— Мам, я просил без конфет. Ему только что две дырки залечили.

— Зачем вы лечите молочные зубы? Денег девать некуда? Решили ребенка помучить за денежку?

Да, отношеньица в семье…

— Я просил, чтобы конфет больше не было? — не унимался Виктор. — Просил?

— Зачем тогда торт купил? — с таким же раздражением парировала Зинаида Николаевна.

И по взгляду Веселкина я была готова к тому, что торт сейчас полетит в окно. Но он выдержал атаку матери и поставил коробку на стол, прямо на хрустальную вазочку с конфетами.

— Торт для тебя, — отрезал сын. — Твой любимый. Манго-суфле.

— Вот только торта мне и не хватало. Для полного счастья.

— Для полного счастья я привез тебе внука, — Виктор не улыбался. — На неопределенно-долгий срок.

— Вдруг привез… А я могла бы забрать его еще в пятницу, — испепеляла его взглядом мать. — Но почему-то мне сообщили об этом только сегодня утром.

— Ну извини… Это к Ольге, пожалуйста, претензии, что она тебе про роды не доложила.

— И про все остальное.

— И про все остальное, — повторил Виктор мертвым голосом.

— И от Романа я такого не ожидала.

— В другой раз не надо брать моих агентов и пытаться делать что-то за моей спиной. Впрочем, десять дней не такой уж и большой срок для розыгрыша. И, поверь, я еле уговорил на него Ирину, так что на нее, пожалуйста, не злись. Это все мои темные делишки.

Виктор успел подмигнуть мне до того, как ко мне обернулась его мать.

— На Ирину я не обижаюсь, — и сказано это было совсем не искренне.

Отлично, сын не смог сказать матери правду про наше неправдоподобное знакомство. Когда только успел ей позвонить и насочинять про розыгрыш. Конечно, у него же был целый час… Театр одного актера в действии… Хотя, нужно отдать ему должное: он сделал это и для меня тоже, чтобы Зинаида Николаевна не думала, что я из одной постели в другую прыгнула, когда перед моим носом пошуршали деньгами.

— Как там Чихуня? — спросила Зинаида Николаевна, точно действительно решила завести со мной хоть какую-то беседу. Ну не тюльпаны же в вазе обсуждать!

Но я успела ответить только односложно, потому что Глеб вдруг бросил терьера и кинулся к бабушке, взахлеб рассказывая про кота.

— Ира, пойдем пока чай заварим?

Я ухватилась за возможность остаться с Виктором наедине.

— Ну, ты поняла, что я ей сказал? — его рука осторожно скользнула с кнопки чайника мне на щеку. — Мы теперь оба белые и пушистые, хотя у меня жутко текут слюни… Точно у кота, которому никак не дотянуться до крынки со сметаной…

Но до моих губ он дотянулся спокойно… И даже вытащил из-под пояса блузку…

— Витя…

— Мать не дура, не пойдет следом, а это чудо современной техники закипает почти целых пять минут… Знал бы, что буду пить чай с тобой, купил бы кипятильник… на полчаса…

Его пальцы играли с застежкой лифчика, лишая меня и тех остатков воздуха, которые еще дарили его краткие поцелуи.

— Ира, ну зачем тебе самой есть помаду… Это не экологически чистый продукт…

— буркнул он, когда я попыталась отстраниться.

— Ты уже давно ее съел, — выдохнула я ему в губы. — Чайник вскипел.

— Да черт с ним, куда ты спешишь… Бабка две недели внука не видела.

— Витя, — я увернулась от очередного поцелуя, и он отступил, даря возможность заправить блузку. — Ты мог бы меня предупредить про разговор с матерью…

— Когда, дуреха? При ребенке… Да, Ирочка, чего-то у тебя с ориентированием во времени и пространстве проблемы… Знаешь, я все думал, что ты сама попросишь меня придумать что-нибудь про нас…

Он говорил шепотом, и я вторила ему даже тише:

— Папа Глеба никогда не врет.

— Никогда. Я знаком с тобой вечность. Ты пришла из моих снов. Где я соврал?

— Лучше скажи, где чашки? — не выдержала я, и Веселкин распахнул стеклянную дверцу.

