В который раз войска китайского императора осадили мятежный город Внутренней Монголии. Снова и снова мятежные князья Внутренней Монголии вспоминали о временах, когда они были полновластными хозяевами большей части Срединной империи и поднимали своих подданных на самоубийственный мятеж. Войска императора плотным кольцом окружили хорошо укрепленный город мятежников, и командиры требовали от императора все новых и новых подкреплений, штурмовых лестниц, осадных орудий и твердили о неизбежности больших потерь. Озабоченного и расстроенного императора не могли развеселить ни музыканты императорского оркестра, ни юные танцовщицы. Он сидел на закате перед своим шатром в глубокой задумчивости. Перед шатром остановилась свита и охрана, сопровождающая паланкин с императрицей.

По совету своих самых старых военачальников, тех, у которых сам император учился в свое время военному искусству, император пригласил в свой полевой лагерь жену, которая постоянно находилась в полутора днях езды от ставки в принадлежащем ей семейном дворце, расположенном в столице соседней провинции.

Императрица спустилась из паланкина, знаком отослала прислугу и охрану и обратилась к императору.

– Чем озабочен мой Господин?

– За взятие этого проклятого города я должен заплатить сотнями убитых и тысячами раненых, и никто не знает, сколько еще людей и денег потребуется для восстановления разрушенных построек, дорог и наведения порядка.

– Мой Господин предлагал мятежникам сдаться?

– Конечно, но они знают, что я в ярости, и понимают, что никто из зачинщиков не избежит смерти.

– Если Государь хочет послушать совета его покорной слуги, я осмелюсь предложить ему пообещать всем без исключения замену смертной казни на тюремное заключение или помилование и при этом гарантировать, что охрана и весь технический персонал тюрем будут набираться только из жителей данной провинции. Я надеюсь, что это поможет моему Повелителю избежать кровопролитного штурма.

– Ты сошла с ума! Я не могу оставить без наказания столь дерзкий мятеж!

– Мой Господин, сделай первый шаг, и я ручаюсь тебе всем, что мне дорого, что твои враги еще десять раз пожалеют о том, что они подняли мятеж против тебя, а твоя добродетель и сдержанность, твоя мудрость и доброта будут вписаны золотыми буквами в книги истории, тогда как враги твои до нового воплощения будут помнить о тяжести твоей десницы.

– Хорошо, я положусь на твое слово, – сказал император и вышел, чтобы отдать приказание военачальникам о начале переговоров и о сдаче города на новых условиях.

Парламентеры должны были особо подчеркнуть, по настоянию императрицы, что отправление правосудия, тюремная охрана и следователи будут набраны исключительно из уроженцев Внутренней Монголии.

Когда император вернулся в шатер, императрица, уже занявшая свое место на ложе, сказала: «Теперь, мой Государь, распорядись, чтобы вплоть до установления спокойствия в провинции около городов стояли в лагерях войска императорской гвардии, которые должны сменяться каждые три месяца. А командирам этих частей дай приказ, что каждый солдат по крайней мере раз в месяц должен получать день отдыха и возможность прогулки по городу в одиночку или в группе товарищей» .

– Чего ты добиваешься? – воскликнул император.

– Твои солдаты и офицеры, проведшие месяц в казарме вдали от своих женщин, вырываясь на свободу, больше всего напоминают то ли детей, вырвавшихся из-за парты, то ли полуобезумевших бандитов, которые ищут возможности разрядиться и готовы ради этого и на преступление, и на разбой. Необходимость терпеть таких постояльцев, склонных к насилию из-за тяжелой солдатской жизни, – это будет первое наказание для твоих мятежников.

Наутро, как только император и императрица закончили свою чайную церемонию, вошел офицер, который доложил, что мятежники будут готовы сдаться, если император в присутствии иностранных послов подтвердит свои гарантии о помиловании и наборе персонала тюрем из местных жителей.

–Мы готовы дать такие гарантии, – сказала императрица.

– Как ты посмела отвечать вместо меня, – спросил император. – Я готов съесть собственные туфли, чтобы примерно наказать бунтовщиков.

– Милый, не надо крайностей. Для начала пусть все прославят твое милосердие. Ты наберешь людей для тюрем из вполне уважаемых и мирных уроженцев Внутренней Монголии и вручишь им неограниченную власть над смертью и жизнью их соплеменников вместе с твоими подарками и должностями в твоей администрации. Обстоятельства гораздо сильнее людей, и эти благонамеренные граждане в кратчайший срок превратятся в беспощадных изобретательных тюремщиков, использующих и пытки, и сексуальное насилие для того, чтобы в полной мере насладиться властью и заслужить жалкие подачки от императора. Поверь мне, любому мятежнику, особенно высокопоставленному, и легче, и достойнее найти смерть от руки твоего палача, чем испытывать унижение и муки от своих вчерашних верноподданных.

– Женщина, поистине ты воплощение дьявола! Может быть, ты посоветуешь мне, как предотвратить мятежи в будущем?

– Мой Государь, и эта задача решается, если воспользоваться опытом моих предков. Введи своим указом сетку чиновничьих разрядов такую же, как в столице, и систему экзаменов для занятия этих должностей. Введи должность квартального инспектора, который должен докладывать полиции и тайной канцелярии обо всех вновь прибывших или неизвестно куда убывших жителях. Строжайше запрети разврат и сексуальные преступления, особенно со стороны монахов. А также введи строгие наказания за супружескую неверность. Обещай высокие премии и часть имущества преступников тем доносчикам, которые будут способствовать раскрытию указанных выше преступлений, а также заговора против твоей власти. Поверь мне, если ты сделаешь все, что я сказала, то сама жизнь заставит этих людей либо становиться твоими орудиями, либо бояться своих собственных соседей и близких. Подобно падающему домино, от поколения к поколению, от матери к детям будут передаваться законы покорности и страха, пресмыкательства и доносительства. Предательство себя и своих близких во имя милости и кажущегося благополучия.

– Что такое ты говоришь?

– Подумай сам. Ты создаешь таким образом поколение людей, которые не могут выразить себя ни в сексе, ни в искусстве, ни в науке. И искусство, и наука в этой провинции с введением твоих указов отдаются под управление и контроль касты чиновников. Единственный путь карьеры внутри этой касты – это бесконечные экзамены, пресмыкательство и доносительство. И только чиновники имеют иллюзию свободы и власти над всеми своими согражданами. Теперь матери, желая счастья своим детям, будут загонять их в прокрустово ложе этих чиновничьих добродетелей, а их несчастная сексуальная жизнь превратит их в церберов, готовящих детей к экзаменам на чиновничий чин не только и не столько для счастья самого ребенка, сколько для удовлетворения собственных амбиций. Лишенные нормальной женской ласки кадеты воинских училищ, солдаты и офицеры отдаленных гарнизонов будут видеть в своей власти и в своем продвижении по службе главный смысл жизни, который заменит им все и оправдает любые преступления во имя карьеры. А ты издашь закон о гуманном обращении с заключенными, военнопленными и мятежниками, которые принесут тебе славу, но никогда не будут соблюдаться твоими изувеченными подданными.