— Я сделаю всё, чтобы они вернули тебе Бёль, — заверил Чживон и попрощался, пообещав ещё выйти на связь в ближайшее время, если получится. Итак, карты разыграны, у него нет права выбирать и ломаться, ему дали пару часов подумать так, ради того, чтобы он пришёл в себя окончательно. Но на самом деле, если он не выдаст Дракона, то пострадает маленькая девочка, судьба которой — самое дорогое, что есть у Ханбина. И он, его лучший друг, не смеет рисоваться и рисковать Бёль. Нечего размышлять, он выдаст всё, что знает, он поведает всё об Элии, если им нужны подробности, то даже о том, как переспал с ней, после чего скрылся, никогда её больше не встретив. Он изложит истинную версию её пропажи и, если им так надо, поедет к Джиёну пытаться забирать ведьму обратно. Терять ему уже будет нечего, он подпишет себе приговор, развязав язык. Поэтому лучше самому и пойти навстречу смерти, распахнуть ей объятья. Если это вернёт сестру Ханбину — пусть будет так. Бобби, уже в который раз, осознал, что обречён, и маятник, который шатается от спасения к гибели, вот-вот перестанет качаться, и остановится у черты, служащей ступенью на эшафот.
В палату третий раз вошёл учёный в белом халате. Присаживаясь на стул, по всему виду готовый к долгой беседе, он поправил очки, но, увидев выражение лица Чживона, снял их и сунул в нагрудный карман.
— Ну что, молодой человек, вы пришли к какому-то итогу?
— Что вы сделаете с Бёль, если я откажусь говорить? — зачем-то спросил Бобби, хотя знал, что не заартачится.
— А что обычно делал ты с людьми, которых тебе заказывали? — Наёмник намёк понял без пояснений. Что ж, плевать на себя, к чёрту, он давно никчёмный и неприкаянный на этой земле, зашедший в тупик. Жаль, с Дохи вряд ли уже свидится.
— Элию мне заказал Дракон, — начал Чживон, — я отвёз её ему в Хуацин, где и оставил. Где она теперь — мне не ведомо.
Звонок от Бобби успокоил немного Ханбина. На этот раз повезло, и подлости не вышло, им помогли, вернули жизнь. Сжатые четверо суток нервы немного расслабились. В университете голова стала хоть что-то соображать, краем уха слушать, хотя всё равно потом придётся выкручиваться на зачётах и экзаменах, как обычно, используя связи и деньги. Но всё же на парах было полегче, чем дома, где он уже столько дней жил один. Нет смеха и криков сестры, пугающая тишина. Ему не нужно для неё готовить, отвозить её в школу или встречать. Пусть он не всегда это делал, иногда Бёль взбрыкивала и желала ходить туда или обратно с подружками, но ушла значительная часть занятий чем-либо, потому что половина времени Ханбина вертелась вокруг сестрёнки. Ужинали они через день вместе, смеясь и экспериментируя с блюдами. Бёль любила сладости, и постоянно норовила всё подсластить, даже красную фасоль, стоило отвернуться, слепливала прямо в тарелке в пирожок, посыпанный сахаром. И он редко, очень редко не ночевал дома, потому что знал, что Бёль боится быть одна в темноте, а со светом не засыпает. Их спальни, напротив друг друга, всегда держали двери открытыми, чтобы девочка могла, если что, позвать старшего брата. Он смотрел с ней перед сном мультики. Когда-то читал ей книжки, которые она теперь в состоянии читать сама, но всё равно, нет-нет, да пробиралась к нему, садилась на кровать, и начинала пересказывать что-нибудь, что узнала в школе, или прямо с учебником и приволакивалась, расспрашивая брата о подробностях чего-либо. Он для неё был герой и всезнайка, имидж которого Ханбин с удовольствием поддерживал.
Даже когда он перетрахивал пол-университета, то возвращался домой до ночи, не оставался до утра с девицами, пока недавно не возродились их отношения с Хёной. А потом расшибся Бобби, и вот, всего несколько отлучек привели к тому, что сестру похитили. Как он мог быть таким непредусмотрительным придурком?!
Занятия закончились, но осознание пустых стен, не наполненных беготнёй и весельем Бёль, не давало пойти, сесть в машину и поехать к себе. Обычно, когда у Хёны пар было меньше, она уже ждала его перед аудиторией, чтобы пообщаться. Если пар было меньше у него, то он уезжал домой, и уже оттуда, отдохнув и покутив где-нибудь с друзьями, звонил девушке, уточняя, где они встретятся. Но сегодня, впервые, ноги сами повели его к залу, в котором занимался второй курс. Впереди ещё целая пара! Его драгоценное время, вовсе не резиновое и исключительно принадлежащее ему, немного подешевело от того факта, что нечем его заполнить. За Бобби больше присматривать не надо, Бёль неизвестно где, Чжинхван мутит с какой-то баскетболисткой, Юнхён упёрся куда-то с Борой, Чжунхэ предлагал пойти выпить, но БиАй сам отказался. И вот стоит, как последний дурак, и ждёт полтора часа окончания последней лекции.
