— Элия, что с тобой? Элия! — Я вроде бы слышала голос Вона, но где-то за пределами этого мира, или наоборот, за пределами моего мира, в который я попала, странный мир потустороннего, где нет прошлого, настоящего и будущего, лишь сплошной цикличный поток по которому вращаются совершённые и совершаемые эпизоды. Стукнувшись коленкой о столик, отползающая на четвереньках, я взялась за него, чтобы подняться, но меня опрокинула новая волна. Семейная пара лет тридцати пяти, дня три назад, они пили здесь шампанское, празднуя годовщину… одинокий мужчина лет сорока ставит на столик ноутбук, приехав отдохнуть, но не в силах забросить дела… другая пара, помоложе, ещё неженатые, собираются на экскурсию, это было недели две назад… горничная задела столик локтем, пылесося ковёр под кроватью. Я отпустила столик, оттолкнув, и он завалился вместе со статуэткой денежной жабы на нём, позолоченной и тяжелой. — Элия, ты меня слышишь?! — Я попыталась осознать происходящее, стукнувшись спиной о стену. Возле меня стоял Бобби… Бобби? Вон… Чживон… как его называли все эти женщины? Почему? Черин стонала «Бобби», когда он пронзал её до предела… — Элия?

— Убери от меня руки! — закричала я, сторонясь и отодвигаясь, боясь вернуться к видениям, потому что буквально всё, что трогало меня, порождало иллюзии, миражи… Нет, видения. Видения прошлого, истории, случившейся с тем, что меня коснулось. — Отойди, уйди от меня! — выставила я вперёд ладонь, своими паникой, безумием и страхом испугав и Вона. Створки окна распахнулись от удара штормового ветра, задрав шторы и тюль к потолку, и спальня вмиг приняла вид перевёрнутой вверх дном, всё, что могло взлететь — взлетело. Вон бросился закрывать окно, запирая его и промокнув, но в комнату успел натечь ливень, косой и озверевший, совсем как я. Удары грома били по слуху один за другим.

— Элия, что случилось?! — докричался до меня, наконец, парень, не осмелившийся приблизиться.

— Ты спал с Черин… ты спал с Черин! — бросила я ему обвинение, и если сначала оно имело вдвойне осуждающую окраску с подтекстом «с собственной кузиной!», то уже через секунду я поняла, что никакой кузиной она ему не была. И хуже всего, что глаза Вона подтверждали оба предположения, и о том, что они были любовниками, и о том, что Черин ему не родственница. Он утопил в немом признании последние сомнения. Я пыталась отдышаться под шквалом произошедшего, пыталась выжить от ударной дозы экстрасенсорики, выжавшей меня до ватности ног.

В полной темноте почему-то было почти светло от непрекращающихся вспышек молний на улице.

— Да, я с ней спал, — не полностью протрезвевший и гордый, сказал Вон. Я заплакала опять. Несмотря на всё увиденное, на те его безразборчивые связи, на неприглядность сцен, что для меня были так болезненны, я не могла поверить в это и понять, как влюбилась в подобного человека? Не только влюбилась, но продолжала любить, несмотря на явную измену. Предательство, происходившее через стенку, пока я спала, мечтая о светлом будущем, свадьбе и Воне-муже, которому рожу детей и буду готовить завтрак, обед и ужин, где-нибудь высоко в горах, подальше ото всех, в собственном домике. Пока я тешила себя этими фантазиями, он оргазмировал на Черин, впивающейся в его спину ногтями, из-за чего он заламывал ей руки, чтобы «не оставляла следов», а она смеялась и кусала его губы, чтобы позлить. Не знаю, было ли мне больнее, когда десять минут назад разорвалась моя плева, или растоптанное сердце болеть уже не в состоянии, убитое болью напрочь?

— Почему? За что?! — всхлипывая, сползла я на корточки, поджав к себе коленки и уткнувшись в них. Проведя пальцами по ногам, я почувствовала на них кровь и, пристыженная и осознающая, что произошло, взвыла громче. Вон сел на кровать, не глядя на меня, напряжено слушая грозу. Она и не думала утихать.

