- Антон, давай! - болеет Вика.

- Ты дура? - толкаю ее.

- Сама дура!

Парни откатываются к проезжей части, жутко опасная близость, мимо с ревом проносятся машины, сигналят, водители кричат в окна. Давлю страх, висну сзади на Антоне, ухватившись за шею. Прыгаю на спину и закрываю ему глаза ладонями. Вика пытается оттолкнуть всю спутанную кучу ближе к казино, подальше от дороги. Сергей уже поднимается, опираясь на разбитые руки. Антон слепо вертится на месте. Сбрасывает меня, как котенка, и я лечу под машину, слышу испуганные крики, свое имя, и противный визг тормозов. Поднимаю голову. Огромная квадратная морда авто с синим номером замирает перед носом.

Не успеваю толком испугаться, как нас четверых хватают люди в черной форме и черных шапочках, и не разбираясь, не церемонясь, как мешки с овощами, загружают в пазик.

На стенах написано: ” Здесь был Вася”.

Лена, Гена. Кристина, Зарина.

В каморке две узкие лавки по бокам и окошко под потолком. Все. А, нет, еще грязь. Вика брезгливо скрючилась напротив, сбросив туфли и поджав под себя ноги. Пластинка не меняется: Олеся, ты ужасная.

- А ты сказочно прекрасна.

- Полиция перебор.

- Серьезно? Классно, вроде, сидим.

Её сюда и не звал никто. Когда торчали в кабинете у полицейских, она напросилась, чтобы нас вместе закрыли. В отделение привезли партию ночных бабочек, дамы под тридцать в боевой раскраске. Зыркнули на нас, будто на терпил, вроде такой у них жаргон. Одна попросила у Вики браслеты померить. Прям там, пока нас оформляли. Говорит: какие красивые, дай посмотреть. А в голосе, взгляде, величайшая угроза из угроз - быстро давай все сюда, пигалица, или схлопочешь по сопатке.

Полицейский вроде вмешался. Неохотно. Не поднимая головы от стола. Типа: цыц, че опять начали. Не приставай к девчонкам.

А она: да я просто спросила, че нельзя? Девушка, нельзя?

И наклоняется ближе. Дышит рыбой какой-то.

И Вика испугалась, вцепилась в мою блузку. Я начала вырываться.

Они думали, мы опять драться будем.

Поэтому нас, кстати, и не выпустили из отделения. Если бы тихо-мирно выяснили личность, заполнили свои бумажки, папа бы меня забрал. Вика своему так, вообще, не рискнула звонить сначала.

Но я из какого-то идиотизма вступилась за путану: нет, что вы, никто не достал, это девчачьи феньки, моя подруга с удовольствием все отдаст. Вик, поделись бижутерией.

- Ты больная? Сама делись.

- У тебя попросили. Забирайте, у нее еще есть.

Она целится ногтями мне в лицо, я ответно замахиваюсь, роняем со стола стопку папок, монитор и, в общем, теперь полночи торчим за решеткой. В профилактических целях.

Нас, к счастью, отдельно от жриц любви закрыли. Я с подобными людьми ещё не сталкивалась и будем честны - трусливый заяц. Даже охранник из казино, который флешку требовал, и то меньше страшный. У него все по делу, и вежливый, и Цезарь был рядом, и Сережа, и соседи. А тут, хоть и полиция, а похоже на ад. Бой бабы.

Мы втроём. Со мной рядом мостится девушка, Ксюша зовут, задержали за кражу в супермаркете. Выложила нам всю подноготную: муж сидит, поэтому она регулярно подворовывает, специально. Ей скучно, хочет, чтобы её тоже посадили. Отбывать наказание вместе с супругом. И да воссоединятся влюблённые, все дела.

Вика удивляется: но мужчин и женщин раздельно держат, нет?

Ксюша объясняет, что есть колонии на поселении, там они смогут видеться, и вот ей надо туда.

Сама не понимает, что несёт. Ночные клубы, по-вашему это отрыв? Гляньте, как фантазия стирает границы. Регулярно тусить в обезьяннике, весело же, ну.

Переглядываемся с Викой. Как бы мы ни ругались, но от Ксюшиных диких заявлений у нас одинаковые круглые глаза. Может, она прикалывается?

Девушка пьет кока-колу. Роется в кармане и достаёт пачку сигарет.

- А у нас все забрали, - Вика с завистью провожает взглядом чужие пожитки.

- Меня знают, - Ксюша отмахивается. - Пару раз в неделю стабильно здесь ночую. Поэтому поблажки. Будешь? - передаёт мне газировку.

