Они все сверлят и сверлят. С утра до вечера пронзительно дзы-ы-ы-ы. Бр-бр-хр-хр-дзы-ы-ы-ы.

Что-то такое. Я не могу точно воспроизвести. Нехорошая квартира. Как раз пятый этаж.

Долбят, колотят, снова сверлят. Дзы-ы-ы.

И если ремонт хоть как-то еще можно вытерпеть, то русский рэп, что разбавляет концерт молотка и дрели - нет сил. Бал сатаны в современных реалиях. Увольте, убейте, заткните бананами уши, что угодно сделайте, но вырубите бесконечный поток мата про жизнь за решеткой и всаженных водил.

Вяло чищу зубы.

В зеркале припухшее со сна лицо и спутанные темные волосы. Раковина вибрирует под моей ладонью. За стеной басит, у нас дома гудит.

Глупо пританцовываю на месте и корчу рожи отражению.

Я теперь тоже умею чего-нибудь такое зачитать - спасибо новым соседям за ускоренный рэп-курс. Вот, хоть прям сейчас. К примеру: вы приехали несколько дней назад, вы превратили мою жизнь в ад. Вы, может, думаете, что я шучу? Кем бы вы ни были, я вас скоро придушу. Йоу.

Забывшись, ударяю по десне зубной щеткой. Громко ойкаю, прижимая ладонь к щеке.

Музыка за стеной орет. Я молча отплевываюсь розоватой пеной - пастой, смешанной с тонким ручейком крови.

Ладно, этот батл мной явно проигран. Всухую.

- Леся, ты заснула? Ты на часы смотрела? Опоздаешь ведь, - мама требовательно стучит в дверь ванной.

Чувствую характерный привкус железа. Полощу рот, другой рукой поворачиваю защелку.

- У тебя там телефон разрывается, - мама останавливается на пороге. Театрально закатывает голубые глаза. - Антон уж поди навоображал тучу ловеласов, что вырывают трубку у тебя из рук.

- Ха-ха-ха, - передразниваю ее веселый голос и морщусь в полотенце. Бесит, когда кто-то вот так ехидничает. Хоть мама, хоть кто.

Проскальзываю по коридору в свою комнату.

- Предупреди Отелло, что я тебя сама заберу после пар, - доносится мне вслед.

- Ха-ха-ха, - снова бурчу себе под нос.

Она права, Антон, конечно, перегибает иногда с ревностью. Ну, пусть не иногда, а часто. Очень часто. Будем честными до конца - превосходная степень в квадрате помноженная на бесконечность.

Меня это не парит уже, привыкла за пять месяцев и тоже люблю его. Но шутить над ним можно только мне. Когда мы вдвоем. Остальным табу, ибо это некрасиво смеяться над ним у него за спиной.

Хотя все правда выглядит бредово и бывает хочется просто прикрыть глаза рукой, как на дурацких стикерах, типа: о господи, без комментариев. Причины придраться Антон собирает по всяким разным потолкам и раздувает из насекомых слонов. И когда Дамбо появляются по несколько раз на дню, это уже часть распорядка. Ну а что? Некоторые ведь планируют секс в ежедневнике, как пункт из списка дел. Серьезно, сама видела. Допустим, в среду во столько-то. А у меня ревность Антона, эври дей. Каждому свой фетиш.

Сотовый лежит на кровати, закутанный в фиолетовый плед и разрывается тяжелым роком.

- Да Антон, - включаю громкую связь и отхожу. Сдвигаю в сторону дверь шкафа, оглядываю вешалки с одеждой. - Я уже встала.

- И тебе доброе утро, любимая, - разносится по комнате его голос. - Почему трубку не берешь?

- С соседом развлекалась, - прикладываю к себе плечики с черным кружевным платьем и верчусь перед зеркалом. За август сбросила еще пару-тройку кило и это заметно. Не только мне. Со всех сторон сыпятся бородатые шутки из разряда: можешь спрятаться за шваброй, и в профиль ты как лист бумаги, скоро попадешь в передачу к Малахову и т.д., но, наоборот, чувствую себя прекрасно. Легко, на подъеме. Бабочка, расправила крылья и полетела.

- И что сосед? - голос Антона возвращает меня на землю. Слышу настороженные нотки и представляю, как он водит рукой по коротким волосам в стрижке ежиком. Он всегда так делает, когда нервничает. Или еще сжимает и разжимает кулак демонстрируя, как перекатываются мышцы на руке под растянутой от плеча до кисти цветной татушкой.

