Теперь она подняла голову. Повернулась к нему. Пригнулась, точно боднуть собралась.

       — Сосед с дачи. У него был только мопед. Но я никогда не каталась с ним. Боялась.

       Он сам коснулся лбом ее лба — горячего, но твердого. Он вот такой же твердолобый.

       — Тогда чего она так взъелась на меня? Скажи ей, что пудрили девкам мозги лет так двадцать назад. Сейчас только отбиваться успевай от циничных сучек. Давай я приеду, а?

       Настя отстранилась, отвернулась — на полоборота.

       — Я попрошу ее отпустить меня с собакой в Сосновку.

       — И со мной?

       — И с тобой. И напишу тебе или позвоню. Только ты не обижайся, если она не отпустит.

       — Не обижусь. Я терпеливый. Давай, что ли, в театр в субботу сходим? В театр она тебя отпустит?

       Настя мотнула головой.

       — Не поверит, что в театр. После воскресенья.

       Кеша поджал губы.

       — Ну и говори после этого родителям правду. Тогда ври — что едешь ко мне, с ночевкой. Не запрет же в самом-то деле!

       Он пытался улыбаться, но выходило очень искусственно — губы точно сделались резиновыми и отказывались тянуться. Рвались. Очень больно.

       — Ты это серьезно про субботу? — спросила Настя очень серьезным тоном.

       — Про театр — да. Все остальное в шутку. Настя, — он придал лицу привычную для деловых встреч серьезность. — Совсем без шуток. Нам надо начинать нормальное общение. Без всяких там «мама пустит», «отпрошусь у мамы»… Ну ты же взрослая девочка уже.

       Ресницы опустились, Настя закусила губу.

       — Приезжай в восемь. Но не поднимайся.

       — Ну хоть что-то.

       Хоть что-то… Когда же этот «лед тронется» он даже не мог представить. С домашними девочками он никогда раньше не встречался.

       Иннокентий сел в рабочее кресло и вызвал в телефоне банковское приложение. Пообещать триста тысяч — легко. Найти их довольно проблематично. Даже подчистив все до последней копейки, он не наскребет нужной суммы. И оставаться полностью на мели он не мог. Кирпичи на голову падают всегда без предупреждение. Как и дяди. Хотя сейчас, кажется, Сергей Александрович явился очень даже кстати.

       — Дядя Серёжа, можно мне зарплату авансом за сентябрь получить?

       Тот опустился в кресло с каменным лицом, хотя по размашистому шагу, которым Сергей Александрович преодолел расстояние от двери до стола племянника, оставаться в его кабинете изначально он не собирался.

       — Выкладывай по-быстрому, что Короткову понадобилось купить на сей раз? Катер за пятьдесят тысяч евро?

       Иннокентий сжал губы, почувствовав нервную дрожь в пальцах, вызванную воспоминаниями о встрече с мужем сестры.

       — Никите я не дам больше ни копейки. Это мне нужно. На личные расходы, — добавил он под тяжелым взглядом дяди, который закинул ногу на ногу, явно приготовившись слушать много и долго. Даже давать советы, обязательные к исполнению.

       — В отпуск никак собрался? Так я тебя не отпускал, кажется.

       — Нет, по другому делу. Выдай, пожалуйста.

       Сергей Александрович сильнее затряс ногой. Нервно.

       — В какую аферу опять ввязываешься? Перевозка золота из одного полушария в другое с какой-то там сотой процента выгодой из-за такой же крохотной разницы в весе слитка?

       Иннокентий проглотил обиду, ничего не сказал. Только повторил просьбу. Все так же тихо. Почти подобострастно.

       — Это личного плана расходы. Я ведь не прошу твоих денег. Я прошу свою зарплату.

       — Аванс тот же кредит, а кредитов я тебе больше не даю. Сначала заработай, а потом пускай на ветер. Понял?

       — Пожалуйста…

       — Никаких «пожалуйста»! — Сергей Александрович даже ладонью по столу шлепнул и нагнулся к племяннику. — Потом спасибо мне скажешь, что не позволил тебе в очередное дерьмо вляпаться. У тебя ж на роже написано: облапошьте меня, пожалуйста. Ну, пожалуйста… Я даже заплачу вам за это.

