Специально громко чавкаю. Рядом возится Сережа. Пытается оторвать очередной кусок от картона, плавленный сыр с начинки натягивается в воздухе. Он касается его пальцем, как струны.

- Дзын-дзын-дзын, - качает в такт головой. - Слушай мой новый трек. Здесь Серега, Лесенка, Аленчик и сэр Илья. Мы едем учиться умным штукам. Вникай - наше личное хождение по мукам, сэр Илья считает меня молокососом, а я…

- Заканчивай, - обрывает Илья.

- А я всего лишь люблю эту черноволоску. Закончил, - Сергей кусает пиццу. Говорит с набитым ртом. - Раз мы малолетки, надо соответствовать. Вы же так думаете? Что только у вас все всерьез. А другим нельзя. Единоличники.

Илья резко выворачивает руль. Под визг шин паркуется. Меня кидает на спинку маминого кресла, бьюсь лбом, всем плевать. Сережа раздраженно мнет пустую коробку, Мама успокаивающе гладит Илью по руке:

- Ладно, Илюш, потом. Лесь, Сереж, приехали, выметайтесь. Вечером увидимся.

На правоведение мы опоздали, вроде официальный повод не ходить, но нас пустили, они явно все сговорились, беда не приходит одна.

Садимся вместе, первый раз за все время. Одногрупники пялятся. Особенно Ирочка. Может, видели Викину ленту с мутной фоткой и припиской ” Торчим в полиции. Угадайте, почему?”

Так себе интрига.

Складываю комбинацию со средним пальцем. Но тут же одергиваю себя. Отворачиваюсь. Несолидно. Отныне я утонченная женщина. Наклоняюсь к нему и шепчу:

- С Иркой-дыркой сам разбирайся.

- Почему дырка, все спросить забываю? - Сережа откидывает с планшета крышку чехла-клавиатуры.

Рассказывать про девочку и газировку, которой та траванулась, бессмысленно, плюс он еще начнет обязательные хиханьки. Как с Таней Третьим Размером ” там же полторашка максимум” - мысленно передразниваю. Глазастый гад. А про Иришу скажет: не дырка, а мини-дырочка, или наподобие тупую фигню. Не хочу.

- А еще кого как окрестила? - не отстает он. Вполуха слушает лекцию о структуре правоотношений, даже печатать умудряется. События, действия, правомерные действия - каша. Аудиально хуже воспринимаю, проще читать. Но и учебник не надо, не сегодня, на меня охотится лень, взвела курок, я на прицеле и знаю, но пусть, буду лежать.

- Там Беляш, - показываю маркером на белобрысый затылок. - Там Черный Питбуль, - указываю на спортсменку впереди нас, - но она сама придумала, у нее ник вконтакте и аватарка питбуля.

- Черного?

- Зеленого. А там, - оглядываюсь назад, сканирую аудиторию. - Любитель Пить Пиво На Парах.

- Не очень, - оценивает Сергей. - Длинно.

- Да что ты, эксперт, - оскорблена. Предлагаю аббревиатуру. - Тогда Эл Пэ Пэ Эн Пэ.

- Еще хуже, твоя фантазия с протянутой рукой клянчит мылостыню, - он щелкает меня по носу.- Теперь ты смотри, - наводит мою руку с фломастером на крупную светловолосую девушку. - Тушенка. А рядом Та, Что Потушенистее, - говорит про вторую блондинку, ещё крупнее. - А вон там Мойва, - кивает на молчунью-интровертку, она даже на базе толком не общалась ни с кем.

- Тушенка. Оскорбительно. Твоя фантазия играет на гитаре на Арбате, так бездарно, что её тухлыми помидорами забрасывают, изо дня в день.

- Не я придумал, - он хихикает. - Из пацанов кто-то. Давно, в первые дни еще. Я предпочитаю имена.

- В бесячей уменьшительно-ласкательной форме.

- Хватит ревновать.

- Я вас болтать пустил? - Алмаз Маратович сверкает в нас возмущенными алмазами. Стучит по столу, призывая к тишине. - Я могу продолжать?

- Оф кос, бейби, - бормочет Сергей.

Презумпция, фикция, правоприменение - строчим определения. Молчать чревато отяжелевшими веками, следующую пару по естествознанию почти не обращаю внимания на раздражитель в роли Венеры Шафиковны.

Вот какой толк торчать в универе, если ни грамма материала не долетает до сознания, а все в обход, преподша говорит на утопическом, вымышленном языке. Клингонский, из Стар Трека. Или криптонский, на моих глазах она превращается в Кларка Кента - брюнета с синими глазами и ослепительной улыбкой, это ли не чудо?

