Глаза привыкли к солнцу. Агнесс осознала, как чуждо она выглядит здесь. Среди людей в легких и мягких одеждах, таких спокойных, расслабленных. Она была закована в железо, лицо ее было покрыто мелкими шрамами. А еще Агнесс знала, что она смотрит волком и держится как хищный зверь, почуявший опасность. Так вели себя все обитатели трущоб, когда сталкивались с людьми с верхних уровней. Агнесс попыталась унять это в себе. Расправила плечи, выдохнула.

— Я хочу отвести тебя к отцу, — сказала Виктория. — Он наградит тебя за то, что ты спасла меня.

Агнесс улыбнулась:

— Веди.

Она понимала, что этот тот самый шанс, к которому она шла всю жизнь. Джозеф Аронакс — самый влиятельный человек в городе. У него точно есть возможность устроить ее на Флот. Но вот будет ли желание?

Они шли к Башне Виктории — самому высокому зданию Нового Рима. Говорят, это та самая башня, которая уцелела после Катастрофы. Возле нее сформировалось Поселение. А потом Джон Кейвсон перестроил ее, водрузил на вершину статую крылатой богини с мечом в руках и провозгласил символом победы человечества над Катастрофой.

— В детстве я думала, что эту башню в честь меня построили, — сказала Виктория. — А там наверху — это моя статуя. Я думала, что буду так выглядеть, когда буду взрослой.

— И с крыльями? — Агнесс глянула на свою спутницу. Та легко улыбалась.

— Ага. Мне лет семь было, когда мама объяснила, что это не Башню в честь меня построили, а меня в честь нее назвали. Не Башни, конечно. Богини победы. Я как-то подошла к маме и спросила: «Мам, а когда у меня крылья вырастут?» Как сейчас помню, она тогда цветы после спектакля разбирала. Она актриса. Знаешь, моя мама до сих пор все букеты домой приносит и раскладывает по букетам карточки. «Столовая». Или «Гостиная». А слуги потом по комнатам эти букеты расставляют, в соответствии с карточками. Так вот, она стояла перед букетом с такими большими розами. Даже на пионы были больше похожи, чем на розы. И она никак не могла выбрать, в какую комнату поставить. А я сидела в кресле и смотрела. Мне скучно стало, и я говорю: «Мам, а когда у меня крылья вырастут?» Она на меня так посмотрела и говорит: «А с чего бы им вырасти?» Потом объяснила. Я часа два ревела. Все лицо красное было.

— Так крылья — не вопрос вообще, — сказала Агнесс. Виктория ей нравилась. Она не боялась мечтать и действовать. Пусть и немного глупо. — У меня как раз прототип дома лежит. Осталось потестировать, потом могу тебе на заказ такие же собрать.

— И что, на них правда летать можно?!

— А чего тебя так шокирует-то? Там маленький сердечник с куском истоковика. Такая системы дирижабли в воздух поднимает. Неужели человека не осилит?

— Так здорово! Мы обязательно должны еще пообщаться потом! — было видно, что Виктория загорелась идеей крыльев. — О, мы пришли!

Они стояли у металлических дверей золотисто-коричневого цвета, украшенных крупными геометрическими элементами, напоминающими солнечные лучи. Двери были высотой примерно в три роста Агнесс и достаточно широкие, чтобы в них мог свободно проехать крупный автомобиль.

— Виктория Аронакс, — громко сказала дочь лидера, и ей ответил приятный женский голос, явно запись:

— Добро пожаловать.

Двери медленно и тяжело открылись, пропуская Викторию и Агнесс в зал, отделанный зеленым мрамором и золотом. В центре зала Агнесс увидела стеклянную колбу, внутри которой двигалось сразу несколько лифтов. Виктория вызвала лифт. Агнесс наблюдала за ней. Так было спокойнее, чем если смотреть по сторонам. Кругом были люди. Они тоже ждали лифтов, сновали вокруг с какими-то папками, и Агнесс знала, что они на нее смотрят. Они задаются вопросом: «Что эта женщина делает здесь? Она же явно из трущоб!» Они думают: «Что за дурацкий костюм на ней?» В такие моменты Агнесс чувствовала себя грязной.

Она вспоминала о своих почерневших от масла ногтях. Ей сразу начинало казаться, что и ее лицо перемазано маслом, черным, въедливым, хотя она знала, что это не так. Но на лице были шрамы: рассекающий бровь, тонкий белый шрам над губой, еще совсем мелкие на переносице и на скуле. Следы веселой жизни. У жителей верхних ярусов шрамов на лицах не было. По крайней мере, Агнесс так казалось.

