- Олеся, что думаешь? - Илья поворачивается ко мне. - С рабочими у нас обговорено все. Можно в любой момент начать. Можно хоть завтра. Можно, когда мы с Аленой вернемся.

- А жить где? Во время ремонта?

- Квартиру снять. Я нашел несколько неплохих вариантов, - берет со стула свой дипломат и роется в папках. - Вот смотри, что мы хотим, - кладет на стол передо мной план.

Смотрю и ничего не понимаю. Вид сверху. Циферки, геометрические фигуры, пунктиры какие-то. По идее, это две наши квартиры. Но схемы - увы, не мое.

С яблока на файл капает сок.

- Еще не поздно поправки внести, - предлагает Илья. Пальцем стряхивает капли. - Пока не начали. Пожелания будут?

Вот чего он такой хороший, а? Не то, что его сын.

Он, наверное, даже не хуже папочки.

Мне так приятно, что со мной советуются.

Рулит Илья. Мама молчит. Это такое патриархальное “говорит мужчина”, но это ” не бам по столу - я так сказал, и точка”. Это доверие с ее стороны, что пусть будет так, как он хочет, потому, что плохо он все равно не сделает.

Так удобно.

Никакого лишнего багажа в виде принятия собственных решений по разной там всякой ерунде.

С дочерью, опять же, можно ничего не обсуждать. Илья все за маму говорит. Да уж. Пять на пять, не определилась пока.

Ужинать садимся опять под “Нирвану”.

- Серега, отключи звук, - просит Илья.

- Щас.

Наматываю лапшу на вилку и смотрю на Илью. Тот ест, придерживая спагетти куском хлеба. Заметив мой взгляд, кивает:

- Что, Олесь, не нравится? Там еще пицца есть.

- Сережа у меня телефон забрал и не отдает, - жалуюсь.

Тот стреляет взглядом в сына.

- Я прошивку менял, - Сергей выкладывает на стол мой сотовый. - Пожалуйста.

Смотрю на айфон, на него, на вилку накрутила уже половину содержимого тарелки.

- Себе скинул?

- В машине еще.

- А сказал не смотрел.

- Я только предпросмотр видел. Картинка смазанная. Но по дате совпадает. И в загрузках оно одно.

- Дети, вы о чем? - прерывает нас мама.

Ой, знала бы ты только о чем.

Никогда в жизни больше не буду ничего записывать.

Мы едим и переглядываемся с ним. Мама что-то говорит о том, что боится улетать и оставлять нас одних. Илья уверен, что все будет хорошо потому, что мы уже взрослые.

Мужик, у тебя наполовину полный стакан.

С лапшой.

И ты вешаешь ее маме на уши.

Ты же умный, ты же понимаешь, что если вы нас тут одних оставите, ремонт уже не понадобится? Тут камня на камне не останется. Куда вы лыжи намылили? Какая Ибица? Звучит как полная утопия.

- Олеся, - говорит Илья, вытирая губы салфеткой. - Мне тут надо съездить в одно место. А одному скучно. Составишь компанию?

Гуляем с Ильей по торговому центру. Ем сладкую вату.

Он, как и папа, думает, что девочки такое любят. Мне в один момент показалось, что я и так с папой, легко, свободно, музыка играет, все вокруг довольные, с покупками, всё вокруг красивое, стильные вывески, витрины, вкусно пахнет хорошим кофе и свежими булочками. И шоколадом. И цветами.

И канализацией.

Перед туалетами заграждение с табличкой: закрыто по техническим причинам.

- Пойдем на другой этаж, - говорит Илья.

Он хочет купить маме подарок. Якобы на свадьбу ничего не дарил - не отмечали. И якобы нужна моя помощь.

Якобы - явный предлог.

Ибо мы идем, и рефреном слышу только “Серега”. И дальше на все лады.

В ювелирке покупаем золотой браслет плетения “Каприз”.

- Серега в школе учился-то хорошо. Но с поведением проблемы были. Класса с восьмого мне учителя начали плешь проедать. Сын ваш с девчонками по углам зажимается. Повлияйте. У нас тут все таки не дискотека.

В парфюмерном покупаем большой флакон “Поэм” от Ланком.

- Чем дальше, тем хуже. К одиннадцатому классу совсем взрослым себя считал. Ночевать не приходил, с друзьями вечно, девушки одна за другой менялись. Там у нас на старой квартире весь асфальт перед подъездом признаниями исписан.

