— Думаешь, если вырос в золотой клетке, то ничего не умею? — он вопросительно поднял одну бровь.

— Я бы так не сказала, — протянула я. — Но приятно удивлена. Садись, — кивнула на стул. — Я сейчас быстро с этим справлюсь. Будешь чай или кофе?

— Кофе. По утрам я пью противный горький кофе без сахара. А ты?

— Воду. Чистую, питьевую воду, — скопировала его тон и снова улыбнулась, блокируя неприятные мысли о том, сколько девушек знали о его утренних предпочтениях.

— А сколько времени ты проводишь в спортзале? — спросила я, рассматривая его мощные плечи. Кажется, я погорячилась с его высылкой в зал на диван…

— Бываю время от времени, — он игриво мне подмигнул, заметив мое внимание. — Зависит от настроения и рабочего графика.

Я отвернулась к плите и включила ее, чтобы как следует раскалить сковородку. Быстро организовала нам завтрак, который наполовину уже Саша приготовил, разбудила Лизу, и мы сели все за стол. Сегодня уже все события вчерашнего дня представлялись не в таких мрачных красках. Мы позавтракали, я убрала со стола грязную посуду, поставив ее в раковину. Саша предложил съездить к маме, я переоделась, привела Лизу в порядок, и мы поехали в больницу.

Встретившись с лечащим врачом, который несколько лет назад вел историю болезни нашей Лизы, я узнала о состоянии мамы. Он разрешил мне пройти к ней в реанимацию, выдал длинный список всех лекарств и сказал, что кризис миновал, но она пробудет еще пару часов под их наблюдением. А потом ее переведут в общую палату. И, в целом, кроме скачка давления и сердечного приступа, ничего критического с ней не произошло. Подбодрил меня и заверил, что ей еще жить и жить. У меня после этих слов и оценки состояния ее здоровья от сердца отлегло.

Я поднялась на третий этаж, сжимая в руках листок с выписанными препаратами, которые помогли бы маме чувствовать себя лучше. Пока поднималась на лестнице, решила, что как только она окрепнет, то обязательно свожу ее в Москву на обследование в клинику, где мы периодически проверяли сердце Лизы. Лучше подстраховаться, чем потом корить себя всю оставшуюся жизнь за упущенные возможности.

Мама повернула голову, заметив меня в дверях, и слабо мне улыбнулась. Выглядела она бледной и больной. Мое сердце сжалось, когда я увидела ее в таком состоянии.

— Тася… Извини меня, что заставила вас поволноваться. Как Лиза? — она приподнялась, а я кинулась к ней, чтобы поднять подушку и помочь ей принять полулежащее положение.

— Да уж… — я шумно выдохнула и присела на стул возле ее кровати. — Уже лучше. Она сейчас с Сашей на улице. Вчера ты нас всех очень напугала… Я позвонила Саше, когда нашла тебя, лежащую на земле без сознания. Он приехал вместе с Каримом, и они помогли отвезти тебя в больницу…

— Каримом? — удивилась мама.

— Да. И мне показалось, он был обеспокоен твоим состоянием.

— Не знаю, как так вышло. Я работала в огороде, собиралась уже заходить в дом, как вдруг все потемнело перед глазами, а сердце в груди больно сжалось. Но ничего, я немного отлежусь, и все будет в порядке. Главное, что с вами все хорошо. Прости меня, дочка, за все…

— Мама…

— Вчера я думала над твоими словами, что ты сказала мне, когда вернулась домой… Ты очень сильный духом человек. Я рано вышла замуж и тебя родила совсем девчонкой, всю жизнь прожила за спиной отца и ничего плохого не знала. Ты другая выросла. Хочу, чтобы Лиза от тебя переняла эти качества. Ты никогда не унываешь и всегда ищешь выход из трудной ситуации, у тебя внутри прочный стержень… И, в отличие от меня, ты себя не обманываешь. А когда идешь наперекор своим принципам, то идешь уверенно. А смелым, как говорится, покоряются вершины…

— Звучит, как наставления… Ты может быть, не в курсе, доктор сказал, что кризис миновал, и мы готовимся к переводу в общую палату… — не стала договаривать концовки, но мама и так поняла. Улыбнулась и похлопала меня по руке.

