– Ну как знаете, но если захотите есть, то вот, на столе молоко, – раздраженно сказала Каппельмер, напряженно размышляя о том, слышала ли девочка её разговор с Мёрком.

Агния не отзывалась, тихо сопела под одеялом и Каппельмер решила, что она все-таки уснула и, значит, не могла что-то услышать. Присев на колченогий стул, женщина какое-то время сидела, размышляя над разговором с Мёрком, его недвусмысленные предупреждения впечатлили её. Насколько она знала этого человека, такими обещаниями он не разбрасывается. Это перед девочкой он добрый и заботливый, но Каппельмер знала, что он способен легко воплотить в жизнь эти свои угрозы и не будет потом мучиться раскаяньем.

Наконец, тяжело вздохнув, она встала, сняла халат и улеглась в кровать.

Мёрк был в бешенстве. Эта старая злобная ведьма вывела его из себя! Да как она такое могла подумать! Он что, похож на совратителя детей?

Поняв, что идти в свою комнату ему не хочется, он в таком состоянии, что пожалуй, разнесет всё там. Поэтому спустился вниз и вышел на крыльцо. Прислонившись к перилам, на ступеньках сидел Бек, нёс службу. Увидев Мёрка, встал. Несмотря на то, что это место они хорошо знали и здесь, вроде бы всегда было безопасно, не стали рисковать – решили выставить дозор. Мёрк должен был сменить Бека через три часа и бдеть до утра. Но эта старая ведьма так его разозлила, что он понял – уснуть не удастся.

– Всё спокойно, Аннерс, я только что обошёл весь двор, везде заглянул, – сказал Бек, напряженно вглядываясь в Мёрка. – Что с тобой?

– Ничего, что могло бы помешать нам ехать дальше, – сквозь зубы процедил Мёрк, всё ещё пребывая в ярости.

– Хорошо, – кивнул Бек, – тогда иди, поспи, тебе следует отдохнуть, слишком много сил сегодня потратил.

– Не больше, чем ты, – возразил Мёрк,– иди-ка ты лучше спать. А я всё равно не усну, так что лучше вместо тебя здесь посижу.

– Ну ладно, – нехотя согласился Бек, – через три часа приду, сменю тебя.

– Можешь спать до утра, мне не привыкать бдеть без сна долгое время.

– Так и мне не привыкать, Аннерс, – усмехнулся Бек, – только вот зачем, если есть возможность отдохнуть хотя бы немного. Как там Иварс?

– Спит. Думаю, что к утру ему станет легче, хотя у Каппельмер, – при упоминании этого имени Мёрк скривился как от зубной боли, – и небольшие целительские способности, но все-таки лучше так, чем совсем ничего.

– Ну, тогда и я пойду спать, пожалуй, но через три часа приду.

– Иди, иди уж.

Когда ушёл Бек, Мёрк обошел всё кругом, заглянул во все уголки двора, конюшни, хозяйских построек. Он верил Беку, что тот всё внимательно осмотрел, но сидеть на месте не мог. Ярость жгла его, злость на Каппельмер, эту…, он даже не мог подобрать приличные слова для неё, душила его, толкала на поступки, о которых он потом будет точно жалеть. Ему так хотелось, когда она говорила эти гадкие слова, ударить её, еле сдержался. Всё-таки, бить женщину, даже если она это упорно заслуживает – верх подлости.

Мёрк подумал выйти за ворота, совсем недалеко находился небольшой лесок. Порезвился бы там, выплеснул свою ярость, но он все-таки не пошёл туда. Во-первых, уходить от дома даже на короткое время не желательно, во-вторых, он и так сегодня уже «порезвился», а совсем уж исчерпать силы было бы большой глупостью. Ну а в-третьих, за этим леском находилась деревня и люди, которые там живут, ни в чём не виноваты, поэтому оставлять после себя обгоревшие стволы и выжженную землю не следует.

Вернувшись к дверям дома, Мёрк сел на верхнюю ступеньку крыльца, где до этого сидел Бек. Бешенство всё ещё клокотало в нём, но уже приглушенно, не так буйно. Он уже мог более спокойно размышлять.

