Я кивнула. Чего уж там, речь замечательная. Сам себя не похвалишь…

— А почему у тебя фамилия деда? Чтобы совсем на отца не походить?

Виктор отодвинулся от меня на расстояние вытянутой руки, не пожелаю скрыть удивление.

— А это ты откуда знаешь?

— Навела справки. Думаешь, это можно сделать только Вконтакте?

Виктор усмехнулся.

— Выходит, ты мной тоже интересовалась? Хороший знак.

— Нет, не тобой. Квартирой. Тебя я тогда знала только по рассказам сестры, и ты мне заочно не понравился.

— Не, ну я ее точно уволю!

Судя по голосу, он не шутил, но я ничего не сказала. Мы и так перевыполнили разговорную норму на сегодня.

— Ну, и семейка… Думаю, твоя мать меня тоже заочно ненавидит. Вот, не делай добра… Впрочем, покажи мне тещу, которая любит зятя, но я не ваш Андрей, я умею кусаться… Впрочем, и ты не Арина. Вы небо и земля, с трудом поверишь, что сестры.

— Ты не представляешь, какой там был скандал. Ты испортил мне день рождения. Хотя тогда я не взяла бы кота…

Виктор хихикнул и снова согнул руку в локте.

— Снова знак. Кошачье проклятье. Так ты возьмешь мою фамилию?

Я стиснула губы. Кто о чем, а вшивый о бане! И попыталась отшутиться:

— А какая она у тебя на самом деле?

— А у меня другой никогда не было. Папочка не пожелал мне ее дать. Меня дедушка кормил, пока был жив, а потом бабушка с мамой… Папочки рядом не было. Папочка только лет десять, как объявился, когда его сыночка в вуз надо было устроить и свадьбу дочке оплатить… Мать говорит, дверь закрой, номер заблокируй… А я не могу, постоянно ему деньги на карту кидаю. Знаешь, будто взятку богу даю… Но иногда все же завидую его детям, а потом говорю себе — дурак. Будь у тебя отец, не было б Кострова и ничего бы у тебя тогда не было… — Виктор на мгновение зажмурился. — Слушай, извини… Я что-то тебя загрузил по самые уши. Ложись уже спать. Кто знает, когда наш монстр проснется.

Наш… По спине побежал холодок, а маленькие ручки, забравшиеся под пижаму, стали горячее утюга. Кирпичи на голову просто так не падают. Что я в жизни сделала не так? Или наоборот, что так?

Виктор лег, и я освободила ему подушку почти полностью, но он вытянул мою голову из промежутка между подушками и уложил к себе на плечо.

— Если думаешь, что мне не страшно, ошибаешься. Так страшно мне еще никогда не было. Но волков бояться, в лес не ходить… Так что, пожалуйста, стань моему сыну второй мамой, а я постараюсь стать тебе хорошим мужем. Я не знаю, что такое хороший отец, но хорошего мужа я видел. И отца, наверное. Костров развернул машину так, чтобы удар полностью пришелся на него. Он на кладбище, а она синяками отделалась. Прости, опять гружу, — Виктор прижался щекой к моей щеке: — Хороших тебе снов на оставшийся час или два…

Хороших мне снов…. Будто я усну!

— А что мы будем есть?

Я все же уснула, раз эта фраза прорвалась в мой мозг не из тишины, а из темноты. Я открыла глаза — слишком серо, чтобы уповать на позднее утро. Глеб перевесился через мое окостеневшее тело и смотрел в глаза папиным взглядом, под которым невозможно было шевельнуть даже пальцем. Придавил он меня не только уже довольно ощутимым весом своего маленького тельца, но и тяжестью вопроса: предложить ребенку кофе с крекером я не могла.

— Кашу? — то ли ответила, то ли спросила я тихим, чуть хриплым спросонья голосом.

— Не хочу кашу.

— Я тоже не хочу.

Каша напоминала о Вадиме. Одной лишь мыслью о ней к горлу поднимался горький ком необходимости разговора по душам, хотя я до конца так и не поняла, что творилось сейчас в моей груди. В голове тоже не было порядка… Или я не спешила там его наводить.

— Пойдем на кухню, и решишь, что будешь есть.

Глеб перекинул через меня вторую ногу, но я поймала его и вернула на прежнее место.

— Дай папе поспать.

Хотелось добавить, что двух Веселкиных за раз я не выдержу. Да и вообще кто-то хорош лишь тогда, когда спит зубами к стенке или, в нашем случае, к окну…

Я отыскала на полу крошечные тапочки и за руку вывела маленького монстра из комнаты, оставив большого за закрытой дверью.