К обеду в столовую подтягиваются Вика с Антоном. Где-то нарыли белый флаг, ни разу не стеб - палку с куском атласной материи. Антон приветственно им размахивает, без лишних слов кидает нам в поднос.

Уже видела их в окно. Они посреди парковки целовались, ровно в двенадцать часов дня. Золушкин бал претерпел метаморфозы, никаких тыкв, но есть красная хонда. И прекрасный побитый принц. И короткая юбка автозамена пышному платью с корсетом. И в одну минуту первого ничего не кончилось, внимание: ещё одна нереальность и открываем в универе филиал “Поле чудес”.

Антон с Викой напротив, едят кашу. Мы с Сережей пьем чай. Все как в немом кино. Почти что мир, дружба, жвачка. Молюсь, чтобы кто-нибудь не открыл рот и ничего не испортил, я сама в том числе. Со стороны странно, наверное, и нас, вообще, никто не достает, хотя вопросы есть, у некоторых недоумение еще несколькими флагами над головой маячит.

Когда пары заканчиваются, можно дудеть в трубу: выдержка кремень. Домой на такси едем, Сережина машина у казино так и осталась. В окна стучит дождь, пасмурно, будто уже состоялся закат, и я засыпаю у него на плече.

Во дворе он вытаскивает меня из машины. Верю, что как лучше хотел, но просыпаюсь после того, как он неловко выворачивает мне локоть.

- Ой, прости щас, - вертит меня в руках, и я ударяюсь макушкой об дверь. - Чёрт! Опять задел?

- Прошу, не надо больше ухаживаний, - сползаю с него на землю. - Или врач потребуется.

- Лесенка, ты жестокая, - он рассчитывается с водителем. - Душишь инициативу на корню.

- Не грусти, в кровати отомстишь.

Неплохо бы типун на язык.

Он удивленно оборачивается. В глазах синие чертики. На губы наползает фирменная усмешечка:

- Ты права. Прошло двадцать семь часов, долго. А я думал сама не предложишь. Дай поцелую.

Таксисту некуда торопиться. Лопает пузырь из жвачки, небрежно мнет в пальцах деньги и слушает нас.

- Пошли, - отступаю на шаг. Первая иду к подъезду. Мамина ауди на месте, значит родители дома тусуются.

Он догоняет меня у лифта. Обнимает сзади и советует:

- Если хочешь спать лечь, то иди к нам в квартиру. А то едва зайдем и влетим.

- А ты?

- Мне Цезаря проверить надо. Не уклониться, - роется в кармане и достаёт связку ключей. - На.

- Нет, я с тобой.

- Солидарность?

- Любовь делает из людей идиотов.

- Ммм, звучит сладко. Ладно.

- Шоколадно.

- Мяу.

В распахнувшихся на этаже дверях вижу маму с чемоданами. Открывает Сережину квартиру и кивает:

- Вернулись? Отлично. Леся, поможешь мне вещи разобрать. Там ещё подарки.

- А папа где? - Сергей забирает у нее баулы, вкатывает в прихожую.

- У нас, тебя ждёт. Хочет за пежо съездить, а потом до офиса. Лесь, ты в душ рвалась? Иди, я пока чай сделаю.

Заглядываю в ванную. Прилично все, чистенько, ремонт новый. Значит, Сережа наврал тогда, что плитку разворотили и он мыться дома не может. И жить. Мебели хоть и нет, и видно, что пустовала квартира, но никаких Гималаев строительного мусора, как он уверял.

С удовольствием бросаю вонючую одежду в корзину, споласкиваюсь и тону в чьем-то халате с запахом мужской косметики. Вкусно, и шампунь мужской суперский, он так приятно кожу холодит.

Чай еще вкуснее. Апельсин, имбирь и ещё что-то. Мама заварила целый чайник, наливаю вторую кружку и возвращаюсь к вещам. Ставлю на пол, рядом с чемоданом, роюсь в содержимом.

Комната пустая почти, только надувные матрасы и стол с компьютером и мощными колонками. Даже одежда ворохом на коробках свалена.

Мама негромко коверкает попсу, не попадает в ноты. Вроде бы обычный вечер, все как мы любим. Музыка, чай, ее фальшивое пение, она прикладывает к себе очередное платье и спрашивает, что я думаю.

Я отвечаю, разбираю мешок с сувенирами и открытками, уже подписанные, она даже продавщиц из своего салона не забыла, времени не пожалела купить разные бесполезные, но миленькие статуэтки, брелоки, футболки “Ибица зе бест ван лав”, полно всякой клубной символики, много неприличной - Илья выбирал, скорее всего.