«Это не сон! Папочка вернулся…»

— Мамочка! — вместо крика из моего горла вырывается лишь еле слышный шепот.

— Ш-ш-ш, — рычит он. — Мы сейчас сыграем с тобой в одну игру.

«Ненавижу папины игры!»

— Н-нет, — смело отвечаю я.

Он бросается ко мне и хватает меня за локоть. Выдергивает меня из постели, и я оказываюсь в его объятиях. Он крепко прижимает меня к себе.

— Боунз!

Папа шлепает меня ладонью по губам.

— Мы уже уходим. Успокойся, детка.

Я извиваюсь в его руках, но от бессилия из глаз катятся слезы.

«Я никуда не хочу идти с папочкой!»

Он выносит меня из спальни и тащит по коридору. Но когда мы проходим мимо маминой двери, останавливаемся. Я пытаюсь закричать, не обращая внимания на его зажимающую мой рот руку. Из-под его ладони слышится лишь глухое мычание, но мне все же удается пнуть дверь. И та распахивается с громким стуком.

— Кейденс? — бормочет мама спросонья.

Она включает настольную лампу, и ее глаза расширяются от ужаса.

— Норман, что ты делаешь?

Папа вторгается в ее комнату, а я сломанной куклой болтаюсь в его руках. Мамочка всхлипывает и от беспомощности вжимается в кровать. А мне хочется, чтобы она вцепилась в меня и не позволила ему забрать меня.

— Наша дочь отправляется домой. Туда, где она и должна быть.

Мамочка встает на колени и начинает злиться. Обычно она никогда не сердится на папу. Я думаю, она боится его так же, как и я.

— Ты никуда не заберешь Кейденс. Мама! — зовет она бабушку. — Мама, вызови полицию!

Из-за ее неповиновения папочка весь напрягается, а затем швыряет меня на пол. Да так сильно, что я ударяюсь головой. Стук от удара эхом отдается у меня в мозгу.

«Где же Боунз?!»

Треск!

Этот звук выводит меня из ступора. А когда я поднимаю глаза, то вижу, как папа, замахнувшись, бьет мамочку кулаком по лицу.

— Не-ет! — я вскакиваю на ноги и бросаюсь к нему. Но он бьет ее еще раз, прежде чем я успеваю приблизиться. — Папочка, папочка, перестань!

Он не останавливается. Его волосы растрепаны. И он ведет себя как дикий медведь, обезумевший от запаха крови.

— Боунз! Бабушка!

— К-кейденс, — заикается мама. — Б-беги…

Треск!

Рыдания душат меня, но я не забываю двигать ногами. Выскочив из маминой спальни, я бегу по коридору к бабушкиной комнате. Когда я распахиваю ее дверь, она тут же стягивает свою СИПАП-маску (прим. для профилактики храпа) и включает свет.

— П-п-папа здесь! Он делает мамочке больно! — кричу я.

Бабушка, кряхтя, вылезает из кровати и, шаркая ногами, идет к шкафу. Она достает из него дробовик, а я завороженно смотрю на то, как она загоняет две красные гильзы в ствол, а затем резко защелкивает его.

— Позвони 911 и спрячься под кровать, Кейди, — шикает на меня бабушка.

Но из соседней комнаты вновь раздаются мамины крики, и я застываю на месте.

— Ну же, Кейденс!

Подскочив от требовательного тона бабушки, я спешу к ее тумбочке и набираю номер оператора. И опять в соседней комнате раздаются крики. Мое сердце разрывается от боли от одной лишь мысли, что папочка причинит боль еще и бабушке.

— Только поторопитесь! — прошу я оператора, пролепетав наш адрес. Мне говорят оставаться на линии, но я не могу. — Я должна помочь бабушке!

Вновь услышав крики, я бросаю телефонную трубку на кровать и выбегаю из комнаты. А когда добираюсь до маминой спальни, то моя душа буквально уходит в пятки. Мамочка вся в крови. Папа намотал ее волосы себе на руку и приставил нож к ее горлу. Бабушка плачет, и дробовик дрожит в ее руках. Она целится в папу, но он держит мамочку перед собой, прикрываясь ею. И если бабушка выстрелит, то непременно попадет и в нее.

— Все, что мне нужно, — это мой ребенок, Рут. Это все, о чем я, бл*дь, когда-либо мечтал. Но твоя дочь украла ее у меня, — рычит он, сильнее вонзая нож в мамину кожу.

