Купцы поворчали, однако наняли в работники уцелевших местных. А из Лорики прибыли каменщики, соблазнившиеся возможностью заработать.

Каждый день приносил новый кризис, но все по мелочам. В среду пожаловал новоиспеченный альбинкиркский епископ. Его свита состояла из священника и монаха, а приехали они на ослах.

Сэр Джон пропустил его прибытие, так как находился в северной части города, где выслушивал жалобы на ирков и пришедших из-за Стены. Когда он вернулся, его бесполезный сержант доложил, что епископ приехал, вселился в разрушенный епископский дворец и хочет при первой возможности удостоиться внимания капитана. Сэр Джон закатил глаза.

— И он из крестьян, — добавил сержант.

Сэр Джон рассмеялся.

— Как и я. Как и ты, мошенник. — Он спешился и передал Джейми коня. — Я загляну к низкорожденному прелату, когда найду время перевести дух.

А хорошая новость заключалась в том, что в четверг явился сэр Ричард Фитцрой и привел с собой сорок копейщиков — все они были придворными, за исключением одного рыцаря в черном, священника ордена Святого Фомы.

Сэр Джон встретил сэра Ричарда в переднем дворе крепости, и они обнялись.

— Ты пришел мне на смену? — спросил сэр Джон.

Сэр Ричард помотал головой.

— Об этом король не сказал ни единого слова — он высоко тебя ценит, и я привел сорок лучников для твоего постоянного гарнизона и еще этих копейщиков, чтобы спокойнее было осенью. В этом сезоне я исполняю обязанности королевского выездного судьи и очень надеюсь, что у тебя осталась для убиения пара чудовищ.

Сэр Джон увидел, что несколько ратников слишком юны для разлуки с матерями, но хлопнул сэра Ричарда по бронированной спине.

— Очень рад, что мы вместе. Чудовищ полно, намедни я укокошил дюжину боглинов.

Самый молоденький ратник вытаращился так, что глаза чуть не вылезли из орбит.

За чашей вина сэр Ричард сообщил, что в Джарсее не все благополучно и управляющий, предвидя неприятности из-за возвращения капталя де Рута, отослал от двора капитана гвардии со всеми джарсейскими рыцарями. Сэр Джон, чей гарнизон не пополняли шесть лет, чьим людям задолжали жалованье за три года и который уступил четверых из пяти выживших ратников Красному Рыцарю, когда несносный выскочка проезжал мимо в начале лета, не испытывал ни малейшего интереса к политике; он чудесно провел день, разбивая свой округ на зоны патрулирования и препоручая их старшим и более надежным рыцарям.

В субботу после мессы он устроил пир, обложив данью скромной и непосредственной двух хоекских купцов, которые прибыли по реке. Они сообщили, что у Южной переправы избежали встречи с боглинами и кое-чем похуже, а спрятала их монахиня с чудотворными силами. Он взял с них мзду вином и золотом, выделил дом для ремонта и закатил свой тщательно спланированный пир. Тот состоялся в большом зале крепости: слуги возвели помост, на который сэр Джон водрузил золотой щит с ярко-красным крестом. Был приглашен епископ Альбинкиркский — Эрнальд Ансельм, человек новый, — и он воссел на епископский трон там же; сэр Ричард разместился с одной стороны от него, а сэр Джон, обуреваемый кое-какими мыслями о своем ханжестве, — с другой, рядом с братом Арно, священником ордена. Шесть мест на помосте пустовали, и, когда от последней перемены остались только бараньи кости, а оруженосцы начали разливать пряное вино, сэр Джон поднялся, и зал затих.

— Братья! — произнес он. — Шесть пустых мест приготовлены для тех, кто покажет себя лучшими странствующими рыцарями! — Всем улыбнувшись, он подошел к краю помоста. — Послушайте, друзья. Почти всю неделю я наблюдал за вами. Я видел вас на ристалище и у столба для отработки ударов; следил за вашей борьбой и верховой ездой. Вы полностью готовы встретить врага, за исключением одного.

Слова «полностью готовы встретить врага» были приняты с ликованием, однако последние породили тишину.

