Но проблему с продолжающейся «ночью» подполковник отодвинул на второй план.

Ведь не было никаких сомнений в том, что вражеский взвод, обезоруженный и высланный с планеты вместе с ампулой антидота, уже часов в восемь высадился вновь — с полными энергии аккумуляторами и новым оружием.

На отдельное звено мятежников из этого отряда и наткнулись бойцы, ещё недавно сопровождавшие тех к модулю, на котором враги и покинули на время Сталкерру, и догонявшие теперь группу Миронова по его приказу.

Завязалась перестрелка, в которую постепенно были вовлечены все двадцать или около того выживших в предыдущем бою мятежников. Какое-то время по каналу связи слышались только рубленые фразы приказов и неразборчивые крики.

Потом враги исчезли. Словно и не было их. Скорее всего, включили режим маскировки и рванули кто куда, поняв, что так быстро ничего не добьются.

Путь для двадцати с лишним бойцов Федерации был открыт.

Но опасность осталась. Ведь после стычки о недавнем присутствии ничто не напоминало: не было трупов. А значит, двадцать вооружённых и не видимых через тепловизор людей с недобрыми намерениями рыскали на этом берегу Сталки.

Оставалось только ждать, кто подоспеет быстрее: идущие кружным путём, чтобы была меньше вероятность привести за собой противника, но со знанием точных координат пункта назначения федеральные военные — или наугад блуждающие по лесу боевики.

А ведь список опасностей одним этим не исчерпывался.

Потому что врагов на северном берегу реки было больше, чем двадцать.

Ещё в полшестого, согласно сообщению двоих «трусишек»-военспецов, отряд мятежников, уничтоживший федеральный «лагерь запаса» у разгромленной базы, выдвинулся на север. Произведённые в разведчики специалисты направились следом, докладывая каждые десять минут о продвижении врага.

В полседьмого отряд, добравшийся почти до Сталки, разделился на три отделения.

Одно повернуло на запад, чтобы зайти в тыл двум десяткам федеральных солдат, которые вели позиционный бой с такими же по численности силами мятежников, не пуская тех в сторону удаляющейся группы Миронова.

Услышав об этом, подполковник связался с тем своим отрядом и сказал немедленно отступать на юг или север. Предпочтительнее — на север или даже на северо-запад, чтобы, уводя вражеские силы за собой, бойцы оказались как можно дальше от подступающего подкрепления мятежников.

И даже теперь те солдаты всё ещё водили по лесам к северо-западу от пепелища, оставшегося от Сталочной, превосходящего по численности противника.

Другое отделение «южного» взвода мятежников пересекло Сталку и, рассредоточившись, стало прочёсывать лес в поисках подполковника и опять улизнувших местных жителей.

Но это не они встретились с догоняющими своего непосредственного командира-лейтенанта солдатами Федерации. По крайней мере, «разведчик», приставленный Мироновым следить именно за этим вражеским отрядом, доложил о замеченной перестрелке, находясь более чем в километре к северу от эпицентра события. Ультраоптика шлема позволяла с лёгкостью рассмотреть на этом расстоянии рыжие всполохи плазмы на фоне полной темноты.

И, наконец, третий десяток врагов пошёл на восток вдоль южного берега реки, по-видимому, стремясь найти подполковника и сталков там.

Когда Миронов услышал о том от второго «разведчика», «прикреплённого» к этой группе противника, он вздохнул с некоторой долей облегчения: вот и ещё один отряд направился по ложному следу.

Главной опасностью в данный момент была вероятность, что двадцать человек повторного десанта и ещё десяток «поисковиков» могли так скоординировать свои действия, что обнаружение четырнадцати федералов и пятнадцати сталков стало бы вопросом десятков минут.

Но подполковник видел, что прямо сейчас местные дальше просто не пойдут, а бросить их означало проиграть то, из-за чего и вёлся этот конфликт, — поэтому и уповал на скорое прибытие подмоги.

…Внезапно в наушниках шлема прозвучало:

— Товарищ подполковник, мы на месте.

И сразу же — от одного из «часовых»:

— Внимание, рядом обнаружены объекты. Около двадцати, идентифицируются как свои. Ваши указания?

