Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Рядом с Джеком в этот весенний день стояла очаровательная юная леди, Кэт Борден. Его ассистентка, старшая дочь Борденов, красавица с правильными чертами лица, которое совсем не портили маленькие круглые очки в золотистой оправе.

Уолтеру нравилась Кэт не похожая на Джека и на старшую дочь одного из самых знатных семейств Альбиона. Кэт была настоящим ученым, пытливая, старательная и целеустремленная, она бы проводила в лаборатории Джека сутки напролет, если бы это позволяли приличия.

Черные волосы. Золотистое шелковое платье. Заразительный смех, быстрый взгляд из-под пушистых ресниц. Кэт Борден, красавица, невеста его брата, преданная соратница, юная и звонкая. Уолтер был так счастлив, что рядом с Джеком именно она. Он так радовался, что в их семье наконец-то появится кто-то не похожий на остальных Говардов.

Они были такой красивой парой. Высокий черноволосый Джек, истинный джентльмен, с безупречными манерами и хрупкая Кэт, ростом едва достающая ему до плеча. С каким обожанием она на него смотрела.

Как они кружили в танце в тот вечер, и как потом на фуршете неожиданно, непривычно, счастливо и искренне смеялся Джек.

Уолтер не сбежал с того приема. Он не разочаровал своего отца, не огорчил Джека. Уолтер в тот вечер был частью этого праздника, шестеренкой, стоящей на своем месте.

Тогда он думал, что это и правда его место. Тогда он думал, что слова его отца: «Не верь моменту» не имеют никакой власти.

Кэт Борден, будущая Кэт Говард. Никогда в семье Говардов не давали дочерям этого имени, потому что Кэтрин Говард не может быть счастлива. В семье Борденов не было такого поверья.

— Уолтер! Уолтер, просыпайся!

Открыв глаза, он не сразу понял, почему вокруг темно, и кто пытается его разбудить. Эльстер сидела рядом с ним на кровати и сжимала его плечо.

— В чем дело? — хрипло спросил он, закрывая глаза.

— Тебе плохо, — безапелляционно заявила Эльстер, касаясь его лба прохладной ладонью. — Не буду спрашивать, кто такая Кэт Борден, но она явно украла у тебя спокойный сон.

— Это жена моего брата. И она давно его украла, да и Джек тоже… частенько ворует.

— Ты был в нее влюблен? — сочувственно спросила она, убирая руку.

— Нет, что ты. Она была хорошая, славная, и мы дружили, но я никогда…

— А сейчас?

— А сейчас она умерла, — просто сказал Уолтер, садясь рядом с Эльстер и проводя рукой по лицу, чтобы стряхнуть с кожи сон, словно воду.

— Как это случилось? Ее убил…

— Она болела. Джек очень любил ее, — отрезал Уолтер. — Не знаю, что тебе наговорил тот человек, который показывал мою фотографию, но мой брат и Кэт любили друг друга и, если бы не это, а еще не слабое сердце Кэт и слабый рассудок Джека — все были бы живы.

— Тот человек мне много чего наговорил, это не значит, что я его слушала. Уолтер, я понимаю, почему ты уехал из Лигеплаца. Никто не станет разбираться и искать настоящего подражателя, пока его брат в городе. Наверняка убийца герра Сатердика и фрау Мирабель тоже знал, что ты в Лигеплаце, поэтому и выбрал такой… эпатажный способ.

— Я дурак, Эльстер. Надо было искать себе не зеленый приморский город, а глухую деревню где-нибудь в горах. Где никто не читает газет и не тычет ими под нос всем подряд.

— Ты носил черные очки, чтобы тебя не узнали? Я заметила, что ты спокойно реагируешь на солнечный свет.

Уолтер вдруг вспомнил, что Эльстер сказала, что не понимает, о чем речь, когда он только узнал о том, что кто-то взялся подражать Джеку.

«А ведь она с самого начала знала, кто я такой, если узнала меня на фотографии в газете. Хорошо, что больше никто не узнал… И пришла ко мне, не испугалась», — подумал он. Уолтер сам себе не смог бы ответить, чего было в этой мысли больше — благодарности или промелькнувшего недоверия от вопросов, на которые он, конечно, тоже не получит ответы.

