— Кузнечик?

Гул прекращается, а я врываюсь в комнату с надеждой, что она не успеет спрятаться, заменив себя Боунзом. Но как только дверь открывается, у меня перехватывает дыхание. Кейди сидит в кресле-качалке, в котором прежде всегда читала ее бабушка. На кончике ее носа бифокальные очки (прим. тип линз, позволяющий корректировать зрения под любые расстояния; можно видеть вдаль, а также читать и работать с близко расположенными предметами) Рут. Длинные каштановые волосы собраны в простой пучок. В воздухе витает аромат духов Рут — что-то очень старинное и нежное. Тело Кейди прикрывает ночная рубашка Рут. На ногах — старые, полинялые тапочки.

— Ох, Кейди, — растерянно шепчу я.

Что-то мне подсказывает, что это вовсе не моя девочка. Да и Боунз ни за что не наденет это дерьмо.

Она отрывает взгляд от книги Агаты Кристи и мило улыбается мне.

— Привет, Тыковка. Как тебя зовут?

Меня захлестывает разочарование. От нахлынувших эмоций горло сжимается так, что я не могу вымолвить ни слова. Но мне нестерпимо хочется кричать. Кричать во все горло от собственного бессилия. Кричать на Бога или того, кто создал весь этот гребаный сценарий, по которому моя любимая девочка вынуждена блуждать по задворкам своего разума. И, похоже, всю свою жизнь мне предстоит… играть с ней в прятки.

Как же я устал...

И, тем не менее, я все еще здесь.

И всегда буду… рядом.

Это не любовь… а проклятье.

— Ты, должно быть, тот самый Йео, о котором я так много слышала. Боунз рассказывал мне, что ты очень красивый, — говорит она дружелюбным тоном. — А я Агата, — она протягивает мне руку, и я машинально хватаюсь за нее.

Это Кейди! Под всем этим старушечьим нарядом скрывается моя девочка. Прячется. Впрочем, как и всегда.

— Простите, я растерял все свои хорошие манеры, — хрипло говорю я. — За такое моя мама сдерет с меня шкуру живьем. Йео Андерсон. Приятно познакомиться.

Она берет меня за руку. Ее кожа такая мягкая… чертовски мягкая. Как же мне сейчас хочется обнять эту непростую женщину и вытащить ее из помраченного тьмой рассудка. Хочется шептать ее имя снова и снова, пока она не выползет из темноты прямо в мои объятия.

— Мужское пожатие для крепкого парня, —усмехнувшись, говорит она. — Что тебя так расстроило, Тыковка? — от огорчения у меня опускаются плечи. Я бегло осматриваю комнату, и мой взгляд зацепляется за фотографию Рут с Боунзом. Я точно знаю, что это Боунз — по его испачканному оранжевыми крошками «Читоса» лицу. — Боунз сказал тебе, что Рут умерла? — я снова перевожу взгляд на Агату и вижу, что она хмурится. — Кейди в отчаянии, — у нее на глазах выступают слезы. Она обмахивается книгой, чтобы высушить их. — Иди сюда, малыш. Посиди со мной.

Агата — новое лицо в этом доме, облаченное в одежду Рут, — так сильно похожа на мою Кейди, что мгновенно проникает в мое сердце. Я падаю на колени перед ней и обнимаю ее за талию. Она без колебаний обнимает меня в ответ. Я вдыхаю ее запах. Запах Рут перемешивается со сладостью Кейди, и это не отталкивает меня. Оба аромата напоминают мне о прежних счастливых временах.

— А где Кейди? — спрашиваю я ее. — Почему она не хочет меня видеть?

Агата гладит меня по волосам и тихонько поет песенку, которую, как я помню, всегда напевала Рут. Затем она печально вздыхает.

— Я не знаю, Тыковка. Действительно не знаю. Но я рада, что ты здесь. Ты любишь ее, это очевидно, — мягко говорит она мне. — Возможно, малышка прячется от любви. Но, любовь, несмотря ни на что, рано или поздно ее настигнет. 

Резкая боль в груди возвращает меня в настоящее. Я быстро смаргиваю навернувшиеся на глаза слезы. Эти годы — вдали от Кейди — были просто невыносимыми. Поначалу я, чтобы быть в курсе происходящего с ней, постоянно расспрашивал обо всем у Боунза. Но позднее всякий раз, когда я вырывался сюда, у нее появлялся новый альтер, которого приходилось добавлять в альбом. На протяжении всех этих лет они появлялись спонтанно и непредсказуемо. Боунз, Уискерс, офицер Джо, Агата, Норман, Кеннет, Пресли, тетя Сьюзи и Паскаль. Я никогда не знал, кто из них ответит на мой звонок. Невозможно было предугадать, кто встретит меня в дверях, когда я приезжал навестить Кейди в свободное от работы время.

