И он выскользнул из-за деревьев на северной окраине селения, тенью направившись в сторону строений.
Сталочная теперь представляла собой жалкое зрелище. Часть домов, конечно, уцелела, но более чем половина испытала на себе действие плазмы. И они либо догорали, либо их сейчас пытались тушить снегом фигуры в чёрной, отражающей цвет огня экипировке.
Прислонившись к одной из крайних построек, Нурс взглянул вдоль восточной и в направлении южной окраины. В свете пожара там было видно небольшую толпу — в основном детей, но также там стояли и несколько «взрослых» силуэтов. Одни были полностью в чёрном, на других виднелись деревенские меховые куртки.
«Значит, кто-то всё же выжил, — с облегчением подумал Нурс. — Раз там дети, следовательно, нападавшие уже улетели: им дети ни к чему… А взрослые — это, вероятно, те, кто не дал детям разбежаться и погибнуть… Сначала пойду к себе: вдруг мой дом не сгорел, и Иша до сих пор прячется там?»
Велк осторожно пошёл между домами в направлении своего жилища. Похоже, все собрались на берегу: пройдя сагней тридцать по горящей «улице», он не встретил ни единой живой души.
Обернулся: кто-то чуть в отдалении крался за ним следом. «Это, скорее всего, Лас или Плющ, — подумалось Нурсу. — По крайней мере, об этом не надо беспокоиться».
Велк не удивился, увидев свой дом кучей догорающих брёвен. В душе что-то еле ощутимо дёрнулось, но Нурс унял это острое и в то же время тягостное чувство и мысленно сказал себе: «Иша не глупа. Она ни за что не осталась бы в охваченном огнём доме. И я обязательно найду её живой. Я обещал Плющу. И обещание должно быть выполнено».
С замирающим сердцем велк прокрался к бане, стоявшей за домом всего в паре сагней и по счастливой случайности не загоревшейся. Дрожащей рукой приотворил дверь и заглянул внутрь, в полную темноту. Тихо позвал:
— Иша, ты тут? Это я, Нурс…
— Нурс! — прозвучало из мрака, и велку на шею бросился кто-то тёплый и знакомый. — Ты жив!..
— Ну конечно, жив, дорогая, — сказал велк, обнимая жену. — Шесть лет жил в лесу — и ничего; и теперь вот тоже…
— Ты сравнил… Тогда не было всей этой опасности, а было лишь твоё упрямство. Но сейчас…
— Успокойся. Самое страшное позади. Мы выжили, а это главное. Солдаты справятся с остатками мятежников, и больше нас никто не потревожит…
— А Плющ? С ним всё хорошо? Где он?
— Я здесь, мам, — услышал Нурс сзади голос сына. — Ты жива! С тобой ничего не случилось?
— Всё в порядке, Плющ, — ответила женщина, обнимая теперь обоих. — Единственная неприятность — это то, что нам потребуется новый дом. Важнее же, что вы целы и невредимы, а значит, мы вместе сможем идти дальше. — Иша огляделась, и её радость от воссоединения с семьёй после получасового кошмара схлынула вмиг. — Что с деревней? Кто-то погиб, да?
— Кто-то… — печально кивнул велк. — Половина жителей примерно… А «повстанцев» забрали те же, кто и напал на нас. Так что всего сталков осталось человек пятнадцать, не больше. Мы втроём, Лас, Ксюня, кто-то из детей, может, парочка взрослых…
— Как же это так… — Ошарашенная Иша положила голову на грудь мужу. — Неужели нападавшие оказались на такое способны?..
— К сожалению, это так. Эх, лучше бы нашу планету вообще не открывали вновь, а пролетели мимо…
— Плющ, ну где ты там? Я уже устал его тащить… — раздался сзади напряжённый голос Ласа.
Все обернулись. В двух шагах от них стояли Лас, который с трудом удерживал на руках Омеля, и приобнимавшая парня Ксюня. На их лицах в свете огня были чётко различимы озабоченность и тревога.
— Лас, Ксюня, и вы живы!.. — сказала Иша, подбегая к ним, но остановилась, увидев бессознательного Омеля. — Что с ним?