— Нет. Я носил очки, потому что у нас с Джеком одинаковые глаза, а я не хочу встречать его взгляд в зеркалах и витринах. Если бы твой брат был маньяком, на чьей совести истязания, похищения и десяток трупов — ты бы тоже не хотела смотреть ему в глаза, — ответил он, решив ни о чем спрашивать.

— Так Джек не убивал жену?.. Но когда ее нашли у него в лаборатории… даже в наших газетах писали, что его повесили после этого, и что до десяти… падших женщин никому не было особо дела…

— Нет. Он бы никогда так поступил. Джек был чудовищем, Эльстер, но это было влюбленное чудовище, а значит еще более страшное и изощренное. Джек Говард — Джек «Риппер», Потрошитель… у него даже имени не осталось. Доктор с блестящим будущим превратился в мясника. А еще эти шутники, которые слали в полицию свои «Дорогой начальник»… как будто Джек с его образованием мог написать столь безграмотную…

— Ты его любишь, Уолтер, — убежденно сказала Эльстер. — Пытаешься защищать, и ты прав.

— Я понятия не имею, Эльстер. Джек всегда был… старший. Любимый сын, пример для подражания. Я позволял ему забирать себе всю отцовскую любовь, быть примером для меня, потому что любил. Сам отказался от медицинской карьеры, чтобы не соревноваться с ним. А потом оказалось, что мне всю жизнь ставили в пример убийцу. Что мой отец вспомнил о том, что у него есть запасной сын только когда Джека повесили. Знаешь, я не должен был уезжать. Должен был остаться с отцом, вынести все, что обрушилось на дом Говардов после казни. Должен был пойти к Чарли Бордену, отцу Кэт, стоять перед ним, смотреть в глаза и говорить, что мне очень жаль. Должен был. Должен был поступить, как Говард, как брат Джека, как сын Ричарда Говарда. Но я… не такой Эльстер. Наверное, по-настоящему никогда и не хотел таким быть.

Эльстер сидела, обняв колени и молча смотрела на него, склонив голову к плечу. Было темно и тихо, только мерно гудел мотор. Дирижабль шел ровно, и полет практически не ощущался. Уолтер почти пожалел о сказанном, подумав о том, что не стоило жаловаться девушке с гораздо более незавидной судьбой. Но Эльстер вдруг улыбнулась и легко коснулась его запястья.

— Знаешь, Уолтер… Нас всех пытаются заставить быть кем-то, кем мы не являемся. Я бездушный механизм, который умеет испытывать боль и… имитировать человеческие эмоции. Ты аристократ, который должен имитировать отсутствие эмоций. Поэтому ты и был счастлив в Лигеплаце — ты нашел тот путь, которым хочешь идти, без денег, родового имени и необходимости притворяться. Но прошлое достанет даже до неба, чтобы дотянуться до нас.

— А ты будешь счастлива на Альбионе? — спросил он, в ответ накрывая ладонью ее руку и чувствуя, как она медленно теплеет.

— Понятия не имею. Я даже не знаю, что это за город, знаю только, что Ричард Говард — честный вдовец, как о нем писали в газетах, и что там не будет… того, что было раньше.

— Ты не знаешь, куда мы летим?

— Нет, — легкомысленно отозвалась Эльстер. — А это так важно?

— Эльстер, Альбион — центр промышленной революции.

— Ты говоришь так, как будто это все объясняет.

— Конечно. Там круглосуточно туман, омерзительный, плотный смог, который выдыхают многочисленные фабрики. Почти не бывает солнца, узкие улицы, каменные дома. Город опутан рельсами башей. Все, что может ржаветь там быстро ржавеет от влажности. Люди предпочитают ходить в фильтрующих масках, снимая их только дома. В результате даже в центре города случаются убийства среди дня. Люди на Альбионе, включая нищих из Нижних Кварталов, искренне презирают всех, кто отличается от них — иностранцев, колдунов… если кто-то узнает, что ты — не человек… На Альбионе немного иначе верят в Спящего. Больше боятся, что Он проснется. А механические люди считаются местными клириками… тем, что может его разбудить.

— Почему? Что мы такого делаем? Мы же никого не… — Эльстер осеклась, но Уолтер понял, что она хотела сказать и горько усмехнулся.

— Душой человека наделяет Спящий. Мы снимся ему такими, какие есть. И мы не должны создавать ничего, что делает нас подобными ему. А еще… еще клирики говорят, что нельзя потакать самой грязной похоти, создавая кукол в виде несовершеннолетних девочек.

21
{"b":"689397","o":1}