Пока они ждали лифт, Виктория вынула из кармана своего платья ключ. Он был украшен тонкими металлическими узорами. В лифте Виктория вставила ключ в скважину в верхней части панели с кнопками, повернула, и они стали подниматься. Весь путь до верхнего этаже прошел в тишине. С каждым этажом тревога Агнесс нарастала. Это ведь тот самый шанс. Возможность исполнить мечту, к которой она шла всю жизнь. Как назло, в лифте оказалось зеркало, и у Агнесс было целых две минуты, чтобы рассмотреть себя и в полной мере осознать свою неуместность. Ее металлический костюм вовсе не был блестящим, как статуи Нового Рима, хотя цвет металла был схож. Экзоскелет покрывали мелкие царапины от недавних столкновений с дорогой, а также пыль и местами прилипшая грязь. Еще массивные ботинки со встроенными механизмами делали Агнесс почти великаншей. Она была выше Виктории на целую голову при том, что юная Аронакс вовсе не была коротышкой. Агнесс вгляделась в свое лицо. Волосы она сейчас носила собранными назад и прижатыми сверху защитными очками для полетов, так что лицо оставалось полностью открытым. Широкие скулы, небольшой хищный нос… Вообще все черты казались Агнесс какими-то мелкими и резкими. А еще эти шрамы: губа, бровь, скула, переносица — тонкие белые росчерки на и без того бледной коже. И на этом бледном лице черное пятно на щеке прямо-таки бросалось в глаза. То ли все то же машинное масло, то ли пыль от дорожного покрытия. Оказалось — второе. Потому что при попытке стереть пятно рукой, крупная крошка размазалась в более мелкую и еще сильнее въелась в кожу. Агнесс мысленно выругалась. Хотя бы собственные глаза ее радовали: не очень большие, зато смотрели всегда решительно и прямо из-под чуть нахмуренных темно-рыжих бровей. И цвет был красивый: от зрачков расходились золотистые разводы, похожие на сияние истоковика, когда он вырабатывает Энергию. Ближе к краю радужки глаза становились зелеными. Как-то Яннике в приступе сентиментальности сказала, что глаза у Агнесс похожи на залитый вечерним солнцем луг. Охотница не знала, как выглядит залитый вечерним солнцем луг, но сравнение ей понравилось.

Но глаза были лишь деталью, а в целом Агнесс выглядела ужасно неуместно в главном здании верхних ярусов Нового Рима. Охотница сделала то, что всегда делала в моменты сомнений: вспомнила Капитана. Его сияющие глаза и теплую улыбку. От этого стало легче. Этот образ всегда успокаивал Агнесс и вместе с тем подстегивал. Помогал двигаться вперед. Это было воплощением того мира, к которому она стремилась. Она не упустит свой шанс. Она слишком долго и тяжело к этому шла. В конце концов, какой бы неуместной она ни выглядела, Агнесс оказалась тут не просто так. Она спасла дочь самого Джозефа Аронакса и тем самым заслужила свое право быть здесь. А как она при этом выглядит — это уже дело десятое.

Лифт остановился, звякнул, двери открылись. Агнесс, погруженная в свои мысли, даже вздрогнула. Виктория заметила это и заулыбалась:

— Расслабься! — они вышли из лифта. — Мой папа нормальный человек. Такой же, как другие. Он очень меня любит и будет рад тебе. Ты же спасла меня!

Агнесс даже позавидовала ее наивности.

На этом этаже мрамор был белым, а на полу лежал зеленый ковер. Агнесс захотелось сойти с него, чтобы не испачкать, но было некуда: ковер заполнял весь пол здесь. От лифта шел коридор шириной метра два и длиной… Черт! Он показался Агнесс пугающе бесконечным. Потом, вспоминая этот момент, она пришла к выводу, что от двери в кабинет Аронакса их отделяло от силы метров десять. Дверь эта была покрыта темным деревом и выглядела очень тяжелой.

— Подожди тут минуту, — сказала Виктория. Она подошла к двери и назвала свое имя. Как и в прошлый раз, система поприветствовала ее и впустила. Агнесс осталась одна в бесконечном коридоре. Ей казалось, что прошло очень много времени. Она успела рассмотреть все прожилки на белом мраморе стен, проверить настройки экзоскелета, прикинуть примерно, что она будет говорить Аронаксу, и теперь просто сжимала и разжимала кулаки. Интересно, как бы на ее месте вел себя Капитан? О, он наверняка был бы спокоен и уверен в себе. Агнесс заставила себя расправить плечи и улыбнуться. В конце концов, чего ей бояться? Ее сюда пригласили. Она спасла дочь Джозефа Аронакса, лидера Нового Рима. И она прекрасно знает, что она хочет получить в награду.