— Осмотримся, — предложил Алексей.

Ксения с удовольствием выбирается из еще пахнущего кровью салона на броню, холодный воздух дождливого дня наполняет легкие влажной свежестью. Алексей устало опускается на башню, подставляет ладони под капли. Лицо покрыто разводами грязи, от одежды пахнет пороховым дымом, волосы торчат в разные стороны, как иглы озлобленного ежа.

— Не упади, — буркнул он, протирая лицо дождевой водой, — броня скользкая.

Ксения становится на цыпочки, потом забирается на башню, ее колени для устойчивости упираются Алексею в спину.

— Что нибудь видишь?

— Только развалины по обоим берегам, — с грустным вздохом ответила девушка. — Кстати, торговый центр не разрушен!

— То есть?

— Ну, разрушен, но не до конца. Торчит, как пирамида среди пустыни.

— Видно, взрывчатки не хватило, — пожал плечами Алексей. — Здание большое, на стальных опорах. Так просто не взорвать, надо закладывать заряды в определенных местах, а зомбяки подрывались где попало.

Дождь начинает слабеть. Алексей последний раз проводит по лицу влажными ладонями, кончики пальцев касаются торчащих в разные стороны волос — типа причесался!

— Ну что, насмотрелась? Поехали отсюда. Надо найти нору, отдохнуть, умыться-побриться… пожрать чего ни нить!

Ксения не ответила. Молча смотрит в одном направлении и Алексей почувствовал, как она напряглась.

— Что-то видишь? — спрашивает он изменившимся голосом.

— Люди на берегу. Вон там!

Алексей становится рядом, смотрит в указанном направлении. Береговые постройки уничтожены почти полностью, частично сохранились только здание красных казарм и больница речников. Именно возле больницы собралась внушительная толпа. Люди спокойны, не размахивают руками, нет бесцельного брожения. Толпа плотная, будто строй солдат перед парадом. Чуть слышно доносятся невнятные звуки, словно поют хором псалмы.

— Давай-ка поближе подъедем.

Двигатель урчит на малых оборотах, машина неторопливо движется по дороге вниз, сворачивает вправо. Засыпанная мусором проезжая часть ползет на холм, с которого отлично видно все, что происходит внизу. Алексей приникает к прицелу, мощная оптика показывает крупным планом человеческие фигуры. Заметны даже мелочи вроде поднятых воротников и грязных пятен на одежде. Видно, что люди стоят неподвижно, лица обращены вперед и вверх. Руки безвольно опущены, тела совершают медленные колебательные движения в ритм пения. Алексей приподнимает прицел. В перекрестье появляется небольшое возвышение — канцелярский стол или тумба, что-ли? — на котором человек маленького роста плавно машет ручками и явно что-то выкрикивает нараспев.

— Ксюш, глянь в прицел. Вроде твой знакомый, — с нехорошей улыбкой произносит Алексей.

Ксения несколько мгновений всматривается, пальцы сжимаются в кулаки.

— Это он, — не отрываясь от прицела, говорит она. — Тот шибздик из цирка.

— Как его, Замятинский?

— Да, Алексей Палыч.

— Интересно, что на это раз замыслил тезка?

— Уверена — ничего хорошего.

— Прогуляемся?

Ксения отрывается от прицела, с сомнением оглядывает вдруг ставшим уютным салон БМП.

— Пешком?

— Увы, отсюда до берега зона сплошного разрушения. Объезжать долго и нашумим.

— Ладно, — вздохнула Ксения. — Только машину запри. И заховай куда-нибудь.

— Святое дело!

БМП вламывается в офисное помещение первого этажа и застывает в неподвижности, усыпанная мусором и гипсовой пылью. Алексей выбирается наружу через верхний люк и тотчас принимается заботливо протирать оптику и прятать под тряпками — накрывает обрывком скатерти прицел, протирает и укрывает туалетной бумагой триплексы водителя и командира, еще и кусками гипсокартона придавливает — ну, ветер там или крыса пробежит, хвостиком заденет! Ксения наблюдала за всем происходящим с нескрываемой иронией и обидой. Лучше бы обо мне так заботился, все-таки соратница какая никакая. И женщина! Но грубому и бесчувственному мужлану важнее железяка.

