Ота Кван поднялся.

— Я был бы благодарен, если бы ты объявил об этом у костра.

Питер кивнул.

— Когда выдвигаемся? — спросил он.

Старший сэссаг посмотрел на дым над очагом.

— Вода кипит. Через два дня, если сумею собрать десять человек.

Нита Кван хлопнул его по плечу, склонился над котелком и заварил чай.

Три округлых корабля возвышались над пристанью, словно сторожевые башни над крепостной стеной.

Точно так же Черный Рыцарь возвышался над своими спутниками на причале, а его наручными ремнями можно было опоясать женскую талию. На голову выше любого из окружавших его галлейцев, он был в доспехах и во всеоружии, хотя находился в торговом порту самого защищенного рейда[18] в Галле.

Сэр Хартмут наблюдал, как раскачивается его боевой конь, которого с помощью специального подъемного механизма поднимали все выше и выше вдоль борта судна пятьдесят уголовников. Однако портовые грузчики знали свое дело и, невзирая на проклятья сэра Хартмута, продолжали грузить на корабль его коня и скакунов всех его рыцарей — без малого двадцать огромных животных и еще десять запасных.

Стоявший рядом с ним Оливер де Марш оторвал взгляд от глиняной таблички.

— ...Арбалеты в основном. В Хуране на них есть спрос, так, по крайней мере, сказали мне этруски, — пожал плечами купец. — Они еще ни разу не уронили лошадь, милорд.

Сэр Хартмут недовольно взглянул на Этьена де Вье, своего оруженосца. Тот отвесил поклон капитану торгового судна.

— Вынужден вам напомнить, что сэр Хартмут не разговаривает с представителями третьего сословия.

Де Марш откашлялся.

— Но... Ведь... Это он меня спросил, что мы везем!

Оруженосец едва заметно качнул головой.

— Нет, капитан, осмелюсь с вами не согласиться. Он просто задал риторический вопрос. Если вы соизволите сообщить мне содержимое вашего груза, я передам эти сведения моему рыцарю, если он сочтет, что это ему интересно. В любом случае, вам лучше не обращаться к нему напрямую.

— Что, даже в бою? — не мог поверить де Марш. — А известно ли вашему господину, что меня посвятил в рыцари лорд-адмирал лично?

Сэр Хартмут продолжал следить за погрузкой своего коня.

— Битва облагораживает, — изрек он. — Если мы вступим в бой как союзники, скажи этому человеку, я без колебаний стану разговаривать с ним и даже выслушаю его мнение. — Пожав плечами, гигант добавил: — Я незнаком с лордом-адмиралом. — Его взгляд скользнул по де Вье и остановился на капитане торгового судна. — А еще скажи ему, если он продолжит таращиться на меня, то в конце концов я выйду из себя.

По правде говоря, Черный Рыцарь был одним из самых красивых мужчин, когда-либо встречавшихся на жизненном пути Оливера де Марша. На голову выше всех в доках, с иссиня-черными волосами и гладкой, не покрытой шрамами оливковой кожей, столь характерной для южан, к коим сэр Хартмут и относился. Его усы блестели, словно смазанные маслом. Возможно, так оно и было, подумал де Марш. И синие глаза. Купец никогда не видел человека с синими глазами и такой темной кожей. К тому же столь невероятного оттенка синевы — темно-синие, как лазурит.

«Черт побери, я снова пялюсь на него».

Де Марш поклонился оруженосцу.

— Пожалуйста, месье, передайте своему господину, что его желания будут исполнены, а также заверьте его в том, что эти люди еще ни разу не уронили лошадь.

На мгновение сэр Хартмут посмотрел торговцу прямо в глаза.

— Лучше бы им не начинать с моей, — заметил гигант. Вместо безумия или надменности в его темных очах читалось веселье. — Этьен, спроси еще у нашего капитана, пока он проявляет к нам интерес, насколько хорошо вооружены его матросы?

