Семилетняя девочка по имени Агнесс смотрела на своего отца и хмурилась. Тот валялся на сером поеденном крысами матрасе в окружении пустых бутылок. Типичная картина. Бутылок скопилось так много, что, если выставить их вдоль стен, хватит, чтобы «опоясать» всю их квартирку. Они жили на первом этаже одного из огромных зданий Нового Рима. Только спустя годы Агнесс узнала, что в том же доме на верхних ярусах располагался дорогущий ресторан. В детстве она понятия не имела, что происходит над ее головой. Так было почти во всех высотных зданиях: нижние этажи занимали бедняки из трущоб, верхние — элита. Люди жили в одном здании, но в совершенно разных мирах. На первых этажах могли быть притоны, таверны, жилища пропащих людей. Выше — обычные квартиры, магазинчики, синематограф… А еще выше — огромные многоэтажные квартиры богачей, театры, музеи, банки… Некоторые из жителей верхних ярусов никогда не ступали на настоящую землю: они ходили по улицам-мостам между верхними этажами домов, гуляли в парках, разбитых на крышах зданий и «подвешенных» между ними.

Некоторые бедняки Нового Рима никогда не видели солнца. Они жили в трущобах на нижних ярусах. На земле. Улицы-мосты скрывали от них небо. Тени от башен делали трущобы похожими на мрачные катакомбы.

И только технические специалисты непрерывно перемещались по зданиям снизу вверх и обратно, с верхних ярусов до трущоб, и снова вверх, проверяя состояние конструкции и систем Нового Рима.

— Па-ап… — без особого энтузиазма позвала Агнесс. Девочка стояла возле края матраса и смотрела на отца с сомнением. Еще бы. На самом деле, она не хотела, чтобы он просыпался. Этот некрасивый и злой человек ей не нравился, хотя по идее должен был. Он ведь ее отец. Свою мать Агнесс вообще не помнила.

Девочка понимала, что даже если он проснется, то вряд ли решит ее проблему. Проблема заключалась в том, что Агнесс хотела есть. Еще пару секунд постояв возле спящего отца, она решила, что полезнее будет еще раз самой осмотреть жилище. Комната в их квартире была одна, она же была и кухней: несколько скрипучих деревянных шкафов, энергетическая плита и холодильник, который не работал. С него Агнесс и начала. Еду отец обычно складывал в холодильник. Наверное, по привычке. А может надеялся, что там еще остался холод. От него всего можно было ожидать. Сейчас в холодильнике было только две бутылки самогона, и одно пиво, которое отец называл «лекарством». Вообще-то Агнесс прекрасно знала, что дела в холодильнике обстоят именно так. И на что надеялась, когда его открывала? На чудо? Даже в свои семь лет Агнесс знала, что чудес не бывает. А магия запрещена законом.

Девочка принялась открывать шкафчики один за другим. Дверцы скрипели, и Агнесс морщилась от этого звука, потому что он мог разбудить отца. В шкафчиках тоже было пусто. Девочка решила осмотреть все углы в квартире. Ну а вдруг? И вот за одним из шкафчиков она увидела что-то, похожее на кусок хлеба. Она едва не вскрикнула от радости, зажала себе рот ладонью, чтобы не разбудить отца. Потом присела на корточки и протянула руку в щель между шкафчиком и стеной. К руке тут же прилипло что-то мерзкое, похожее на паутину или волосы. Агнесс старалась не думать о том, что это. Несмотря на все старания, достать до хлеба не получилось. Тогда Агнесс изменила положение. Села на колени, щекой прижалась к боку шкафчика. Но смогла только коснуться хлеба кончиками пальцев. На этом все. Агнесс злилась, но сдаваться не собиралась. Она встала и оглядела шкафчик: можно попробовать сдвинуть, но вряд ли силенок хватит, да и шумно. Отец проснется, наорет, а может и вовсе хлеб отнимет. Вот если бы чем-то подцепить… Агнесс вспомнила, что у входной двери стоял старый веник. Девочка вообще не помнила, чтобы им кто-то пользовался. Она бы и не знала, что это такое, если бы не зашла как-то в гости к Косому Джару и не увидела, как его мама метет пол.

