"Во-вторых, возможно дело всё-таки в мозге. Человеческий мозг создан, структурно, с учётом коммуникации, и точно также как собаки воют, а курицы кудахчут, мы общаемся звуками и словами древне-магического на инстинктивном уровне. Сразу возникает вопрос, почему тогда язык меняется? Я лично, если бы я был сторонником этой теории, — а как лингвист я действительно сторонник этой теории, как не лингвисту мне больше нравится последняя, самая леденящая кровь… Так вот, как лингвист я бы сказал, что всё дело в эволюции общества. Вместе с ним эволюционирует и человек, как животное социальное, к магии способное, и вместе с ним — язык, инстинкт”.

“Ну и третья, моя любимая версия. А что если… что если, что если… В самом мире, в самом его устройстве есть некий закон, на уровне с гравитацией, на уровне со световым спектром, с самим бытием как таковым есть закон, который заставляет всех говорить на одном метаязыке (мой концепт)? Если это так…” Джозеф протянул и по-новому, с ярким светом глаз взглянул на запись:

“Перед ними единственный случай, когда он дал сбой”.

Мужчина искренне улыбнулся.

“Как интересно”.

Артур подумал и кивнул. Всё же и он был магом, и ему тоже были интересны загадки мироздания. Но кроме интересна ещё некое странное, тупое и слепое чувство билось в груди юноши. Он как будто уже знал ответ на все эти вопросы, знал, но забыл… Почему?

Джозеф меж тем вытянул руку и попытался притронуться к надписи, но пальцы его вошли в неё и растаяли.

“Эрхи, подсобишь?” Улыбнулся мужчина.

Артур кивнул и притронулся к камню, пробуя на ощупь сперва его, затем рисунок, а затем и надпись. Она была грубой, но в то же время ясной и сжатой, без единой лишней черты. Слова, наверное, слова, лежали ровно, как скелеты змеей… Артур задумался, кто бы мог её написать, и вдруг как будто утратил власть над своей мыслью, она разрослась в голове мага и приняла ясные, своевольные очертания. Предстал детальнейший образ: золотистые волосы, собранные в хвост, разливаются по ровной спине. Длинное, чёрное пальто обегает прямые плечи. Огромный меч лежит на плече, — его лезвие размером с ребёнка. И единственная, беленькая, нежная щека. Образ повернулся и растаял в хрустящем сверкании изумрудного пламени.

Артур отошёл назад и скрестил руки за спиной. Он задумался.

“Что такое? Что-то заметил?” Спросил сразу же Джозеф, сверкая искренним интересом в глазах.

Артур посмотрел на него, немного наклонил голову и сказал: “Не скажу”.

Затем он развернулся, подобрал по пути Аркадию, которая немедленно вошла в его тень, прошёл подземный коридор и снова вышел к звёздам. Перед ними он замер и улыбнулся. Светлое серебро переливалось на небо, а у Артура вместо них перед его глазами всё ещё стояло кислое, чрезвычайно недовольное лицо Джозефа. Прямо как у ребёнка, у которого выхватили прямо с языка конфетку.

Артур вздохнул

Какая славная картина.

Эрина разбудило что-то не понятное самым ранним утром. Он похлопал глазами. Живительная тревога прыснула в его заледеневший кошмаром мозг. Юноша вскочил и ударился головой о железные прутья сверху, на которых держался матрас.

Поглаживая своё плечо, Эрин стерпел боль и повернулся. Первый, мутный свет сиял из открытого окно вместе с ветром. Мередит стоял возле него, не совсем различимый. Лицо его укрывала голубоватая серость, некоторые черты замутняла тень. Он казался ещё более хмурым и серьёзным чем обычно.

“Срочный сбор, всем на гору”. Немногословно сказал юноша.

Эрин кивнул, затем всё понял и поспешил натягивать свои штаны. Мысли его были ещё липкими, а спешка казалось очень странной в приглашённом утреннем свете. Из-за двери доносился шум. Юноша накинул мантию, кое-как завязал пояс и посмотрелся в зеркало. Решётка оказалась выдавлена у него на лбу. Эрин скривился и выбежал за дверь.

В коридоре были спешившие толпы. Один за другим кадеты вырывались трусцой на лестницу. С лестницы они сбегали в столовую и застревали в болоте других. Кое-как Мередит выцепил поднятую руку и прорвался к Диане, которая жалась в уголке вместе с Трией. Они кивнули друг другу.