— А где кот? — вернулся Глеб ко вчерашнему вопросу.

Я приложила палец к губам и сказала "тсс"

— Кот спит. Его тоже будить нельзя. А то, не выспавшись, он кусается. Ты же не хочешь, чтобы он тебя покусал?

Глеб судорожно затряс головой, и я сумела дотащить его до ванной комнаты, минуя кота, а потом мы чинно уселись на кухне за стол.

— У меня есть йогурт. Только в нем нет фруктов, но я могу добавить варенье. Будешь?

Глеб замотал головой.

— Могу сделать омлет.

Снова отказ.

— Могу…

В общем-то, больше я ничего и не могла. За отсутствием навыков и продуктов в холодильнике.

— Хорошо, тогда омлет сделаешь ты, а есть его буду я.

— А я не умею.

— Как не умеешь? Любой мужчина должен уметь делать омлет…

Да, да, а некоторым желательно использовать для него собственные яйца! Для мирового, так сказать, спокойствия!

Я поставила на стол миску и вручила довольному поваренку веничек… Потом мы, правда, минут пять вылавливали из миски микроскопические кусочки яичной скорлупы… Но я не жаловалась, я тянула время… Пусть за это мне придется потом намывать и стол, и поп, но полдела будет сделано: ребенок занят и почти накормлен.

— Тебя еще никто не звал!

Это явился на странные звуки Чихуня и по привычке уселся в коридоре. Глеб хотел было бросить взбивание яиц с молоком, но я не позволила. Делу — время, коту — час. Вот когда омлет уже пыхтел под крышкой, мне пришлось провести с обоими монстриками воспитательную работу. Чихуня слушал правила поведения с детьми куда внимательнее, чем Глеб — правила безопасного обращения с котом. Если произойдет ЧП, то мне влетит и от мамы, и от папы. Ну, и от самой себя, и потому я уселась на плитку, наплевав на короткие пижамные шортики. Однако уже через пять минут приняла решение передислоцироваться в бабкину комнату. Пусть Герман принимает удар на себя. Да, да, за то, что напугал меня ночью, заявившись в мой сон.

Чихуня запрыгнул на кровать первым, следом — Глеб, а я стояла и, застегивая халат, тупо радовалась, что кукла по-прежнему чинно лежит вдоль моего воображаемого тела.

— Это любимая игрушка твоего папы, — представила я друг другу двух монстров и отогнала рукой серого, который традиционно уже пытался улечься на Германа. — Будь с ней осторожным. Ты ведь знаешь, что куклам тоже бывает больно?

И глядя в глаза мальчику, я подумала почему-то о Карине. Бросил бы ее Веселкин или нет, не случись этого конфуза в ресторане, большой вопрос — выходит, я отчасти виновата в ее беде. И девочке, пусть она даже стопроцентная потребительница, сейчас ой как больно. Ни любовника, ни работы… О чем она думала, крутя роман с якобы женатым мужчиной, фиг его знает — должно быть, как и все они, надеялась его развести… Не только на деньги. И сейчас об нее просто вытерли ноги: во-первых, сообщением, что женат он никогда не был, и, во-вторых, что за ее спиной нашел ей замену… Или нет, не так… Карина попала под горячую руку с этой фотографией. Если Виктор и строил в отношении меня планы, то не факт, что собирался расставаться с Кариной. А, может, врет? Карина хороша. От таких любовниц по собственной воле не отказываются… Хотя чего ему врать-то… Он же меня откровенно покупает! Как и ее… Просто от меня, по его мнению, будет больше толка.

— А можно взять его с собой?

Я тряхнула головой: черт, я совсем не слушала, что все это время говорил ребенок.

— Куда? За стол? — добавила я тут же, сообразив, что омлетный дух заполнил уже всю квартиру. — Конечно, бери!

Разумный ребенок захватил с собой подушку, о которой я бы даже не подумала. Глеб положил ее на папин стул и сверху усадил куклу. Мне пришлось немного подвинуть Германа, чтобы его голова касалась стены, даря равновесие, и теперь Домовенок глядел на меня почти так же, как вчера разглядывал меня Веселкин — искоса, низко голову наклоня. Ну, да, ну да… Еще и ты против меня, хотя сам заварил эту кашу. Если бы не ребенок за столом, я бы сказала Герману все это вслух и не скупясь в выражениях!