— Слушай, давай в столовой накроем. Чего мусорить в гостиной… Не одна комната все-таки. У матери по пятницам уборщица приходит. Мы и так перевернем здесь все вверх дном, и ей в нашем свинарнике почти неделю жить. Тащи сюда торт.

Столовая составляла с кухней единое целое. В ней большой, такой же белый, как и шкафчики, стол, стулья с высокими спинками, такие же идеальные занавески на большом окне. Без перепланировки здесь не обошлось. И без профессионального дизайнера, видимо, тоже.

Бабушка с внуком сидели на диване и о чем-то болтали, но при моем появлении замолчали. Возможно, ребенка пытали про нас с Виктором. Но Глеб не мог сказать про нас ничего плохого. Я сообщила хозяйке, что мы решили пить чай в столовой, и вернулась туда с тортом.

Виктор тем временем поставил чашки, и все было готово к чаепитию.

— Ну куда ты его сажаешь, когда парень руки еще не вымыл! — остановил он мать достаточно громко. — Ни с улицы, ни после собаки!

— А ты? — ответила ему мать, удерживая внука за руку в шаге от стола.

— Я принял таблетку.

— Одну? Антиозверин принести?

Виктор опустил глаза.

— Прости, мам. Я не должен был повышать голос.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Пойдем ручки помоем, — и бабушка увела внука.

— Ира, я держу себя в руках, — сказал Виктор тут же, как они ушли. — Как могу. Мне тяжело, хоть ты-то дай мне скидку на это.

Я открыла коробку, но раскладывать торт по блюдечкам не стала.

— Почему у твоей матери собака? — до меня только сейчас дошло, что животных вокруг Виктора не должно быть вообще.

— Я давно здесь не живу. Глеба она берет к себе самостоятельно, без меня.

Я кивнула и села за стол за секунду до возвращения хозяйки. Рыжик залез на стул и сразу потянулся за тортом.

— Терпение, молодой человек! — остановил его Виктор. — Терпение — это самое важное качество мужчины.

— Витя… — скривила рот Зинаида Николаевна и не стала озвучивать и мою мысль тоже. Мать знает за сыном довольно недостатков, но и я успела за эти неполные две недели узнать море неприятных фактов о господине Веселкине и даже поучаствовать в некоторых из них.

Она взяла блюдце и положила внуку кусочек торта.

— Я хочу два! — закричал тот, хватая ложку.

— Один тебе выше крыши, — папочка все никак не мог приостановить воспитательный процесс.

— Витя… — теперь уже открыла рот я.

Он бросил кусок, который уже почти вытянул из торта.

— Слушайте, вы обе… Может, уже хватит учить меня жить? Я школу давно закончил.

И он взял себе кусок.

— Бабушка, я хочу второй, — прошептал Глеб, глядя на отца исподлобья.

Зинаида Николаевна посмотрела на сына так же и нагнулась к внуку:

— Один сначала съешь, а потом посмотрим.

А я вовремя наступила на тапок Виктора, а он в ответ, не поведя глазом, придавил пяткой мою штанину… Наверное, пожалел белые тапочки, которые мне символично вручили на входе: такой муж любую в гроб вгонит! Обменялись с ним любезностями. Все чинно. Точно мы действительно знакомы целую вечность.

Только Глеб не съел даже одного куска. Скривился и выплюнул то, что взял в рот.

— Я такое не ем.

— Ничего другого нет, — не промолчал его отец, а хозяйка тут же встала и пошла к шкафчику со словами, что у нее есть печенье, его любимое. — Мама, прошу, только не суворовское. Ну не надо ему столько шоколада!

— Сколько столько?! — обернулась Зинаида Николаевна. — Хватит командовать в моем доме.

Господи, точно моя мать, только более чопорная. Выхоленная. Не моющая полы. Зато покупающая в кондитерской "Север" на Невском проспекте любимое печенье внука. Надо спасать ситуацию, и я спросила, когда гуляют с собакой? До девяти, когда надо будет укладывать ребенка, еще слишком далеко. Они разругаются в пух и прах просто так!

— А вы хотели дойти до детской площадки? В соседнем дворе, Витя знает, поставили новую, — поддержала мою идею хозяйка.

После чая мы действительно вывели собаку во двор. Я держала ее на поводке, на котором болталась пластмассовая кость с торчащим из нее пакетиком. Значит, у них принято за питомцем убирать.