— При восстании по голове ударили, — отдуваясь, ответил Лас. — До сих пор в таком состоянии…
— Так, больше вы никуда его не понесёте. Заносите в баню, потом ждите снаружи. А то мало ли что с ним от вашей тряски будет…
Лас из последних сил внёс подростка в небольшое тёмное помещение и аккуратно опустил на дощатый пол. Затем, пошатываясь, вышел наружу, привалился к косяку двери и устало выдохнул:
— Всё!.. Давайте уже пойдём на берег, узнаем, что же тут сейчас творится…
— Идите, идите, — сказала Иша, проходя мимо него в темноту бани. — Я присмотрю за Омелем.
И она закрыла дверь, оставив всех на морозе посреди полыхающей деревни.
Велк Нурс махнул рукой, и молодые люди пошли вслед за ним на южную окраину.
Настало время собраться всем вместе и решить, что делать дальше.
* * *
Лес (800 метров к северо-западу от Сталочной), 19:11.
— Приближаются… — прошептал Джордж, выглянув из-за края ложбинки, который находился на уровне его глаз, в холодный сумрак леса и держа наготове бластер.
Несмотря на царящую вокруг темень, Джордж ясно различал приближающиеся силуэты солдат. Незадолго до внедрения ему сделали операцию, и теперь в условиях ночного освещения у него автоматически включались имплантаты в глазах, дающие возможность инфракрасного зрения. Так что, не имея специальной экипировки, он был почти в равных условиях с военнослужащими.
Разве что у него не было защитного комбинезона и шлема. Но, если всё пойдёт, как он рассчитывал, всё это и не понадобится.
Сбоку застыли в таких же позах Рауль и Мики. Если африканец был ростом с Джорджа и ему не надо было вставать на мыски, чтобы увидеть, что впереди, то невысокой японке пришлось забраться на небольшой выступ на дне ложбинки, чтобы её край не заслонял обзор.
У них тоже имелись особые импланты: у Рауля — микрофоны направленного действия в ушах, так как он и без того обладал природным ночным зрением; у Мики — ультразвуковой микроизлучатель и мозговой эхолот, позволяющие формировать акустические образы.
В результате все трое агентов были готовы встретиться в бою с солдатами Федерации. Но лишь в подобных обстоятельствах — ночью и на расстоянии.
— Приготовились… — шепнул Джордж; его палец напрягся на кнопке стрельбы бластера.
Пять силуэтов… Три слева — с ними должны были разобраться Рауль и Мики, один прямо по курсу и один справа. Движутся по расходящимся лучам прямо навстречу, к ложбине. Расстояние — метров пятьдесят, сокращается… сорок… тридцать…
Пора действовать.
Луч бластера разорвал ночную темень и унёсся вперёд. Солдат, шедший прямо на Джорджа, пошатнулся, упал, но успел выстрелить. Джордж увидел инфракрасным зрением сверхгорячее облако плазмы, которое пронеслось по снегу, испаряя его и заставляя кипеть землю под ним, и прошло всего в паре метров от американца, обдав того жаром и оставив красно-фиолетовый след на сетчатке.
Суперзрение временно оказалось нерабочим. Джордж наугад выстрелил ещё трижды, целясь то прямо, то чуть вправо и уже понимая, что это с большой вероятностью — конец. По крайней мере, для него.
Краем левого глаза, где след яркого облака не застилал взор, он заметил, что Рауль и Мики активно отстреливаются, уходя по ложбине влево, на север. В них летели струи плазмы, но проносились над краем природной траншеи, за который агенты успевали спрятаться между своими выстрелами.
«Бросают меня… — подумал Джордж. — Если я пойду за ними, то снова заставлю нас всех убегать. И не факт, что мы убежим… Значит, придётся отвлечь этих на себя».
И он, высунувшись из-за края, принялся палить из бластера туда, где, как ему казалось, находились солдаты, которых он определил как своих противников.
Вдруг периферийным зрением Джордж различил тень, скользнувшую рядом с ним на дно ложбинки. «Нет!!!» — успел подумать он, поворачиваясь к этой тени и стреляя в неё в упор, но было поздно.
Солдат дёрнулся от попадания, но удержался на ногах — должно быть, спасла броня-экипировка — и ударил перед собой прикладом оружия.
Удар пришёлся Джорджу в скулу. Лицо будто бы взорвалось, выключив остальную голову, и ночная тьма залепила зрачки.
Джордж упал на снег. Из разжавшейся руки выпал наполовину разряженный бластер.