Эта старая ведьма обвинила его, что он привязывает девочку к себе. Но на самом деле всё наоборот – это он привязывается к Агнии. Он сам даже не понимал – почему так? Чем его так зацепила эта девочка? Он многим обязан Эрмерику, отцу Агнии, и эта девочка неожиданно стала для него родной, вроде как младшей сестрёнкой, которой у него никогда не было. Он уже давно не испытывал столько доброты по отношению к кому-либо, как к этому ребёнку. Думал, что его душа и сердце давно уже заскорузли, покрылись толстым слоем брони, но оказывается, что и сквозь эту толстую кору может прорасти нежность к чужому ребенку. Когда на них напали, в первую очередь испугался за неё. Он и не подозревал, что в нём ещё остались такая тяга заботиться о ком-либо, оберегать от всех и всего, стремление защищать даже ценой своей жизни, и не только потому, что это его долг, но по велению души и сердца. Может ему уже стоит жениться и завести детей? И тогда его как оказалось нерастраченной любви, чуткости и нежности будет применение?

Теперь, когда он мог уже более-менее спокойно думать, пришёл к выводу, что Каппельмер права в одном – он не должен показывать свою привязанность к Агнии, заинтересованность ею. И в первую очередь потому, что это станет его слабостью, и это будет для всех видно, и это можно будет использовать против него. И потому, что привязываясь к Агнии, выделяя её особенно, выражая ей свою чуткость, явную заботу, которая выходит за рамки порученной ему миссии, он, действительно, ещё ненароком влюбит в себя девочку. Ведь в таком нежном возрасте они так легко влюбляются. А это будет лишним, очень лишним. Но и оставаться равнодушным он вряд ли уже сможет. Ладно, пусть всё пока будет так, как было, но вот называть её маленькой надо прекратить и вернуться к обращению на «вы». И относить самому девочке молоко тоже было глупостью, можно было просто попросить об этом хозяйку постоялого двора. Да, ему точно надо жениться и обзавестись детьми, чтобы было о ком заботиться! Пожалуй, по возвращении, он рассмотрит список предполагаемых невест, всученных ему насильно не так давно Эрмериком. А вдруг среди них найдётся подходящая ему? Да вот только вряд в этом списке будут лохматые, рыжие и конопатые. А может это и к лучшему?

Прохладным утром, когда они уезжали, Агния разочарованно поняла, что Мёрк обращается с ней суше, чем накануне вечером, и опять на «вы». И в этом, была уверена Агния, виновата Каппельмер. Что же, у неё есть ещё один повод не любить эту злобную ведьму, Агния видела каким торжеством горели её глаза, когда Мёрк вернулся к обращению на «вы». У-у-у, карга старая!

Дальнейшее путешествие продолжалось без таких инцидентов. Опять началась зубрежка этикета, отработка манер, Каппельмер требовала, вернее, дрессировала Агнию до того, чтобы она всё выполняла не задумываясь, бессознательно, но чётко, никогда не ошибаясь.

Агния устало вздохнула и плотнее закуталась в меховую накидку. После почти трехмесячного путешествия, они въехали три дня назад в Ногутфьёр и доминион Яльдир, по уверениям Аннерса, достигнут этим вечером. Нэлесса Каппельмер оживилась, видимо, воздух родной стороны благотворно на неё влиял, она стала более говорливой и даже благодушной. А, может просто, это затяжное и трудное путешествие ей надоело до оскомины.

Но Агния не чувствовала ничего подобного, наоборот, чем ближе становилась встреча с отцом и всем, что за этим должно последовать, тем больше она впадала в меланхолию (теперь она знала значение этого слова благодаря нэлессе Каппельмер).

Что её ждет впереди? Как встретит отец? И что скажет ей после такой долгой разлуки? Ведь он, по рассказам тёти, никогда её не видел. И с чего вдруг он вспомнил о ней и захотел принять в свою семью? Пока это было далеко, Агния не особо задумывалась об этом, гнала от себя тревожные мысли. Но теперь всё очень скоро выяснится и осознание этого не давало ей последние две ночи толком выспаться.

Ей бы хотелось, чтобы эта дорога никогда не заканчивалась, несмотря на то, что путешествие не было безмятежным и благополучным.

Теперь она знала о Ногутфьёре больше и это её где-то пугало. Всё это ей рассказал Мёрк на одном из многочисленных постоялых дворов. В присутствии, разумеется, нэлессы Каппельмер, теперь она не оставляла Агнию наедине ни с кем, тем более с Мёрком. Да и сам Мёрк, честно говоря, тоже избегал этого.