Сворачиваю к дому.

- Увидимся у меня, - кричит он вслед. - Но учти, секса не будет!

Под насмешливыми взглядами прохожих остается только провалиться на месте. Мне гаденько подмигивает какой-то мужик. Строю ему косоглазую рожу.

Дома из ванной доносится звук работающего фена. Швыряю пакет на стол.

- Леся, ты вернулась? - в коридор высовывается мамина голова. - Промажь, пожалуйста, коржи сгущенкой. А сверху сахарную пудру. И все.

- Ладно.

Достаю из духовки лист с запечеными лепешками теста. Добросовестно поливаю сгущенкой, складываю коржи один на другой. Параллельно болтаю с Викой по видеозвонку.

- Ну вот почему тебе всегда везет? - ноет подруга. - Помнишь, как с теми кроссовками.

Помню. Месяц назад купила кроссовки, которые, оказывается, Вика искала “две недели, но их не было, где ты, ведьма, их достала?” Пришлось свои отдать ей, а себе купить другие потому, что ” Олеся, ну мы же не будем ходить в одинаковых, как детсадовки”.

Сомнительное такое везение.

- Сначала кроссовки, теперь Сережа, - Вика тычет в экран тюбиком с тональным кремом. - И почему он не мой сосед?

Ну, точно. Сначала кроссовки, теперь Сережа. Я любимица фортуны. Степанида Козлова.

- Ты знаешь, что он мне написал?

- Написал? - облизываю липкие пальцы. - Что?

- Извинился за утро. То, что нагрубил. А потом вот, - изображение перескакивает с подруги на открытый ноутбук.

Выхватываю глазами кусок переписки.

…можем сходить - что-то предлагает павлин.

я только за, а когда? - спрашивает Вика.

сегодня?

сегодня мы хотели в клуб с Антоном и Олесей. Может, ты с нами?

не люблю клубы. Лучше на выходных. С тобой вдвоем.

- Прочитала? - на экране снова появляется довольная Викина мордочка. Хвастается, - мы почти час переписывались. Он нормальный, правда. Не как Стас, - вспоминает своего бывшего и морщится.

- Ничего он не нормальный, - отрезаю я. - Он сегодня в магазине… - начинаю и осекаюсь.

- Что? - Вика отрывается от зеркальца.

Надуваю губы. А действительно, что? Помог собрать туалетную бумагу, когда я навернулась? Заплатил за меня?

- На улице подножку поставил. А потом обзывался, - говорю и со стороны слышу, как оно глупо звучит. Нажаловалась. Еще бы заревела. Это будто бы я пытаюсь ее отговорить, его очернить или еще что-то. Но я не могу, он меня бесит. - С нами только его никуда больше не зови. Ладно, мне пора, - не дожидаясь ответа, сбрасываю звонок.

Смотрю на шоколадный пирог, и он меня тоже бесит. Открываю шкаф, гремлю банками, в поисках сахарной пудры. Глаза натыкаются на пакет с меловой крошкой. Думаю всего пару секунд, а потом хватаю ее и щедро посыпаю угощение.

Ну а что? Просто коробки похожи. Могла же я ошибиться? Чисто случайно.

Мама ест сладкое только до обеда, я это тоже есть не буду. А Сережин отец, к сожалению, попадет под маховик.

Переживет, чай не барышня. Даже не отравится. Наоборот, полезно. Говорят же в рекламе: меловую крошку кушают ложкой.

Правда, не с тортом… Но это детали.

Кому вообще нужен этот ужин?

Мама еще полчаса наводит марафет. Переодеваюсь в новую юбку и блузку, остальные двадцать шесть минут слоняюсь по квартире и пристаю к маме с разной чепухой.

В “Папа Джонс” сейчас такие головокружительные скидки на пиццу. Вика тут смотрела мультфильм “Папа-мама гусь”, говорит, очень смешной. Слышала когда-нибудь про “Папа роб шоу”, там вроде неплохие отзывы? Играла сегодня на паре в интересную игру, называется “Папа Луи”.

Перебрала кучу вариаций со словом “папа”. Окей, между строк не прочтет лишь недоумок.

Но мама не настроена читать.

- Все, - говорит она, поправляя рукава вишневого кардигана. - Пирог-то готов?

- Готов, - забираю на кухне блюдо и выхожу в коридор.

- Леся, ну куда такую некрасивую тарелку, - я медленно закипаю. Возвращаюсь, достаю другую, молочно-белую с кружевными краями, шлепаю на нее десерт шоколадный с мелом.