— Я взрослый мальчик. Мне надо иногда трахаться. — Это объяснение, каким бы грубым и подлым оно не было, каким-то образом позволило мне немного приободриться. Мужчины, конечно, хотят секса. Он не требовал его от меня, но нашёл, где мог. Но он привёз меня в дом своей любовницы! Он выставил меня такой дурой… какой не выставил даже Тэхён, провернув дело с духом-хранителем. Он не потешался за моей спиной с Гуком и Шугой, если вспомнить, были моменты, когда они прокалывались, начиная общаться, как и положено друзьям, но Вон с Черин не дали повода для подозрений. Они были безупречны во лжи. — Ты увидела, как мы с ней трахаемся? — спросил он. Я стиснула зубы, чтобы не впасть в истерику, забившаяся и униженная, я хотела бы, чтоб Вон поднял меня, прижал к себе, умолял простить и говорил, что берёг меня, не хотел торопить, ублажал себя с другими, ждал, когда я тоже захочу. Я бы простила его. Я прощу его, пусть только скажет что-нибудь ласковое, объясняющее, оправдывающее всё. — Да или нет?! — настаивал он.

— Да, увидела.

— Что ещё? — как инквизитор задал он вопрос. Да что ему за дело? Что мне за дело! Я не хочу знать о той череде девиц, которые были на его пути, я хочу, больше всего на свете сейчас хочу, чтобы он залечил моё сердце одной-двумя фразами, любящим поцелуем. Да, я крикнула на него и не подпустила к себе, но то был порыв эмоций, шок! Почему он не поймёт меня, не постарается успокоить?

— Я увидела их всех… всех, с кем ты был… не успела посчитать, но их было много, больше сорока.

— Больше, — скупо подтвердил Вон. Я посмотрела на него. Чего же ты ждёшь? Попроси прощения, объяснись! Моя душа принадлежит твоей, я отдалась тебе, потому что не было ничего страшнее, чем потерять тебя, а теперь выясняется, что ты мне и не принадлежал? Я хочу разувериться в этом, обмани меня как-нибудь ещё раз, если увиденное мною правда, мне такой правды не надо, она меня убивает, мне больно от неё.

— А потом я стала видеть всё, что происходило возле этого стола, — зачем-то принялась рассказывать я, чтобы как-то отвлечься от боли. Буря за стенами стала утихать. — Едва коснулась, и всё увидела… прежних постояльцев и отдыхающих.

— А будущее?

— Почему ты спал с Черин?

— Ты видела что-нибудь из будущего?

— Я видела тебя с Черин. — Я опустила лицо, потершись лбом о колени. — Две ночи назад. Ты говорил, что любишь меня, как же можно так любить, чтоб спать с другой? — Цокнув языком, Вон поднял свои боксеры, но увидев, что выпачкан в крови, не стал их надевать. Собрав свою одежду в охапку, перекинув через плечо рюкзак, он шагнул к выходу. По пути к нему как раз была ванная, чтобы зайти и отмыться, и одеться там же. Вон остановился на пороге.

— Любить так нельзя. Но я тебя и не люблю. Это была игра, в которую ты поверила. Ничего личного, Элия, это просто моя работа. Прощай, — мотнул он головой и вышел. Навсегда. Он не подошёл, не попросил прощения, не попытался успокоить меня, продолжить обман хотя бы ради того, чтобы я не сошла с ума этой ночью. Он не остался со мной ни на минуту, просто по-человечески, чтобы не так сильно убить меня. Он ушёл, и я поняла, что навсегда, поняла, что видения будущего, расплывчатые и неясные, которые я не стала ему озвучивать, надеясь до последнего, что они лживы — правда. Я была одна где-то на краю земли, мои волосы снова были белыми, а рядом, не очень близко, появился и сложил свои кольца Чжулун, наблюдая вместе со мной за бесконечной морской гладью.

***

Джиён вошёл в домик через открытую дверь. Её никто не запер. Тропинка, ведущая сюда, была забросана сломанными ветками, а через лужи приходилось перешагивать. Ну и ураган выдался этой ночью! Далеко не суеверный, Джиён вынужден был признать, что совпадение слишком очевидное. Бобби умчался, выполнив свой долг, а когда он его выполнял, творилось чёрти что. Показалось на какой-то момент, что Лишань вырвет из почвы этот необузданный ветер и стряхнёт с неё всех. А гроза? Такой грозы он не видел никогда в жизни. Она била ровно вокруг этого дома, но умудрилась не спалить ни одно дерево. Джиён вошёл внутрь и, не спеша проходя вглубь комнат, натыкался на бардак, перевёрнутые покрывала, вещи, отпинаные с пути девичьи сандалии, одна из которых перевернулась вверх подошвой.