Женщины присели в реверансе, мужчины поклонились.

Граф улыбнулся дочери:

— Наверное, ты первая женщина, которая приветствует сей двор в наряде северных горцев.

Улыбнулся даже король. Затем он подался вперед:

— Постойте, Монтрой. Богом клянусь, мне казалось, что цвета Мурьенов — зеленый и золотой?

Все рассмеялись, а королева приложила руку к груди со словами:

— Милорд не может не знать, что северяне придерживаются древнего стиля: набора цветов, в котором отличие сочетается с похвальбой.

Король снова улыбнулся.

— О горской клетке знает любой, кто в Эднакрэгах охотился на медведя. Бекка — да, мы отбросим церемонии на сегодня — вы бесподобны. Позвольте заметить, что я не привык видеть вас такой.

— Фи, ваше величество! Да и чулки у меня все же синие. — Она приподняла подол, чтобы продемонстрировать свои ноги плясуньи — чуть выше лодыжек. Реплика настолько шла вразрез с ее обычной строгостью, потупленным взором и любовью к стилу с вощеными дощечками, что король фыркнул, а сэр Ричард, который когда-то был полностью очарован Ребеккой, ощутил, что его прежние чувства вспыхнули вновь.

Королева улыбнулась.

— С достойным любовником женщина расцветает, как летняя роза, — не так ли сказал поэт?

Граф Приграничья, простой человек с простыми вкусами и верной женой, тем не менее обнаружил, что у него чуть сперло дыхание, а щеки зарделись. Сэр Ричард поймал себя на том, что пялится, как баран, и захлопнул рот. Король восхищенно просиял, глядя на жену.

— Это наивысший комплимент, какой вы мне делали, — сказал он хрипло.

Она коснулась губами его губ.

— Вы очень умны, если поняли, — промолвила она. — Пришли мы в библиотеку, и вдруг выяснилось, что нужно разрешение вашего величества, чтобы прочесть письма вашего батюшки.

— Клянусь плащом святого Мартина! — воскликнул король. — С какой стати? Будьте моими гостями. Давайте же, Бекка, изложите это письменно, и я скреплю печатью.

— Ваше величество, — отозвалась леди Альмспенд и вместо обычной роговой чернильницы представила на всеобщее обозрение юного пажа в ливрее с тяжелой кожаной сумой на плече.

Тот опустился на колени и предложил ей себя в качестве подставки. Король кивнул, дозволяя ей сесть — день не был церемониальным, высший свет не присутствовал, — и она, устроившись на стуле, который был впору воину в полном доспехе, принялась писать округлым, четким готическим почерком. Затем достала королевский красный сургуч и растопила его специальной горелкой.

— Герметическая штуковина? — спросил король.

Леди Альмспенд кивнула.

— Одобрена старым епископом Лорики, ваше величество. Работает на солнечной энергии, облаченной в молитвенную матрицу и заключенной в крест.

Она предъявила крест, и его передали по кругу.

— Мы живем в чудесные времена, — изрек сэр Ричард, пытаясь хоть такой малостью привлечь ее внимание. Все знали, что она любит погонщика-варвара из личной королевской охраны по имени Ранальд Лаклан. Как ни странно, сэр Ричард был высочайшего мнения о Лаклане и всеми силами способствовал дальнейшему возвышению горца.

— По-моему, сэр Ричард, — сказала леди Альмспенд, — всякое время чудесно для своих современников.

Король был поразительно бестактен по отношению к чувствам своих придворных, а потому, нагнувшись рассмотреть ее печать на приказе, осведомился:

— Как поживает ваш красавец-погонщик, Бекка? Я хочу вернуться под опеку Ранальда.

Королева редко показывала свой нрав, но теперь сказала:

— Тогда вашему величеству придется произвести его в рыцари и предложить ему приданое.

Рука Альмспенд замерла.

— Этому спесивому погонщику? — рассмеялся король. — Да он ни за что не согласится принять. Он завоюет все сам — так ему будет лучше, а вы еще пышнее расцветете.

Альмспенд покончила с делом.

— Как скажет ваше величество, конечно, — выдохнула она.

Король нахмурился.

