Вилда очень на Мёрка рассчитывала и надеялась, что он не даст Агнию в обиду этой сушёной вобле Каппельмер хотя бы в пути, и у неё были для этого основания.

Аннерс Мёрк запретил нэлессе Каппельмер тревожить девочку. Нэлесса рвалась к Агнии, чтобы немедленно переодеть в одежду, которую привезла с собой для неё, и выговорить ей за то, как она вела себя за столом. Каппельмер возмущало то, во что одета девочка, по её мнению так не должна выглядеть благородная нэлессита. И манеры Агнии ужасны, здесь в княжестве понятия не имеют об этикете и не обучили девочку ничему, что должна знать наследница доминара Яльдира. И ей, нэлессе Каппельмер придётся нелегко, потому что столько всего упущено в воспитании и образовании Агнии, а времени у них мало, чтобы всему научиться.

Эти слова больно ударили Вилду, они с мужем и так старались дать Агнии образование и воспитание.

Мёрк оборвал стенания Каппельмер, и сказал этой неприятной женщине, что девочка и так расстроена тем, что её увозят из родного дома чужие люди, и нужно понять, что нэлессита Агния жила в других условиях, чем приняты в их королевстве. Так пусть она придёт в себя, успокоится, осознает перемены, а переодеть девочку можно и завтра, или даже перед самым отъездом, а до этого она может ходить и в привычной для неё одежде, тем более, что задерживаться здесь они не намерены, и уже через два дня уедут. А так, как им придется провести в пути почти три месяца, то у нэлессы ещё будет время научить девочку манерам и этикету, что необходимы благородной нэлесситы. Так что, пусть нэлесса Каппельмер наберется терпения и сочувствия к ребёнку. И вообще, если здесь люди живут не так, как в Ногутфьёре, то это не означает, что они хуже, поэтому не надо их осуждать и не стоит фыркать на родных нэлесситы Агнии. Тем более, что девочка – дочь её господина, а значит стоит выше по положению, чем она, нэлесса Каппельмер. И пожелал ей не забывать этого.

Вилда мстительно наблюдала, как у нэлессы некрасиво пунцовеют впалые щеки, как она ловит ртом воздух, пытаясь найти слова для ответа Мёрку. Но он не стал ждать, когда Каппельмер что-то скажет, развернулся и ушёл во двор, где его ждали дела.

До ужина Мёрк и его спутники занимались подготовкой к отъезду, им помогал Ланко, дядя Агнии. Мужчины осмотрели карету, лошадей, сбрую, отдали женщинам одежду и обувь, требующую стирки, чистки, ремонта. Назавтра собирались в город, чтобы докупить необходимое в пути.

Вилда сказала нэссу Мёрку, что для Агнии всё приготовлено для долгой дороги. Мёрк выразил желание завтра осмотреть и отложить что из этого можно взять в Ногутфьёр, а что никогда не пригодится и лучше оставить здесь. Тем более, что карета не безразмерная. На возмущение Вилды, что мужчине не следует рыться в девичьих вещах, Мёрк ответил:

– Агнию трудно назвать девицей, она ещё ребёнок. Но если её вещи будет перебирать нэлесса Каппельмер, то она вряд ли хоть что-то одобрит. А думаю, Агнии хотелось бы взять с собой то, что ей будет напоминать о её жизни здесь в княжестве. Вы же, нэлесса Вилда хотели бы, чтобы у нэлесситы Агнии осталась память о вас и вашем муже? Так что, мне всё осмотреть или Каппельмер?

– Хорошо, – вздохнула Вилда, – я разрешаю вам осмотреть вещи Агнии.

Ланко сказал Мёрку, что видел их мечи и луки и не сомневается в том, что он и его люди отличные бойцы, но выказал опасение, что Агнию будут сопровождать так мало людей.

Но Мёрк только усмехнулся на это и ответил:

– Каждый из моих людей стоит десятерых, а то и больше. Тем более что и кучер, который правит каретой, не так прост, как кажется.

Когда Агния отказалась выйти к ужину в большую столовую, Мёрк обеспокоился тем, не заболела ли девочка и выразил сожаление, если это вызвано их приездом. Но Вилда успокоила его, сказав, что у Агнии просто выдался непростой день, и ей следует отдохнуть, и потом с ней всё будет хорошо. Нэлесса Каппельмер проворчала, что потакать Агнии не следует, это всё капризы, и она должна выйти к ужину. Но под тяжёлым взглядом Мёрка замялась, пошла некрасивыми красными пятнам и, запинаясь, добавила, что, возможно, девочке и правда нездоровится и ей лучше побыть в кровати.