Заняв себя телефоном, он кое-как, изведясь и проклиная белый свет, дожил до звонка, после чего поднял голову и стал выглядывать Хёну в выходящей толпе. Студенты вываливались, ликуя и блаженствуя от конца учёбы. Не слишком довольными выглядели только две личности, шедшие позади всех: Хёна и Дохи. Ну, со второй всё понятно, вздыхает по Чживону и волнуется, как он там, ей не до улыбок, а вот Хёна — у неё ничего не происходило, и к Бобби у неё привязанности не было, но из-за того, что это был друг БиАя, она не смела выглядеть счастливой и радостной, полностью поддерживая настроение своего молодого человека. Господи, он её молодой человек? Ханбин каждый день спрашивал себя, надо ли ему это и стоит ли передумать, чтобы не подмачивать себе репутацию, но каждый раз, сочинив речь о расставании, оборачивался вокруг, не видел, кем занять место Хёны, и оставлял всё, как есть.
— Ну чего вы плетётесь, как престарелые, — подошёл он к подругам, убирая телефон, — ладно ты, — кивнул он Дохи, — у тебя грузовой отсек переполненный, а ты чего? — хозяйски и, в своей манере, без ласки и такта взял Ханбин Хёну за руку и потянул в свою сторону. Не ожидавшая, что её дождутся, и будут подстерегать, девушка безропотно пошла следом, только наспех махнув Дохи и успев сказать «пока!».
— Вам изменили расписание? — поинтересовалась она, зная, что по средам обычно БиАй заканчивает раньше.
— Нет, — рвано бросил он, замедляя шаг, чтобы спокойнее дойти до машины. — Всё, как всегда.
— Ясно, — перед Хёной открыли дверцу авто, и она села, не собираясь акцентировать на том, что Ханбин ради неё задержался в университете. А то почувствует свою гордость задетой, и больше так делать не станет. — Хочешь пообедать вместе? — Он делился с девушкой всеми своими проблемами, и она знала, что Бёль похитили, но эта тема была особо острой, поэтому затрагивать её не стоило.
— Да, и поужинать тоже, — кивнул БиАй, заводя мотор.
— Куда поедем? Кафе, в котором мы были позавчера, очень милое…
— Мы поедем ко мне, — стараясь как можно меньше значимости и веса придать этой фразе, вместе с тем парень понимал, что это огромный шаг вперёд, это что-то окончательно стирающее пропасть между ним и Хёной, что-то связывающее их ещё крепче, потому что к себе он не водил ни одну тёлку, всех имел в гостиницах или на съёмных квартирах друзей. Его дом, где бывает отец, где живут они с сестрой — это святое, там не место всяким шалавам. И если Хёна переступит порог его жилища, то она автоматически очистится, словно прошедшая через священный огонь, и в шалавы её уже не запишешь.
— К тебе? Ладно, — постаралась взять себя в руки Хёна, выбитая из равновесия намерением Ханбина. Она ощутила себя бедной, невзрачной, посрамленной и какой-то позорной для его дома. — Заедем в магазин? Приготовить тебе что-нибудь?
— Я сам прекрасно умею готовить, — не отрываясь от дороги, произнёс БиАй и, избавившись от необходимости что-либо объяснять, потому что Хёна не заострила внимания на конечной точке их прибытия, несильно улыбнулся, обретая себя, здравомыслящего и умиротворённого, — я же ещё ни разу не угощал тебя шедеврами, сделанными моими руками?
— Нет, ни разу, — улыбнулась в ответ Хёна.
— Тогда приготовься отведать пищу богов!
Ханбин, действительно, готовил очень вкусно, и Хёна, поставленная им на должность помощницы, только подававшая и мывшая что-либо, сполна оценила внезапно открывшееся ей мастерство возлюбленного. Провозившись минут сорок на кухне, они плотно поели, после чего БиАй завёл девушку в свою спальню и утолил ещё один вид голода. За окном уже стемнело, а он не призывал его покинуть, не предлагал ей уйти, не намекал, что лимит присутствия исчерпан. Неужели позволит остаться на ночь? Хёна боялась шелохнуться, прижимаясь под одеялом к телу Ханбина, устремившего взор в стену напротив и перебирающего длинные волосы девушки, очутившиеся под его пальцами. Ей было безумно хорошо, и если бы не мрачность и задумчивость Ханбина, Хёна назвала бы эти мгновения по-настоящему счастливыми, да только БиАй явно не был счастлив, а потому и ей на душе быстро сделалось мерзко и неприятно.