— Дорогая моя, так ли хорошо вы знакомы с религией, как знаете историю? Альмспенд, не вставая, поклонилась:

— Ваше величество, религия и есть история.

Сэр Ричард громко рассмеялся, но королева помрачнела.

— Почему эти джентльмены так недовольны назначением в епископы Гийома — кузена капталя? — спросил король.

Альмспенд повела бровью.

— Не мне обсуждать это с королем и его личным советом, — сказала она.

Королева положила руку ей на спину.

— Король спрашивает только тебя.

Альмспенд пожала плечами.

— Гийом Ле Пензер — один из вожаков интеллектуального движения.

— Продолжайте, это обнадеживает, — кивнул король.

Тогда Альмспенд вскинула обе брови.

— Он преподает в университете Лютеса. Вместе с другими схоластами — так они себя называют — он считает, что практика герметизма сопряжена со служением сатане, что чудеса Божьи — явления совершенно иного порядка и тех, кто пользуется силой, следует сжигать как колдунов.

Воцарилось ошеломленное молчание.

Король подался вперед.

— С чего же они взяли такую глупость?

— Ваше величество, я могу дать ответ политический, ответ интеллектуальный и ответ прагматический.

— Тогда давайте прагматический, ради всего святого, — кивнул король.

Перед тем как продолжить, Альмспенд потрудилась перехватить взгляд королевы.

— Ваше величество, университет Лютеса прислушивается к Румскому патриарху. Поскольку университет — средоточие науки, особенно герметической, — подчинен патриарху Ливиапольскому, он играет на руку Румскому, который выставляет соперника колдуном. Помимо этого добавлю, что все схоласты — люди и никто из них не имеет доступа к силе. Они стремятся создать мир, в котором смогут торжествовать — после того как сожгут всех, кто умеет пользоваться герметизмом.

Граф Приграничья покачал головой:

— Пресветлый Спаситель, как же тогда мы остановим Диких?

— Лютес находится далеко от полей брани с Дикими, — ответила Альмспенд.

— Что ж, это полезно знать, — сказал король. — Не сомневаюсь, что он будет крут — посмотрите на капталя и его манеру править железной рукой. Но он добивается своего. Возможно, его кузен той же выделки.

Королева смешалась:

— Дорогой, но вы же слышали слова Бекки — он попытается избавить королевство от герметистов?

Король потрепал ее по руке.

— Не бойся, любовь моя, — я знаю, как будет лучше для королевства. Рэндом хочет нового епископа. Этот человек представляется весьма толковым. Он будет полезен в совете, и мы просто обязаны явить ему благостный свет наших герметистов. — Он кивком дал понять, что женщины свободны. — Леди Альмспенд, ваша ученость освещает мой двор, как сотня свечей.

Она присела в реверансе:

— Милорд, для королевства будет благом замена магистра Гармодия. Новый поможет нам убедить епископа.

Король махнул ей рукой.

Когда они ушли, заговорил Гарет Монтрой:

— Неужели эта хладнокровная молодая особа с очаровательными щиколотками — моя дочь? Разве им обязательно нужно так выщипывать брови и обнажать ноги?

Король взглянул на него милостиво.

— Я полагаю, что Бог когда-нибудь благословит меня ребенком, — молвил он и тяжело вздохнул.

— Простите, ваше величество, — поклонился Гарет.

Не стоило начинать день с напоминания королю о его бездетности.

— Ничего страшного, Гарет, — отмахнулся король. — На все Божья воля. Он повернулся к сэру Ричарду:

— Что это ты такой кислый, Дик?

— Думаю, мне следует испросить у вашего величества отпуск, отправиться в странствие и скитаться, пока моя ценность не возрастет.

Король нахмурился.

— Ты был со мною в Лиссен! И не отступал до конца. Никто не сомневается в твоей ценности, а твой отряд тогда сочли поистине крепким.

Сэр Ричард поклонился.

— Со стороны вашего величества любезно так говорить, но в Лиссен многие сражались отважно.

— Да, и теперь похваляются этим и целыми днями брюзжат, — вмешался граф. — И все они галлейцы. Ты правда думаешь на время покинуть двор? — спросил он.