горячий пар в сауне.

Он всегда оказывал на меня такое физическое воздействие. Я поворачиваюсь и жадным взглядом окидываю своего любимого доктора. Какой же он красивый сегодня! В своих черных брюках и светло-серой рубашке. Его галстук свободно болтается на шее, а рукава рубашки закатаны, притягивая взгляд к его мускулистым рукам. Я прикусываю нижнюю губу и с предвкушением заглядываю в его шоколадные глаза. На его полных губах расцветает самодовольная улыбка. Мне хочется целовать ее до тех пор, пока она не станет моей.

— Я скучала по тебе, — говоря это, я бросаюсь к нему.

И словно бегу по облакам.

Вот так Йео действует на меня.

Он необычайно нежен, когда притягивает меня к себе. После моего рецидива он обращается со мной как с фарфоровой статуэткой, что коллекционирует его мама. Неужели думает, что я рассыплюсь в прах, если он чуть сильнее обнимет меня? Ненавижу такой его страх.

Мое тело полностью исцелено.

А вот мое сердце все еще кровоточит.

— Отвези меня домой, — говорю я ему.

Йео мгновение смотрит на меня изучающе, а затем целует в нос.

— С удовольствием!

Рука об руку мы преодолеваем два лестничных пролета и выходим на улицу. Йео бросает взгляды в обе стороны, прежде чем перевести меня через дорогу. Квартал недавно отремонтированных лофтов расположен между любимой пиццерией Куша и маленьким книжным магазинчиком, который открылся еще в пятидесятые годы. Номер нашего дома 9Б.

Девять альтеров.

Б — это Боунз.

Йео, немного смущаясь, признается, что выбрал это здание именно по этой причине. Кроме того, оно расположено прямо напротив его офиса. Наша квартира находится на верхнем этаже — самом большом из всех. И он полностью наш. Плохие воспоминания здесь меня не преследуют. По правде сказать, это мое второе счастливое место на свете. Вместе с Йео мы обустроили наше гнездышко таким образом, что оно рассказывает историю нашей любви.

Как только мы поднимаемся наверх, Йео отпирает дверь, и я следую за ним. Окрашенные в кипенно-белый цвет стены и современная стильная светло-серая мебель создают непередаваемый словами уют. Нам удалось добавить красок, используя светлые детали моей жизни и повсюду их демонстрируя. Стены украшают вставленные в рамки рисунки Пресли. На краю стола расположилась лампа из маминой спальни. Все любимые бабушкой романы Агаты Кристи удобно устроились в книжном шкафу возле камина. Семейные фотографии выстроились в ряд на каминной полке. На многих из них — мы с Йео. На нескольких — Йео со своими родными. И лишь на немногих — я и моя семья.

Есть еще мои альтеры.

Но больше всего мне нравится фотография в центре.

На переднем крыльце сидит в черной футболке с принтом Beastie Boys (прим. американская рэп-рок-группа, образованная в 1979 году) Боунз. Его губы сжимают косяк, а темная бровь удивленно приподнята. Его обычно встревоженные глаза светятся любовью. Я знаю, камеру держит Йео. Ведь так Боунз смотрит только на него. Как будто Йео — весь его мир.

Я смахиваю слезу, почувствовав обволакивающее меня сзади тепло.

Но оно совсем не то, что согревало меня в прошлом.

Это тепло Йео.

— Мне звонила Пэтти. Спрашивала, не хотим ли мы в эти выходные поужинать с ней и Баркли. Она надеется, чтобы ты покажешь ей, как приготовить пирог со льдом, — бормочет он мне в волосы. Его ладони парят над моим временами побаливающим животом. А я хочу, чтобы он с силой сжал мое тело и упивался им, как в старые добрые времена.