       — Дядя Сережа, ну мне очень надо…

       — Хватит! Пойми ты наконец, что ты не бизнесмен. Ну нет у тебя ни чутья, ни хватки. Ты красивый мальчик, с тобой приятно общаться. Твое дело — переговоры, и все. А своим красным дипломом по бизнесу сам знаешь, что можешь сделать. Так что с Коротковым?

       Иннокентий отвел глаза к окну.

       — Ничего. Я не хочу о нем говорить. У меня личного плана проблемы, — он так и не вернул взгляд на дядю. — Пожалуйста, дай мне аванс. Мне нужно оплатить лечение матери моей девушки.

       — О, как?! — теперь Сергей Александрович шлепнул себя по коленям. — А лечение собачки оплатить не надо? Или кошечки?

       Иннокентий повернулся к дяде, даже кресло сильнее крутанул.

       — Дядя Серёж, здоровьем не шутят.

       — Не шутят, да? Твое последнее перечисление в липовый фонд забыл?

       Иннокентий прикрыл на миг глаза и прикусил губу.

       — Это не липовый фонд. Это реальная девушка и реальная мама.

       Сергей Александрович сильнее перегнулся через стол, точно решил схватить племянника за галстук.

       — И откуда у тебя взялась вдруг реальная девушка? Была бы у тебя девушка, твоя бы мать все уши Инне прожужжала.

       — У меня действительно есть девушка, — он поднял руку и показал дяде пятно. — Мы только что ходили вместе пить кофе.

       — Ты даже кофе выпить нормально не можешь! Как давно она у тебя?

       — Какая разница? — вдруг замялся Иннокентий. Врать дяде было очень тяжело.

       Тот часто закивал.

       — Знаешь, у западных страховых компаний существует понятие, преекзистинг кондишен, или как оно там на инглише будет. Они не страхуют уже больных людей. А тут хорошо отыскался наш дурачок, он за все заплатит. И машину еще купит или свою отдаст?

       Иннокентий выпрямился, даже в пояснице заломило от напряжения.

       — Это мое дело…

       Сергей Александрович снова хлопнул ладонью по столу.

       — Раз твое дело, иди бери кредит, понятно?

       Иннокентий поджал губы.

       — Мне как раз кредит за лечение и надо погасить, — сумел он наконец сказать дяде неправду. — Хочешь, чтобы я проценты бешеные платил, да?

       — Просто отлично! — Сергей Александрович вскочил из кресла, двинув его ногой в сторону. — Вот гены же, мать их так! Колька бабу с ребенком нашел. А сыночек — бабу с больной мамашей и долгами.

       — С каким ребенком? — Иннокентий еще сильнее отвел назад плечи. — Какую бабу?

       — Какую, какую! — Сергей Александрович так и не сел больше. — Мать твою, кого ж еще?! Лидка не Колькина. Ты его единственный сын. Мать тебя быстро сделала, чтобы дурачка нашего к себе привязать. Ну и доченька в нее пошла. От осины не родятся апельсины. Вот только ты дурак — в отца, — Сергей Александрович ткнул в племянника пальцем. — Так бы и дал тебе в морду. Может, помогло бы! Сколько тебе надо? Чего молчишь?

       А Иннокентий не мог говорить. В горле пересохло. Вся влага стекала сейчас по его позвоночнику.

       — А Лида знает?

       — Что знает? — переспросил Сергей Александрович растерянно.

       — Что папа ей не отец.

       — Конечно, знает. Так ты что, не знал?

       Иннокентий мотнул головой.

       — Во дела… А я-то думал, что так удивился. Когда с наследством разбирались, тогда и сказали.

       — Теперь понятно, — Иннокентий опустил голову.

       — Что тебе понятно? — с каким-то горьким смешком спросил племянника дядя.

       Да все ему вдруг стало понятно. Особенно дядина неприязнь к матери. И то, что он палец о палец не ударил, чтобы помочь Лиде. Или хотя бы ему самому убрать из их семьи Короткова. Но Лида-то не виновата, она же совсем, получается, крохой была. За что он ее-то не любит? Или дядя Серёжа никого вообще не любит…