Вилда, видя всё это, почти уверилась, что у Агнии появился защитник. Но всё же, занимаясь привычными делами, её не отпускали горестные мысли, что им с мужем совсем скоро придется расстаться с ребёнком, который стал для них роднее родных. И её уже сейчас снедала тоска по ней.

Всё это вкупе с растревоженными воспоминаниями не давало Вилде уснуть. Но, в конце концов, она забылась неспокойным сном.

Утро для Агнии началось с прихода нэлессы Каппельмер. Она бесцеремонно ворвалась в спальню девочки и непререкаемо велела немедленно подниматься, умываться и быть готовой примерить одежду, что нэлесса привезла для Агнии. Вслед за Каппельмер вошла дворовая девка, она внесла большой баул. Нэлесса, поджав губы, обошла комнату Агнии, фыркнула на что-то, только ей ведомое, и велела девушке доставать вещи из баула.

Пока Агния умывалась, причесывалась, переодевалась в чистую рубаху, она внимательно и с интересом смотрела, как девка, охая и ахая, раскладывала на кровати, сундуке и даже столе что-то невообразимое, воздушное, шелестящее. А какие цвета были у нарядов! Агния таких никогда и не видела. Вот только вряд ли розовый цвет подойдет к её рыжим волосам.

Наконец Агния была готова и началась примерка одежды. То, что предлагала надеть нэлесса Каппельмер, никак не хотело налезать. Агния путалась в застежках, завязках, девка пыталась ей помочь, но только ещё больше запутывала всё. Агния корчилась от смеха, рассматривая, надетые на себя тонкие штаны, стянутые ниже колен лентой и вдобавок отделанные кружевом. А богато отделанное теми же лентами и кружевом, короткое, собранное пышно под грудью платье, из-под которого видны были эти штанишки, вызвали хохот не только у неё, но и у тёти Вилды, заглянувшей на примерку иноземной одежды.

Нэлесса Каппельмер злилась, краснела, опять обзывала их княжество варварским.

– Вы ничего не понимаете, – громко визжала она, – так одеваются девочки в Ногутфьёре. И такие платья прелестно на них смотрятся. А я не виновата, что вы, нэлессита Агния, выше, чем я предполагала, и эти платья вам коротки и малы.

– Я тоже не виновата, что вы почему-то решили, что я малорослая и худая, – огрызнулась Агния.

– Да какие же у вас девочки возраста Агнии в вашем Ногутфьёре? – всплеснула руками Вилда. – На целую голову ниже неё?

– Вам, нэлессита Агния, не мешало бы похудеть! – опять повысила голос нэлесса Каппельмер. – Ваши щёки – верх неприличия!

– А какие такие щёки у Агнешечки? – упёрла в бока руки Вилда. – Она на маслице свежем и молочке парном выращена!

– Вот и видно, что вы её закармливали до безобразия.

– Что же она должна была недоедать, чтобы стать такой сушёной воблой, как ты?

– Да как вы смеете? – задохнулась от возмущения нэлесса.

– Смею! – отрезала Вилда. – А ты, нэлесса, голосок-то свой не повышала бы и норов свой попридержала! Нечего здесь орать на нас! Раз ты благородная, то и веди себя соответственно – будь вежливой, терпимой, тихой, как велено у вас быть нэлессам. А то ведь я не отпущу Агнию с такой злыдней, как ты. А зятю отпишу, чтобы прислал другую женщину для девочки, более подходящую для неё – покладистую, добрую, сочувствующую сироте, вынужденной жить все эти годы вдали от родного отца. Или думаешь, раз ты приехала из Ногутфьёра, и являешься какой-то там родственницей Эрмерика, то мы будет безропотно слушать тебя, а ты можешь кричать на нас? Но Агния его дочь, первенец, и ближе её у него нет никого! Или, может, ты считаешь, что тебе дозволено относиться не уважительно к дочери доминара Яльдира? Кто наделил тебя такими правами?

Каппельмер, не ожидавшая такой отповеди от до этого вежливой и тихой Вилды, только открывала рот, как рыба, и никак не могла подобрать слова для ответа. Агния подумала злорадно, что сейчас нэлесса точно была похожа на воблу.