От всего этого Боунз стал эмоционально нестабильным. Как никогда прежде. Иногда он — без особых на то причин — посылал меня и рычал, чтобы я убирался куда подальше. А временами буквально смотрел мне в рот, ловя каждое мое слово и умоляя переспать с ним. В глубине души я понимал, что все это отголоски чувств Кейди. Но каким же сложным и запутанным все стало...

— Как ты, сынок? — спрашивает папа, присаживаясь рядом со мной, и протягивает мне дымящуюся кружку черного кофе.

Я пожимаю плечами.

— Честно говоря, я на грани.

Он смотрит на меня и грустно улыбается. Сколько раз он просил меня выбросить Кейди из головы. Отец всегда чувствовал, что с ней что-то не так. К тому же мельница слухов и сплетен в нашем городе всегда работает на полную мощь. А это только еще больше укрепляло его мнение, что мне лучше забыть Кейди.

«Она сумасшедшая!»

«Ее отец перерезал горло матери прямо у нее на глазах!»

«Девочку следует поместить в психиатрическую лечебницу!»

«Она все время разговаривает сама с собой!»

«Ты видел, как она иногда ходит полуголая, притворяясь парнем?»

«Мне становится не по себе, когда она надевает бабушкину или мамину одежду. Кто-то же должен проконсультировать этого ребенка».

— Иногда ей становилось лучше, — бормочет папа, успокаивая самого себя.

Я не спеша пью кофе и наслаждаюсь тем, как он обжигает мой язык. Как бы мне хотелось, чтобы он выжег боль и из моего сердца тоже.

— Так и было.

— А что именно произошло за ужином?

Ущипнув себя за переносицу, я раздраженно фыркаю.

— Норман пытался испортить ей вечер. Наконец-то он снова показал свое лицо. Боунз собирался уничтожить его, как сделал это с Паскалем и Кеннетом. Но…

— Что-то пошло не так, — продолжает вместо меня отец. — Кейди была не в себе.

— Да, это точно. Перед этим Куш проводил с ней сеансы психотерапии. Они выявляли ее альтеров. Объясняли им, что те являются лишь незначительной частью ее, но никак не отдельными сущностями. Куш был уверен, что это поможет Кейди не терять свою личность. С большинством альтеров это сработало. Хорошие почувствовали себя виноватыми за то, что господствовали над ней, а плохие были сбиты с толку. Кейди делала реальные успехи. Ее альтеры появлялись все реже и реже. За все годы нашего знакомства, я еще никогда не проводил с ней так много времени, — я в отчаянии потираю лицо. — Но боюсь, это ослабило их. Боунз предупреждал меня об этом, но, к сожалению, тогда я не понял всей важности того, что он имел в виду. Сегодня Норман решил поднять свою уродливую голову, а Боунз оказался не таким сильным, как надеялся. Кейди полностью отключилась, и он тут же пришел на помощь. Я уверен, папа, он не собирался вонзать в нее нож. Боунз никогда бы не причинил ей вреда.

Отец твердо смотрит мне в глаза и похлопывает по колену.

— Он попытался помочь. Если бы у меня была возможность зарезать ее отца- ублюдка, я бы тоже это сделал.

Я чуть не рассмеялся: оказывается, мой папа умеет ругаться. И все же сдержался. Сейчас нам явно не до смеха.

— Кейди справится с этим, — заверяет он меня.

Нервно сглотнув, я киваю. Это все, что есть у меня сейчас. Огромный ушат… полный надежды.

— Когда она выкарабкается, я хочу сделать ей предложение.

Папа мгновенно переходит в деловой режим.

— Думаю, вы должны жить вместе. Но я имею в виду не этот большой зловещий дом с тысячью жутчайших воспоминаний. Вам лучше переехать куда-нибудь в новое место. Дом в пригороде или, возможно, лофт (прим. бывшие чердаки и технические этажи, переоборудованные под жильё, мастерские, офисные помещения) рядом с твоей практикой. Кейди сможет начать все заново, как только избавится от некоторых провоцирующих ее раздражителей.