— Лизу поцелуй и скажи, что я скоро вернусь. Она ждет последний звонок. Я обещала сшить ей белый фартук. Поэтому мне ну никак нельзя здесь задерживаться, — уже немного бодрее произнесла мама.

— Ну, вот и хорошо, — в дверях показалась медсестра, и я поняла, что мое время вышло. — Как только тебя переведут в общую палату, я приведу к тебе Лизу. Так что вечером снова увидимся. Тебе что-нибудь принести?

— Нет, здесь все есть, — мама опять улыбнулась, провожая меня влюбленным взглядом.

Дыхание застряло в горле, и лишь, когда я вышла из палаты, то смогла проглотить нервный комок, и дать слезам выкатиться из глаз. Вытерла мокрые дорожки с щек и направилась к Саше и Лизе. Я не собиралась плакать, но услышав мамины слова и извинения, поняла, что не стоило мне ничего ей рассказывать о своей жизни. Она из-за меня попала в больницу, после всех моих откровений. Накрутила себя, и ее сердце дало сбой… В одном лишь она была права, что я имела крепкий внутренний стержень и сдавать позиции не собиралась. Если понадобится, отвезу маму в Москву к хорошим специалистам. Кроме нее и Лизы в моей жизни не было ничего важнее. Правда, в жизни появился еще один хороший человек, без которого я больше не представляла себя счастливой…

Мы втроем вернулись домой, я приготовила обед на скорую руку, покормила Лизу и Сашу. Немного даже успела поработать над картиной и полить мамины цветы. Саша проявил инициативу и съездил в город, заказав в аптеке все необходимые лекарства, что выписал сегодня врач, и отвез их в больницу. Лиза расположилась в саду на пледе, что я расстелила для нее. Играла с Абрикосом и мастерила поделки из оригами. Когда Саша вернулся из города, он присоединился к сестре, не желая отвлекать меня от работы над важным заказом. Изредка до меня доносились их голоса и заливистый смех сестры, я мечтала побросать кисточки и веселиться вместе с ними. Но сроки сдачи работы поджимали, а я не хотела портить свою репутацию, на которую очень долго работала.

Вечером, как и пообещала маме, мы навестили ее уже вместе с Лизой. Выглядела она уже не такой бледной и разбитой, какой я застала ее утром. Можно даже сказать, в ней что-то изменилось. Сестра не отходила от матери и восхищенно рассказывала ей о Саше. Я подумала, что, если в случае мужчин путь к их сердцу лежал через желудок, то в моем случае достаточно было одного влюбленного взгляда в сторону моей сестры. Его теплое отношение к Лизе значило для меня больше чем сотни слов.

— Я рада, что вы не грустите. Как закончу курс капельниц, меня обещали отпустить домой…

— Мама, а можно Саша пока поживет с нами? — я закатила глаза.

Ну что за девчонка? Сорванец! Ничего в себе не держала! Но может, оно и к лучшему. Все равно бы мама узнала, что Саша ночевал у нас прошлой ночью.

— Саша вчера ночевал у нас. Сказал, что боится оставлять нас одних. Я предложила ему пожить у нас, пока тебя не выпишут из больницы…

— Я не против. Благо дома у меня, кажется, все чисто, — спохватилась мама. — Тася, если нужны деньги на продукты и лекарства, то они лежат в шкафчике…

— Мама, ничего не нужно! — заверила я ее. — Лизка! — грозно посмотрела на сестру. Маме бы сейчас исключить все волнения, а она теперь будет переживать о своих пылинках да соринках. Знала я ее как облупленную.

— Ничего страшного, Тася. Городок маленький, все равно бы доложили, — спокойно произнесла мама.

Мы ушли из больницы спустя час. Я мечтала застать Сашу дома, но его большой черной машины не оказалось возле нашего двора. Возможно, он захотел развеяться и поехал к Кариму. На улице сгущались сумерки, небо окрасилось в красивые цвета, и Лиза попросила меня сходить на гору, чтобы поглядеть на эту красоту. В моменты единения с природой я отчётливо понимала одно: нельзя никогда опускать руки. Что бы не принёс сегодняшний день, завтра наступит новый. Ведь зачем-то же солнце поднималось каждое утро на востоке, даря лучи света и надежды.

— Когда тебя нет, я часто прихожу сюда и вспоминаю о тебе, — Лиза подняла свое лицо и улыбнулась мне.

— Правда? И мама отпускает? — удивилась я.