— Большинство из вас, — сказал он, — знает, что я всего-навсего простой солдат; я много где послужил на этом свете: в Тартарии, и Святой Земле, и в Галле, и в Арелате, и еще в ряде мест. Я кое-что понимаю в войне. А вы, господа, пойдете именно на войну. Поэтому перестаньте мечтать, как отымеете Жана де Вральи, забудьте двор, наплюйте на политику, из-за которой вы здесь, и оставайтесь в живых. Даю вам слово, что к этому времени завтра кто-то из вас будет мертв или тяжело ранен — не потому, что Дикие такие страшные враги, а потому, что вы, утонченные джентльмены, намерены воевать с Дикими, витая в облаках или страшась и тревожась за то, что происходит дома. Забудьте об этом. Помните любимую женщину, ибо эта любовь укрепит и ускорит вашу десницу. Слушайтесь командиров, потому что они знают больше, чем вы. Помните вашего короля, потому что мы ведем справедливую войну королевской милостью. И помните, чему вас учили. Все прочее — хлам. Забудьте. А через несколько недель, когда вы, покрытые славой, поедете домой, — ну что же, тогда и пособачитесь насчет капталя и его поведения.

Поднялся епископ. У него оказался красивый голос, а сам он, хоть бы и из крестьян, был глубоко образован и речист. Он коротко высказался о рыцарском долге перед церковью и возможности для ратников искупить грехи ношением доспехов и служением человечеству. Закончив, он царственно поклонился отцу Арно, и тот ответил вымученной улыбкой.

Сэр Джон встречался с ним лишь однажды и не знал, чего ждать, а потому, как и все, удивился, когда епископ сошел с возвышения и присоединился к ратникам. Тот рассмеялся смехом чистым и звонким.

— «Соберите мне армии и сразитесь с Дикими, — сказал Иисус. — Обратите вторую щеку!» — Епископ расхаживал в ошеломленной тишине. — Но Он и другое молвил: «Защитите малых детей». — Епископ выдержал паузу, очутившись в самой гуще толпы. — Среди моих земляков нет людей благородного звания. Отец возделывает поля в тени стен Лорики. Мать — дочь йомена. Мы с братьями — первое в нашей семье поколение, которое перешло из сервов в свободные фермеры. — Он оглядел собравшихся. — Свобода фермерства означает, что мы платим пошлину сюзерену, а вы прикрываете нас своими телами. Рыцарство, братья мои, это не востроносая обувка, ухоженное чело и танцы. Мужчины и женщины, которые в поте лица трудятся на ваших фермах, служат вам не потому, что так завещал Господь. Это договор, и по его условию вы получаете красивый меч, рослого коня и восторги смазливых девиц в обмен на вашу готовность умереть! Таков ваш долг...

Он снова обвел их взглядом. Укрыться от его глаза не было возможности. Сидевшие даже не смели поерзать, а сэр Джон так и застыл с кубком вина, забыв поднести его к губам.

— Каждое семейство в этом городе и окрестностях потеряло близких. Я причащаю паству, в которой почти нет мужчин. Дети запуганы. Женщины утратили надежду. Восстановление разрушенного затягивается. Мы сомневаемся в нашей вере. Как же Бог допускает такое? — Он гулко пристукнул епископским посохом. Мужчины подпрыгнули. — Вы можете их спасти! — взревел он. — Каждая вдова, которая увидит, как вы проезжаете мимо, обретет луч надежды! Докажите, что вы достойны рыцарского звания! Если понадобится — умрите за него! Это все, о чем просит вас, своих рыцарей, Бог. Во имя Его — ступайте и победите! — Молодой епископ направился обратно сквозь строй рыцарей, благословляя ближайших. Взойдя на помост, он повернулся и сотворил крестное знамение. — И знайте, что если падете, то умрете во славе Божьей, аминь.

— И заберете с собой много поганых уродцев, — пробормотал сэр Джон. — Это было чудо, — добавил он, когда епископ сел.

Ансельм улыбнулся.

— Неплохо, — согласился он. — Я кое-что взял у патриарха Урбана, а остальное было импровизацией. И я много молился. Но именно это и нужно здешним людям — чтобы доспехи на дорогах сверкали изо дня в день. Луч надежды.

Сэр Джон положил руку на плечо молодого человека.

— Я встретил вас не так, как подобало, — признал он.

— Вы были заняты, а я всего лишь низкорожденный прелат, — ответил тот, и в глазах у него заплясали чертики.