— Ничего не предпринимать. Отбой караулу. Выключить маскировку, расположиться на отдых. Остальным — то же самое.

И, переключив канал передачи, Миронов обратился к взводному, которому прибывшие также должны были доложить о присоединении к группе:

— Командуй, лейтенант.

— Рассредоточиться, встать кольцом вокруг временного расположения! В шахматном порядке, с дистанцией в пять метров по радиусу! Сохранять бдительность, обо всём докладывать незамедлительно!

— Есть! — в унисон ответили двадцать пять голосов.

«Хоть что-то сейчас можно назвать хорошим, — подумал Миронов, глядя в чёрное небо с тёмно-фиолетовыми просветами. — Мы наконец-то более-менее защищены. Следовательно, ещё сколько-то времени можем оставаться на месте. Наверное, с полчаса. Потом будем дальше уходить на северо-восток».

По часам утро должно было быть в самом разгаре. Но вместо него над этим регионом Сталкерры царила тьма.

И Миронов понимал, что настоящее утро здесь наступит вновь лишь тогда, когда с мятежниками будет покончено. А до этого надо было ещё дожить.

«Как ты там, Зелма?.. — подумал подполковник, повернув голову на восток, где сейчас находилась между планетой и солнцем гигантская вражеская база. — Надеюсь, тот урод тебя не убил. Вот бы тебе удалось сбежать оттуда… Я же знаю: ты можешь всё. Постарайся и на этот раз. Прошу тебя…»

Плющ тоже сидел отдельно от остальных в невесёлых раздумьях. Но, в отличие от Миронова, думал он не о том, почему продолжалось затмение, хотя в другое время не успокоился, пока не докопался бы до причины. Думал он и не об опасности столкновения с противником.

Нет, в данный момент молодого сталкера занимало совсем другое, что ещё полгода назад оставило бы его совершенно равнодушным.

Лина с Омелем тогда, после перестрелки, говорили о своих отношениях. Точнее, сталочка просила подростка не отвергать её, а тот отвечал, что не хочет и дальше идти у неё на поводу.

Проанализировав услышанное, Плющ сделал вывод, что Лина в поисках поддержки может вернуться к нему. В начале зимы он был бы этому рад и принял бы без всяких вопросов. Но сейчас Плющ относился к этой возможности более критично.

Что ему это даст? Выслушивать нытьё Лины и чувствовать пропасть между ними, которую нельзя преодолеть, потому что та всё расширяется? Да ещё после того, что сталочка сделала вчерашним вечером…

Но даже не это занимало Плюща больше всего.

Юноша раз за разом повторял в уме фразу, брошенную Линой Омелю: «Всё, что между нами было…» А что, собственно, могло быть такого, что так сильно привязало бы Лину к подростку?..

Плющ скрипнул зубами. Нет, он не должен вмешиваться. Не имеет права…

Хотя почему? Между теми двоими всё уже кончено, только до Лины, может, это ещё не дошло. А значит, он может рассчитывать узнать обо всём постфактум.

К кому подойти? Плющ недолго колебался, прежде чем сдвинуться с места. Лина может отказаться с ним говорить — да и вряд ли ответит полностью честно. А Омель Плющу казался более здравомыслящим.

Стараясь не привлекать внимания, молодой сталкер встал, сделал три шага к дереву, к которому прислонился подросток, и опустился на снег рядом с ним.

— Что случилось? — прошептал Омель, уловив приближение Плюща.

— Так вышло, что я слышал ваш с Линой последний разговор, — без обиняков сказал юноша. — Она упомянула о том, что между вами что-то было. Я бы хотел знать, что именно. В подробностях. Честно. Без утайки.

— Ты точно хочешь это знать? Ведь Лина может захотеть вернуться к тебе…

— А я этого не захочу! Выкладывай.

— Да. У нас с ней… было.

— Ясно… — процедил Плющ.

Осознание факта заняло секунду. Потом в душе сталкера поднялись негодование и обида.

Этот мелкий… с его бывшей подругой, с которой сам он ещё не!..