В дверь к соседям мы звоним в начале восьмого. Открывает Макогон-старший, он, кажется, сменил костюм или, может, просто снял пиджак. Сияет, как фонарь.

- Илья, добрый вечер, - улыбается мама. - Вот и мы.

- Проходите, проходите, Алена, Олеся, - он отступает, пропуская нас в квартиру.

Илья, Алена. Успели познакомиться. Тогда, в лифте? Что еще я прослушала?

Мне это категорически не нравится.

- Вы не смущайтесь, у нас еще не закончен ремонт. Надеюсь, это не проблема.

- Нет, что вы, сущая ернуда.

- А тут у нас что? Тот самый пирог? Волшебно пахнет.

- Не преувеличивайте.

- Я преуменьшаю.

Это ты еще не пробовал.

Смотрю по сторонам. Где реставрация, что почти неделю плясала канкан на нервах всего подъезда. Заметив мой интерес, Илья показывает налево:

- Вот тут сломали стену между кухней и комнатой. Будет одна большая столовая. А там мой кабинет.

Участливо киваю, мол, ясно. Хотя не очень. Большая столовая и кабинет. Тогда останется всего одна комната. На двоих. Или Илья будет спать в кабинете? Или Сергей в столовой? Зачем двум мужикам такое громадное помещение?

Устраивать мутные гулянки до утра под наш любимый матерный аккомпанемент - ехидно шепчет внутренний голос.

Мы сделали ремонт, еее. Было столько мусора, бее. Теперь у нас есть столовая, яяя. И в ней мы будем отжигать. Кряя.

На этой ноте Сергей как раз выходит в коридор. Расшаркивается перед мамой, делает приглашающий жест к столу:

- Только вот стульев пока нет.

Оглядываю помещение. Голые неровные стены, поцарапанный паркет, вместо света свечи, вместо стульев на полу четыре коробки, судя по всему, с нераспакованными вещами. И большой стол, заставленный тарелками.

- Прелестно, - говорит мама. - Такой перформанс.

Дальше мы едим роллы. Филадельфия. Калифорния. Канада.

Болтаю палкой в плошке с соусом и слушаю разговор в стиле “ах, какая вы ( вставьте комплимент ), ах, ну что вы ( хихикайте )”.

Мы с Антоном примерно так себя вели вначале. Чуть много более непристойно, но в целом…

В общем, ясно чем пахнет. Нет, Илья вполне ничего на вид и на маму смотрит так, что глаза горят.

Но у нас не ужин, у нас будто съемки придурочного ток-шоу, типа “Давай поженимся”. Здравствуйте, в студии Илья и Алена, они друг другу нравятся. Не обращайте внимания на эту злую девочку с кислой миной вместо лица, она всего лишь дочь героини, мы потом ее вырежем. А вот этого парня, пожалуй, оставим. Он никому не мешает и, вообще, давайте сюда еще еды, а то он с голодного края, вы посмотрите, он же как хлебоуборочная машина, сметает все подчистую, правда чавкает, но мы потом пустим на фоне какую-нибудь музычку. Да-да, вы правы, реп подойдет.

Держу под столом телефон и переписываюсь с Антоном. Возможно, еще через сто сообщений он поверит, что не надо приезжать и проверять, чем мы занимаемся.

Но это не точно.

- Лесь? - зовет мама.

Поднимаю голову.

- Порежь и положи на эти блюдца, - мама протягивает мне нож и кивает на наш пирог.

Ну наконец-то. Гвоздь программы.

С готовностью отрезаю большой кусок, чуть ли не половину, и кладу Сергею в тарелку. Над тарелкой Ильи мешкаю, все же пытаюсь немного стряхнуть ножом меловую посыпку.

- Спасибо, - благодарит мужчина и первым вознает ложку в угощение. Отламывает кусочек, пробует. Жует. Лихо, даже не удивляется. Глотает. Цепляет следующий.

Смотрю на Сергея. Ах, да, голодный край. Он вроде даже и не жует. Он хотя бы чувствует, что вкус слегонца странный?

- И как?- влезает мама.

Макогон-младший поднимает большой палец.

- Вкусно, однако, - говорит Макогон-старший. И почему-то смотрит на меня. - А вот это белое что?

- Пудра сахарная, - мама тревожится. - Слишком сладко?

- В самый раз. Дочка помогла?

- Немного, - соглашается мама.

- Так и подумал. Олеся, а готовить, наверное, любишь по экзотическим каким -то рецептам?

- Угу, - утыкаюсь носом в тарелку. Делаю вид, что жую яблоко. Мои уши загораются. И полыхают.