В посудном фарфоровый набор с золочением “Кофейный дуэт”.

- А ближе к весне перестал его узнавать. Совсем другим стал.

В книжном новое издание “Гинесс, мировые рекорды”.

- Шататься по барам всяким бросил. Девицы не показываются. Из школы ни одной жалобы.

В сувенирном большое 3D-панно “сотка долларов”.

- Серега же в юриспруденцию хотел идти. А потом вдруг его ни с того, ни с сего понесло в психологию. В университет ваш.

А меня несет в туалет. Снова.

Стоп, Илья, моя фантазия на исходе. Уже не знаю, что покупать.

В магазинах у него хотя бы рот захлапывается. Как только выходим, начинается шарманка. Он на меня смотрит странно. Будто знает что-то. Может, у меня паранойя? Или он нас сегодня у моей комнаты видел. Я же громко закричала на его сынульку.

Ну, когда обниманцы.

Танцуют вокруг испанцы.

Иначе, чего он. Все какими-то намеками.

Сижу на тумбе возле раковины, смотрю как вода бежит, и разговариваю с Викой по телефону.

- Только из тату-салона, еду домой - хвастается подруга. - Такой классный мастер. Но пока не доделаю и не заживет, не покажу. И, кстати, я собираюсь в кино. С Сережей.

Опять Сережа Вездесущий. Большой Брат.

- Он хочет на ужастик. А я…

- Стой, в кино? - перебиваю. Меня он тогда тоже звал в кино. Теперь Вику. Ему плевать с кем идти, лишь бы сходить? Так один бы шел. Зачем сразу с Викой. - Вик, не ходи.

- Почему? - удивляется она.

А, правда, почему?

- Ты ужасы не любишь.

- Наоборот, хорошо, - хихикает Вика. - Можно спрятаться от страха на широкой мужской груди. Не знаешь что ли все эти уловки?

- Он тебе нравится? Ну, по-настоящему прям? Очень?

- Не мне одной, поэтому некогда клювом щелкать, - ее тон меняется на недовольный. - Помнишь же… А, тебя не было вчера, ты дрыхла. Короче, староста эта наша. Ирка-Дырка. Подкатить к нему собирается. Пусть рискнет.

- Она сама тебе сказала? - выключаю воду и спрыгиваю на пол.

- Нет, я подслушала. На паре они на него пялились, обсуждали. Со Златой. Такая блондинка крашеная.

- С пирсингом в носу?

- Да-да. Лужами расплылись там.

И Илья тоже весь последний час про табуны, стаи, тучи девиц сабж мне посылает.

Посмотрите, нарасхват прямо.

Ценность великая. Сокровище нации. Рудник золотой. Скважина нефтяная.

У меня пальцы веером, я самоуверенный, за мной шлейф из девушек, но пусто в моей душе.

Там нет ни черта вообще.

Я петух в борще.

Павлин в плаще.

Выхожу из туалета.

- Олеся, ты случайно не отравилась? - озабоченно спрашивает Илья.

- Борщом из петуха, - забираю у него сладкую вату.

- Петух нехороший попался? - усмехается он.

- Угу. И куриц много собралось. Скоро перья друг другу повыдирают.

- Вон оно как, - Илья качает головой. Подмигивает. - Пусть дерутся. А ты будь выше. Будь цыпленком.

Фыркаю.

Такое чувство, что он понимает о чем я.

Лазием по магазинам, и мне под конец это уже нравится. Заходим даже в “Дочки-сыночки” и зачем-то глазеем на детские товары. Прикольные, конечно, игрушки эти все, куклы, конструкторы.

Но, надеюсь, тут все же не намек на пополнение.

Из комплекса удается выйти только спустя вазу расцветки маренго, статуэтку-рыбку, настольные часы в виде совы из “Винни-Пуха” и элегантный кожаный ежедневник.

Без понятия, куда маме все это девать.

На нас напал шопоголизм.

Сама не заметила, когда перешла с ним на ты. Спохватилась, но ладно уж, к чему церемонии.

Сыночку же его можно маму Аленчиком называть.

Лесенка и Аленчик. Дискриминация налицо.

Дома мама, как дитя, набрасывается на подарки.

Иду в свою комнату. Стягиваю через голову платье, открываю шкаф. И недоуменно смотрю на пустые полки.

- Мам! - высовываюсь в коридор. - Ты на острова весь мой гардероб решила прихватить?

Она не отвечает, и я, натянув платье обратно, иду в зал.