Побежали дальше.

Затем были тропинки, стук шагов, людное, спешное молчание и наконец все кадеты собрались на высокой платформе на вершине холма, самого высокого во всей Академии. Ветер здесь был силён. Он завывал, извивался.

На помосте из грубых камней стоял высокий мужчина. Весь белый, с длинными волосами, с бородой, — это был директор. Рядом с ним, по левую руку, скучала белейшая девушка — шлёпанцы, длинные колготки, перчатки и платье. Она смотрела в толпу, а толпа не смела посмотреть в ответ.

Директор покашлял, заглушая ветер и затягивая струну напряжения и внимания всех собравшихся кадетов, и заговорил. Говорил он серьёзно и долго, и всё это время Артур поглядывал вокруг.

Несколько учителей, в том числе тот улыбчивый, Мемфис, тоже были на горе и тоже слушали. Сам же маг немного скучал. Он уже представлял себе, что примерно будет говорить директор, и речь его была совсем не занимательна: случилось ужасное, диверсия, враг среди нас… Артур покосился на небо. Мыльный пузырь, барьер, был сейчас очень близок. За ним густились мутные облака. Погода всегда умеет подобрать подходящий тон.

Вскоре эльфы начали медленно расходиться. Юноша повернулся и заметил умеренную бледность на лице Дианы, которую можно было списать на блеклый свет и умеренное волнение, а потом он увидел страшную бледность на лице Трии, которую списать на освещение было невозможно совершенно. Девушка пялилась себе в ноги.

“Всё в порядке?” Спросил юноша и притронулся к её плечу. Она была мягкой, но чрезвычайно напряжённой. Трия сглотнула и кивнула.

“Мне… Да, всё хорошо”. Она сильно закивала.

“Пойдёмте… Всё обсудим. Эрин, забери Эли… Хотя нет, заберём её вместе”. Предложила Диана. Она тоже поглядывала на Трию.

Эрин кивнул, и все вместе они поплелись назад, среди прочих эльфов. Они были в мантиях. Мантии надувал ветер. Они хлопали.

Вскоре Мередит и остальные забеспокоились, что Эли могут им не вернуть, дело ведь было серьёзное, обстановка казалась как никогда напряжённой. Эрин волновался сильнее всех. По нему было видно. Он то срывался на бег, то наоборот, едва волочился. Диана его прочитала и подшутила над ним, немного неловко, запинаясь в словах. А потом, после мимолётного молчания, вдруг призналась, что ей тоже страшно.

Они оба смутились.

Но вскоре и смущение, и даже прохладное, колючее беспокойство прошли. Девочка вышла как обычно, и как обычно в своём особенном, может быть по-детски, может быть по-звериному блаженной беззаботности побрела с ними. Они пошли на спуск, пробежали по ступеням вниз и невольно приободрились. Развязался узел, завязалась беседа.

Вскоре отряд вернулся в столовую и встрял на перепутье. С одной стороны, была лестница в женское общежитие, с другой — в мужское.

“Кхм, мы к вам”. Заявила Диана и пошла налево.

Остальные, разумеется, за ней.

Они уселись посреди комнаты, — Диана присела на кровать и затащила с собой Трию. Девушка медленно опустилась рядом. Все немного помолчали. Наконец Мередит сказал:

“Нужно быть осторожными. Пусть теперь все караулят свою комнату. Один спит днём, другой ночью. Выходить надо как можно меньше”.

Остальные кивнули. Трия кивнула немного запоздало. Она уже не была бледной, и страх её как будто отступил, но девушка всё равно казалась медлительной и немного напряжённой.

“Можно я сегодня будут караулить, ночью”. Вдруг выпалила она.

Диана посмотрела на неё и кивнула.

“И ещё…” Девушка продолжила с новой, какой-то виноватой уверенностью.

“Я думаю, у кого два самоцвета должны теперь жить вместе с теми… у кого один, так что…” Она вдруг засмущалась. Диана удивилась, подумала и тоже засмущалась. Девушки одновременно опустили головы.

“Мередит и Диана близнецы, так что…” Продолжила Трия, как вдруг Диана вскочила и подошла к Эрину. Юноша в шоке отклонился.