- Он за спичками зашел, потом еще соль попросил, а потом понеслось. Содом и Гоморра,- перебираю в ящике колготки. Выбираю черные, с рисунком.

- Ты ведь несерьезно? - спрашивает он, помолчав.

- Антош, ну конечно, - хмыкаю. Даже приди мне в голову невероятная мысль прогуляться на сторону, то вываливать все вот так, мимоходом…Нет, я не думаю, что он меня задушит в случае чего, я этого не боюсь, но чисто гипотетически в подобной ситуации молчание золото.

Вытряхиваю на стол косметичку. Машинально прислушиваюсь к шуму за стеной:

- Без понятия кто туда въехал. Умывалась, а теперь одеваюсь. Никаких походов налево, направо, прямо, под землю или на Эверест. Заедешь за мной?

- Я тебя все равно отовсюду достану. Знаешь ведь.

Ух, строго.

- Жду внизу через полчаса, - напоминает он. - Люблю.

Через тридцать семь минут ( когда уже стояла в дверях позвонила Вика, с очередным вопросом жизни и смерти. А точнее, подруге кровь из глаз и ушей, как нужен был чехол для телефона, “ну тот, с блестяшками”, который она оставила “где-то в твоей комнате или на кухне на окне, или на балконе, или в зале”) сажусь в белый универсал Антона. Поворачиваюсь, и он привычно прижимает к себе и целует, медленно, долго. И я обнимаю в ответ и улыбаюсь, а потом смеюсь ему в рот, мои растянутые губы мешают глубине и накалу страстей.

- Соскучилась? - спрашивает Антон. Его ладони перемещаются на руль.

- Очень, - коротко чмокаю в щеку и тру пальцем легкий отпечаток помады. Помада на щеке и на губах - масляное темно-вишневое клеймо. Она часто смазывается на воротничок-стоечку под которым Антон прячет засосы. Не могу остановиться вовремя, р-р-р.

Достаю из рюкзака затемненные очки.

Ему нравятся мои глаза, льдисто-синие, как осенняя река. Когда мы познакомились он сказал, что это самое-самое крутое сочетание: синие глаза и черные, будто крылья ворона волосы. Да-да-да, знаю, такие заезженные и пошлые сравнения, но слышать это было так мило, так приятно, что я до сих пор помню его улыбку в этот момент. Уси-пуси. Перекусим.

В начале мая Вика сильно накосячила, и родители завернули денежный водопад. И она гордо задрав и без этого курносый нос, устроилась на подработку в обувной магазин. Я помогала ей разместить новый товар на кассе - всякие заколки, резинки, колечки и сережки. Антон заявился в турфирму на втором этаже, но увидел меня ( искра-буря ) и свернул в магазин. Он принял меня за продавца. И постеснялся познакомиться, подкатил к Вике, чтобы узнать мою фамилию. Хотел сначала найти вконтакте и пошерстить страничку на предмет свободна как ветер или шагай лесом. Вика его отбрила и он свалил. До леса не дошел, постоял на крыльце, покурил, а потом вернулся. И подошел.

Он говорил: я никому тебя не отдам.

И он не отдает. Поступил в университет, который мы выбрали с Викой. Подругу такой расклад не особо обрадовал, но Вику Антон не спрашивал.

Так вот, остался лишь хеппи энд, свадьба и семеро по лавкам.

В этой фантазии есть жирный минус - мы еще мокроносый первый курс. Мы еще даже не студенты. То есть студенты с этого дня, вчерашняя линейка не в счет.

На парковке перед универом тусит народ. Мне любопытно, и я разглядываю через стекло расфуфыренные стайки. Сама, конечно, тоже не в рубище пришла. Но когда такое большое скопление народа невольно теряешься, начинаешь сравнивать.

Смотрю на Антона и слежу за его взглядом. Но ему словно пофиг, будто он прирожденный студент и вся эта суета его не касается. Кого он там не видел. Этакое замешанное на усталости превосходство.

Выбираюсь из машины и чуть не брякаюсь с разбегу каблуком в большую лужу. Вот был бы фонтан смерти для моих замшевых туфель. Ступаю осторожно. Вытягиваю шею и зову:

- Антош, Вика еще не подъехала. Посмотришь пока расписание, я тут ее дождусь.

Антон согласно кивает. Через крышу авто посылает воздушный поцелуй. Копирую его жест. Смотрю на его спину, обтянутую белой рубашкой-поло. Прелесть. Нет, мне никогда не надоест всякое такое сю-сю.