Жму плечами. Делаю несколько глотков. Давлюсь и выплевываю все на пол:

- Это что, коньяк?

- Коньяк? - Вика подается вперед. Азартный охотник, словивший дичь.

- Ага, - Ксюша хихикает. - В прошлый раз с водкой сидела. Выглядело будто воды налила просто. Воду можно, попить. Долго ведь держат. Вот они понять не могли, почему меня все косит, и косит. К утру, когда конвойные приехали, лыка не вязала. Смешно?

- Ну-ка дай, - Вика тянется к кока-коле, как к спасению.

- Напоминает алкоголизм, - закручиваю крышку и качу бутылку в её сторону.

- Стресс, - спорит она.

- Каждый день, - соглашаюсь.

- Олеся, отвали.

Ксюша расшатывает железную решётку. Кричит через прутья:

- Старшой! Мне в туалет надо.

Она просится уже второй раз, хотя её только привели. Поразительная наглость. Открывать не торопятся. Вика булькает коньяком. С сожалением оглядывает пустые запястья:

- Будешь покупать мне новые браслеты.

- Может, они вернут, - сама жалею, что влезла. Вика не заслужила все таки этого. С её любовью к украшениям. Ткнула ей в самое слабое место. Третьих в нашу ссору приплела, и какая-то левая баба теперь красоваться будет.

- Побрякушки не вернут, - качает головой Ксюша. - Вам повезло, что простигосподи в другой камере. А то бы они заняли лавки.

- А мы?

- На пол.

Выдыхаю. Шикарно. Тут и на деревяшке этой удобств ноль. И очень душно, даже втроём. И холодно. А коротать время с теми милыми женщинами, ну никак нет желания, чур меня.

- Ну, чего опять? - по ту сторону решётки вырастает человек. Гремит ключами. - Кому ещё надо в туалет?

- Не надо, - говорим с Викой одновременно.

Видели уже. В конце узкого коридора, с дырой в двери и без защёлки. Нам сказали, что там курить можно. Вот это сервис. Лови момент, на халяву же - Ксюшина стратегия.

Жаловалась раньше на соседей? Воистину, все познается в сравнении. Любу расцеловала бы щас. И сыночка ее.

Прислушиваюсь к хохоту за стеной. Мда, некоторым все нипочем, счастливые люди, везде найдут веселье. Кажется, где-то далеко звучит папин голос. Напрягаю уши. Спрашиваю с надеждой:

- Там мой папа приехал?

Парень, прислонившись к стене, роется в телефоне. Игнорирует.

Обиделся, может. Я ему в кабинете столько раз нагрубила. Но с нами как с преступниками обращались. Тот, который за столом сидел - пофигист, а этот молодой деловня, как сто китайцев. Я отказывалась паспортные данные назвать, а они так довольно хмыкнули: ну и ладно, все равно по отпечаткам пробьем.

А откуда у них мои отпечатки, если их никогда не снимали. Это вон у Антона кучу раз.

Интересно, как там парни. Сережа сказал: у Лесенки низкое давление, ее нельзя в камеру, сжальтесь. Если бы он еще не матерился при этом, строгость, может, и смягчили бы, а так их с Антоном скрутили и в другой коридор увели. Отсюда даже не слышно, что там творится. Может, у них второй раунд по боям без правил.

А я послала его ко всем чертям. Со злости. Это же из-за них нас забрали. Тупая ситуация, последние слова не такими должны быть.

Но, значит, есть шанс выбраться живыми, да-да.

Сказать, что все равно его люблю. И я не права, бла, бла.

Возвращается Ксюша, и нас снова запирают. От грусти и скуки пьем её коньяк. Вика больше всех старается.

- Папа Вася в шоке будет, - отбираю у нее бутылку. Пью сама. Наверняка какая-то паленка. А ещё и отжали у бедной Ксюши. Нехорошо. Ну ладно. Мы с Викой теперь обе Купитманы, престарелые кудрявые венерологи-бабники. - Приедет за дочерью, а она в дрова.

- Папа Влад тоже до потолка не запрыгает, - она обувается. Прохаживается по заплеванному полу, расставив руки в стороны. - Вжух, полетели, - изображает самолет.

- Вик, криво.

- Ксюш, криво?

Ксюша моргает. Уже спрашивала, откуда мы знакомы. На случайных людей не похожи, слишком много знаем друг про друга. На подруг тоже, ни одной фразы без ехидства. Ну и не враги точно, для этого надо больше ненависти, а мы уже остыли.