— Опасная?

— Как снежный ком. Качусь по наклонной и утягиваю всех за собой.

— Фантазёрка, — всё-таки взял её руку в свою Бобби и, наклонившись, поцеловал в висок. — Как я жил без тебя раньше?

— Знамо как — хреново. Считал Биая крутым чуваком, тусил с ним и прожигал жизнь.

— Разве ты сама не считала Биая крутым чуваком?

— У нас с тобой одинаковые ошибки в прошлом, это нас сближает, — заговорщически пробормотала Дохи.

— Он и на самом деле отличный. Ты его просто не знаешь…

— Мне достаточно видеть, во что превратилась Хёна, которая его явно знает лучше, чем я. Интересно, мужчины всегда плохо влияют на женщин? Вы способны пробудить в нас доброе и светлое, а не порочное и ужасное? — Чживон вновь окунулся в видение, хотя уже не далёкое. Глаза Элии, глядящей на него из маяка. Воплощенная ненависть, желание смерти, жутчайшая бездна пустоты и холода, и при этом сжигающая ярость. Это пробудил он, это сделал он. Ему за это вернули из тюрьмы брата. Так устроен этот свет, что жизнь меняется на жизнь, а спасение приходит только тогда, когда произведена равноценная погибель. Иногда трудно выбрать, а иногда выбора и нет. Был ли у него, Бобби, выбор не делать этого с Элией тогда? Мог бы он иначе освободить Тэяна из-за решётки? Никогда прежде не сокрушался он о том, что уже совершено. И как тяжко и паршиво не уметь отбиваться теперь от подобных раскаяний.

Темнота начала рассеиваться, когда молодые люди добрались до крошечного залива, где был припрятан катер. Там ждал свой человек, принявшийся объяснять по карте, врученной Хоупу, как именно лучше плыть, чтобы не нарваться на неприятности в море. Не только таможня или охрана могли мешать, но и погода. Жёлтое море не замерзало в декабре, как и все солёные моря, но на самом его севере, где процент пресной воды увеличивался вместе с усиливающимися морозами, льды иногда образовывались и держались до самой весны.

— Пересечь такое пространство на таком катерочке! — позёвывая, перетаптывалась Дохи. Розовато-голубые отсветы выползали оттуда, где просыпалось солнце, будто кто-то зажёг конфорку там, за горизонтом. На камнях и песке снег не лежал, но подальше, на спуске к бухте, земля и пожухлая трава покрылись беловатым налётом инея. Ни одного кафе ещё не открылось, и Бобби не смог купить Дохи горячего кофе, но девушка покачала головой: — Ерунда, я способна не умереть от голода, если не позавтракаю. Или ты беспокоишься, что я начну вас есть по одному, пока не доплывём до Китая?

— Хомячок, перестань, ты же знаешь, я не считаю тебя толстой и прожорливой.

— Пора бы научиться смотреть в лицо фактам. — Чживон подошёл и, обняв её сзади, опустил губы к самому уху:

— Я люблю тебя. Вот единственный факт, который я знаю.

— Ладно уж… — покраснела Дохи, растерявшись. Когда-нибудь она привыкнет к тому, что способна нравиться? — У меня бабушка из Тэбудо. В детстве я часто тут бывала. В местных ресторанах шикарно готовят всякую морскую живность, осьминогов, морской огурец. И рыба тут — вкуснятина!

— Эй, давайте забираться! — окликнул их Хосок. Все погрузились в катер.

Переплыть Жёлтое море зимой на мелком судёнышке было трудно, нужны сноровка и сила, но и того, и другого у Хоупа было достаточно, тем более, ему помогали Чонгук и Ви, чуть менее опытные, и всё же умелые золотые. Холод быстро отшиб ассоциации с не давнишней попыткой оседлать Сингапурский пролив и взять штурмом маяк. Здесь не было грозы и дождя, но сам сырой и студёный воздух, наполнявшийся брызгами и солью, пронизывал до костей.

— Мы как норвежские рыболовы, — хохотнул Хоуп, выводя катер всё дальше, в широкие и глубокие воды.