— Я бы не нанял человека, который не умеет сражаться, — заявил де Марш, отмахнувшись от оруженосца. — С каждым годом этруски становятся все неистовее. Они не хотят, чтобы мы плавали по Великому Хурану. — Он замолчал и снова отвесил поклон де Вье. — А еще передайте своему господину, что все мои люди хорошо вооружены: у каждого имеются кольчуга, шлем, меч и пара копий; у большинства есть нагрудники из новой стали.

Толстые губы сэра Хартмута растянулись в усмешке.

— С тремя округлыми кораблями и моими рыцарями я постараюсь преподать этим этрускам отличный урок. Нас ждет славное приключение, Этьен.

— Да, милорд, — как-то вяло отозвался оруженосец.

Дни покидали деревню в темноте; на востоке едва забрезжили первые оранжевые всполохи рассвета. У каждого воина было по два ведра из бересты с дужками из еловых корней. Они почти ничего не весили, и мужчины привязали их к своим копьям, перекинули луки и колчаны за спины, насыпали в сумки по пять пригоршней пеммикана[19] и табак, чтобы покурить, когда им приспичит посетовать на своих жен. У каждого имелось по одеялу. Обычно с воинами отправлялись и женщины, но не в этот раз.

Мужчины выбегали из деревни под предводительством Ота Квана, а женщины собрались и голосили или выкрикивали прощальные слова, напоминая ирков погожим летним утром — масса задушевных напутствий, большей частью едких. Жена Питера причитала, что он оставил ее вынашивать ребенка в одиночку, а супруга Се-хум-се кричала, что она уже чувствует себя опустошенной, такой опустошенной...

Под их громкий хохот отряд выбежал из деревни.

Выбежал быстро.

И темпа уже не снизил. Мужчины, отправившиеся с Ота Кваном, знали, кто он и кем хочет стать. Он не скрывал своего желания вновь называться военным вождем. Все эти люди сражались рядом с ним, разукрашенные словно демоны, против погонщиков и толстокожих, и всем было известно, что матроны поговаривают о войне с хуранцами на востоке — еще одним племенем пришедших из-за Стены, обуреваемым опасными идеями и жаждущим новых земель.

За несколько месяцев, проведенных среди сэссагов, Питер понял, что этот народ имеет столь же сложную социальную организацию, как и все остальные. Например, когда его соотечественники готовились к войне, немногочисленная каста воинов в каждом племени усиленно тренировалась. У сэссагов почти все мужчины и немало женщин были воинами, но они никогда не утруждали себя тренировками. Или, вернее, любое их действие было своего рода тренировкой. Они постоянно бегали, а ходили пешком разве что по деревне. Каждая охота представляла собой подготовку к войне, а каждая война помогала отточить навыки охоты. Ведь охота в землях Диких уж очень походила на военные действия. Так же, как и сбор меда.

В первую ночь, будучи полон сил, Питер соорудил из речной глины невысокую печь и испек в ней кукурузный хлеб. Остальные раздобыли кроликов и белок, так что воины отлично поужинали. Никто не стал расходовать пеммикан. Молодой мужчина — кузен его жены по имени Айен-та-нага — склонился над ним и усмехнулся.

— Говорят, твой хлеб стоит того, чтобы прийти и отведать его, — заметил он. — Клянусь задницей Тары, как хорошо называть тебя двоюродным братом!

Айен-та-нага засмеялся. Остальные мужчины закивали. Раньше Питера никто не благодарил за стряпню, но теперь все поменялось. Став полноправным сэссагом, он снискал хоть и странную, но вполне заслуженную славу. Нита Кван, Дающий Жизнь, повар. Чертовски хороший повар.

На второй день пошел дождь, и Питер промок и замерз. Ему не доставляло удовольствия спать вповалку среди других мужчин, но ничего иного не оставалось. С каждым разом он все больше привыкал к этому: Питер выспался лучше, чем ожидал. Когда он встал, все так же моросил дождь. К счастью, небольшой костер, на котором вчера жарили мясо, до конца не потух. Он и двоюродный брат его жены подбросили в огонь хвороста, чтобы остальные могли немного насладиться теплом. Воины заварили и выпили чай, помочились на костер, а Ота Кван велел угрюмому юнцу по имени Гас-а-хо нести котелок, и тот нехотя подчинился.