Облезлый веник отлично прошел в щель, и через пару «гребков» кусок хлеба выкатился из-под шкафчика. Агнесс взяла хлеб в руку и почувствовала, как сильный голод вытесняет тошнота: хлеб был черствый, покрытый плесенью, пылью, волосками какими-то и мелкими паразитами. Нет, Агнесс была не настолько голодна. Она положила хлеб в дальний угол нижнего ящика шкафчика — на самый черный день. Нужно было искать другие варианты.

Агнесс вышла на улицу. На нижних ярусах всегда было темно, в лучшем случае сумеречно. Только благодаря рекламным флаерам, которые падали в трущобы с верхних ярусов, семилетняя Агнесс знала, что где-то люди живут по-другому. Вдоль улиц трущоб висели длинные лампы. Некоторые еще работали и излучали теплый золотистый свет. Некоторые были сломаны и жутко мигали. Большая часть не горела вообще. Эти лампы были последним деянием Джона Кейвсона — великого лидера, который превратил жалкое посткатастрофическое Поселение в Новый Рим. Незадолго до своей смерти он узнал, что быстрый рост города вверх привел к тому, что внизу образовались трущобы, где люди почти не видят солнца. Тогда Кейвсон приказал провести туда систему искусственного солнечного света. Про это Агнесс знала из газет, которые так же падали вниз с верхних ярусов. Почти целый год Агнесс ходила в местную школу, где и научилась читать. Но ей там не нравилось. Детей в школе было немного, да и те вечно дрались и издевались над Агнесс за то, что она действительно хотела учиться. Потому Агнесс бросила школу как только более-менее выучила буквы. Отец об этом не знал. За три месяца ни разу не спросил, как дела в школе.

После смерти Кейвсона на систему искусственного солнечного света в трущобах всем стало плевать. Об этом Агнесс знала уже из разговоров людей. Год за годом система потихоньку выходила из строя, погружая трущобы во тьму.

В тех местах, где света было побольше, толпились местные жители: такие же хмурые и некрасивые, как отец Агнесс. Они пугали ее своим видом: сгорбленные, бледные, болезненно худые или наоборот опухшие от алкоголя. Они говорили о том, как плохо они живут, как все будет только еще хуже. Иногда Агнесс боялась, что, если подойдет к ним слишком близко, они заразят ее своей безысходностью, и она потеряет всю волю к жизни, сядет рядом с ними и будет вот так же жаловаться вместо того, чтобы хоть что-то делать.

Агнесс обошла стороной группу таких вот людей и направилась к квартирке Косого Джара. Она часто бывала у него в гостях и знала, что у его семьи еды тоже мало. Они никогда не делились. Но вдруг в этот раз повезет? У Джара был взрослый брат Сеня. Может он устроился на работу, и теперь у них есть, чем поделиться?

Агнесс ждало разочарование. Джар сидел на бетонном выступе у стены. Услышав шаги Агнесс, он поднял голову:

— О, привет! — сказал он и улыбнулся, почти с гордостью демонстрируя отсутствие переднего зуба. У Джара немного косил правый глаз, за это он и получил свое прозвище. Сейчас косоглазие было подчеркнуто фингалом. В общем, выглядел Джар сегодня особенно колоритно.

— Привет, — Агнесс подошла к нему и, убрав руки в карманы своего платья, внимательно осмотрела мальчика. — Подрался?

— Типа того. Сеня приложил.

— Зуб тоже он выбил?

— Зуб и до этого шатался. Второй тоже. Гляди, — Джар подцепил указательным пальцем верхний передний зуб и покачал его.

— Гадость какая, — Агнесс поморщилась.

— Мама говорит, это так и должно быть. Там потом новые вырастут.

— Врешь ты все.

— И у тебя так будет! — Джара явно веселила реакция Агнесс на всю эту историю с зубом.

— Фу! Не будет у меня такого! У меня нормальные зубы!

Джар только усмехнулся с видом мудрого и взрослого человека. Вообще-то он был старше Агнесс всего на полгода.

— А чего Сеня тебе врезал-то? — спросила Агнесс.

— У него сегодня День рождения. Пятнадцать исполнилось. Ну мама и начала, что мол, взрослый уже, пошел бы на завод подмастерьем. А Сеня разозлился, а она все говорила и говорила… Ну и подрались все, — Джар закончил рассказ и поник. Агнесс подумала, что лучше бы они дальше говорили про зубы.