Дохи уснула, уткнувшись в плечо Чживона, но из парней спать никто и не думал. Плавание предстояло долгое. Ближе к середине пути придётся переклеивать надписи на бортах, качаясь на воде лепить китайские иероглифы, чтобы в Циндао их приняли за каботажный транспорт, и не полезли с досмотрами. Маршрут был отработанным, тщательно продуманным. Бывший наёмник всё гадал, как же ему удалось обвести вокруг пальца этих людей два года назад? Они подготовлены идеально. Но и он тогда умел готовиться, голова работала лучше, он был внимательнее и сосредоточеннее, не отвлекался на чувства. Всё, что он знал тогда — это исполнение хорошо оплачиваемых заказов, а потом развлечения на эти деньги, гонки, выпивка, девчонки. Бобби ощутил лёгкую тошноту, как от похмелья, будто много лет находился в спиртовом опьянении, а несколько дней назад завязал.

К полудню отвечающий за провизию Тэхён достал отварной сладкий картофель, пироги с мясной начинкой, термос с чаем из женьшеня. Простая и сытная еда. Дохи проснулась и тоже пообедала со всеми, почувствовав себя отдохнувшей и всем довольной. От перевариваемой пищи желудок стал вырабатывать тепло. Зябко потряхивая плечами, чтобы размяться и согреться, девушка озиралась вокруг, на сине-серые просторы, по которым перебегали осколки холодного декабрьского солнца. Оно грело чуть-чуть, только там, куда падал прямой луч. В других местах воздух не прогревался и изо ртов выскакивали туманные облака.

— И никакое оно не Жёлтое, — подытожила Дохи, после долгого и упорного осмотра моря.

— В этих местах — нет, — согласился Хоуп. — Оно жёлтое не везде. И не всегда.

«А золотые всегда и везде золотые, — подумал Чонгук, не смевший произнести этого вслух при посторонних. — Или нет? Или всё-таки и нам позволительно ради дела иногда скрывать истинную сущность? Ведь Ёнгук много лет чем только не занимался, чтобы не быть разоблачённым, чтобы побеждать…».

— А ты не хочешь вздремнуть? — спросила Дохи у Чживона. Тот с сомнением посмотрел на присутствующих.

— Нам ещё долго плыть, — сообщил Хосок.

— Я отдохну немного, — откинулся Чонгук, подложив под голову рюкзак и скрестив руки на груди.

— Я тоже тогда, лягу ненадолго, — решился Эвр, устраиваясь. Чтобы дать ему вытянуться, если не во весь рост, то хотя бы более удобно, Дохи пересела к Ви, оставшемуся в одиночестве, после того, как Гук тоже растянулся в сторонке. — Ты куда?

— Не волнуйся, отсюда мне сбежать некуда, — засмеялась студентка, указывая на бескрайние волны. — Да и нет большого желания лезть в ледяную воду. Спи спокойно.

Тэхён подвинулся, вежливо предоставляя побольше места девушке. Он показался ей самым безобидным и скромным из компании, но когда перед отплытием он закурил, то что-то пронзило, ударило его мягкий и податливый образ, и мутное стекло, сквозь которое просматривался молчаливый парень, расщепилось и испарилось. Ви был немногословен, но он не был прост и мягок. В его задумчивых и отстранённых взглядах гуляла тоска, но не тоска одиночества, у неё там была какая-то спутница, вроде любви, боли, ностальгии, мудрости. Чего-то непроглядного и непознанного.

— Не помешаю? — уточнила Дохи, сев.

— Нет, — не оборачиваясь к ней, смотрел на линию между небом и морем Тэхён. Шапка закрывала его лоб, но профиль от переносицы до подбородка был чарующим, что-то было надрывно-сладкое в его почти постоянно безмолвных губах.

— Если надоем — скажи, я человек болтливый, это зачастую утомляет людей.

— Всё в порядке.

— Хорошо. — Дохи подняла повыше воротник пуховика. Она не замерзала, но время от времени порывы ветра и брызги толкали её на поиск более комфортной позы, или натягивания чего-нибудь дополнительного на себя. По счастью, в катере предусмотрительно лежали дождевики, и чтобы одежда не намокла, их все накинули поверх. — Вы давно Бобби знаете?

— Больше двух лет.

— Нормально. А я три месяца. Уже почти четыре. Вы тоже бандиты?

— А он бандит? — посмотрел на Дохи Тэхён.

— Да ладно тебе, как будто не понятно по происходящему, что мы не на стороне закона тут гребём.

— А бандитов на стороне закона не бывает? — Дохи прищурилась. Коррупция, чиновники, продажные засранцы везде.

— А ты хитрый жук, умеешь поставить в тупик.

— Я не пытался. Я спросил.

— Чтобы я задумалась, да? Ты прав, конечно, иногда законы таковы, что придерживаться их могут только преступники.