Мамочка всхлипывает, когда из того места, куда он прижал лезвие, стекает вниз толстая лента крови.

— Норман, оставь мою семью в покое и убирайся к черту из моего дома. Копы уже едут, — огрызается бабушка.

— Сучки, отдайте мне Кейденс, и я оставлю вас в покое.

«Я не хочу идти с папочкой!»

Я ощущаю себя преданной, и мое сердце разрывается от боли, потому что Боунз прячется от меня, когда я больше всего в нем нуждаюсь. Я знаю, что он все еще расстроен из-за того, что папочка сделал с ним на прошлой неделе. Но мне так нужна его помощь!

«Боунз, пожалуйста, вернись!!»

— Ты сейчас же уйдешь, придурок, — голос бабушки напоминает мне рычание тигра.

Не могу поверить, что она произнесла ругательство!

— Рут, ты просто тупая никчемная баба! Хочешь устроить здесь избиение растлителя малолетки (прим. обыгрывается фразеологизм «избиение младенцев», то есть легкая победа над более слабым противником)?

Я не знаю, что такое «растлитель малолетки», но, очевидно, это каким-то образом связано со мной. Ведь я здесь единственный ребенок.

«Боунз, пожалуйста, вернись!!»

— Мы оба знаем, сука, что у тебя духа не хватит выстрелить, — продолжает насмехаться он.

Бабушка дрожит, и даже я понимаю, что она боится поранить мамочку.

— Папочка, — умоляю я. — Пожалуйста, не трогай маму.

Он открывает рот, чтобы ответить, но тут издалека слышатся звуки сирены.

— Твою ж мать! — рычит он с таким бешенством, что до чертиков пугает меня, и я чуть не описалась. — Пошли, Кейденс, — рявкает он. — Пора уходить.

И вдруг… время останавливается.

Все замирает. Как в фильме про супергероев. И я не хочу, чтобы папочка разморозился, потому что чувствую, что сейчас произойдет что-то очень-очень ужасное.

И в тот же миг мамины крики превращаются в сдавленные хрипы и бульканье. Из ее горла хлыщут кровавые волны, а папа отталкивает ее от себя. Тело мамочки падает на пол, и в ту же минуту в спальне раздается оглушительный хлопок. Я слышу, как папа бессвязно что-то мычит, но, очевидно, большая часть дроби все же попала в стены.

Я стараюсь вообще не думать об этом.

Нет! Я должна позаботиться о мамочке. Стать для нее медсестрой. Совсем как в старые добрые времена. Я и раньше помогала ей выздоравливать. Но сейчас ее глаза наполовину закрыты, а лицо покрыто мертвенной бледностью. Обеими своими маленькими ручками я стараюсь закрыть ее рану. Кровь же, ни на минуту не останавливаясь, сочится сквозь мои пальцы. Бабушка с папой ругаются за моей спиной. Я слышу какой-то громкий хлопок, звон разбитого стекла, грохот поломанной мебели.

Но все это меня сейчас абсолютно не беспокоит.

Только мамочка!

— Мамочка, я помогу тебе! Сейчас тебе станет намного легче, — уговариваю я ее, пока по моим щекам текут горючие слезы.

Ее губы дергаются, словно она пытается мне что-то сказать, но у нее ничего не выходит.

— Мамочка, — всхлипываю я, — не засыпай.

«Боунз, пожалуйста, вернись!! Мне нужна твоя помощь!»

Я все еще пытаюсь помочь маме, когда меня от нее отрывают. Я больше не могу прикрывать ее горло, и теперь кровь безудержно хлещет из ее раны. Я кричу и изворачиваюсь, стараясь вырваться из объятий того, кто меня держит. Он слишком мягкий, чтобы быть папой. И это в какой-то степени должно меня утешить. Но этот человек мешает мне помогать моей мамочке!

— Прекрати, Кейденс! Хватит! — но бабушкины слова лишь выводят меня из себя.

И я уже собираюсь ударить ее — ударить собственную бабушку… Но тут в комнату врываются полицейские с медиками. Я не знаю, где сейчас папа, но я благодарна всем этим людям за то, что они здесь и возьмут на себя ответственность. Они зашьют мою мамочку, и ей обязательно станет лучше. А потом они посадят папу в тюрьму. И тогда мы снова будем счастливы.