— Ну вот, можно идти, — удовлетворенно произносит Алексей, запирая люк съемной рукояткой.

Идут прямиком через развалины. Пришлось залазить на стены, прыгать и скакать, словно горным козам. Ксения подчеркнуто отказывалась принимать помощь, сердито сверкала глазами и фыркала, как злобный ежик. Алексей пожимал плечами, делал круглые глаза и вздыхал — что за странные перемены в настроении? Воздух пахнет влагой, ветер несет холодные испарения студеной воды. Огромная движущаяся масса великой реки совсем рядом, одурманенные люди еще ближе. Заунывное пение звучит громко, уверенно и мощно, словно гимн, исполняемый депутатами Государственной Думы в день окончания сессии. Или начала? Здание больницы речников разрушено не полностью, строители оказались добросовестными. Коробка устояла, но межэтажные перекрытия рухнули. Алексей входит в помещение, осторожно приближается к пролому в стене. Пол усыпан осколками белого кафеля, справа пламенеет надпись красной краской — «кислород», одиноко торчит стойка капельницы, треснутая бутылка застряла в держателе. Во время взрыва потолочная плита рухнула прямо на койки, темные пятна засохшей крови припорошены пылью, выглядят зловеще и уныло.

Через пролом открывается прямо-таки идиллическая картина — плотная толпа неряшливо одетых людей хором поет псалмы, на возвышении машет руками человечек с бородой, как у митрополита, а за его спиной раскинулась ширь великой реки и нескончаемые заречные дали.

— Отсюда попадешь в лоб? — спросила Ксения, кивая на «дирижера».

— Можно, — ответил Алексей, мысленно прикинув расстояние. — Но нужно ли? Мы не знаем, какая последует реакция. Вдруг толпа сбесится и кинется на нас! По развалинам не набегаешься.

— И что ты предлагаешь?

— Они воют и ничего не замечают вокруг. Обойдем и побеседуем с господином Замятинским, приставив пистолет к виску. У меня есть пара вопросов, на которые надо срочно получить ответы.

Карлик дирижировал столь увлеченно, что даже глаза закрыл. Алексей и Ксения беспрепятственно обходят поющую толпу. От людей исходит резкий запах нечистот и плесени, словно ночуют в грязных подвалах, питаются отбросами и никогда не моются. Скорее всего, так и есть. Люди истощены, обветшавшая одежда висит, как на огородных пугалах, лица бледны до синевы. Карлик, напротив, буквально сияет довольством, упругие щеки вздрагивают, полные губы томно изгибаются, показывается розовый язык, тщательно вымытая борода величаво колышется. Дорогой стол из натурального дерева, на котором солирует бывший циркач, покачивается и чуть слышно скрипит разболтанными креплениями.

— Я чую запах дорогой туалетной воды, — бормочет Алексей. — Вот сволочь!

— Убей его немедленно! — кровожадно потребовала Ксения.

— Обиженная женщина превращается в чудовище, — еще тише бормочет Алексей. И громче: — По результатам собеседования, дорогая!

«Дорогая» больно щиплет за предплечье, раздается тихое рычание.

Алексей подходит, молча наблюдает за телодвижениями циркача. Карлик становится на цыпочки, руки тянутся к небу, голова опрокидывается, густая шевелюра ниспадает на спину, разинутая пасть исторгает звуки, похожие на рулады флейты.

— Ни дать, ни взять — Гамельнский дудочник! — с ухмылкой произносит Алексей.

Пальцы сжимаются на гриве, собирая волосы в пучок, неодолимая сила тянет карлика вниз. Шибздик шмякается упитанным задом в землю, словно пушечное ядро, пение обрывается коротким поросячьим визгом. Глаза карлика распахиваются, глазные яблоки наливаются кровью и вылезают из орбит, нарушая все законы природы. Тихо щелкает взводимый курок, пистолетный ствол упирается холодным носом в висок.

— Крякни что-нибудь, пусть поют дальше! — приказывает Алексей.

Карлик с шумом выпускает воздух сквозь стиснутые зубы, грудь вздымается и опадает. Злобное выражение лица сменяется испугом. Но как-то слишком уж быстро!

— И давай без фокусов, нижегородский гудини! — предупредил Алексей. — Ты нам не очень-то и нужен.