По дороге в окна теплым ветром стучится беспечное воскресенье.

Я родилась в воскресенье, говорят, счастливчики эти люди, под покровом самого солнца. Оптимисты, сквозь мрак несут в душе свет.

Но я сегодня соткана из тьмы. У-у-у, слышно, как завывает ветер в заброшенном доме, и гремят цепи Каспера?

Читала о знаменитостях, Джонни Депп тоже родился в воскресенье, мне он нравится, особенно классный готический фильм “Сонная Лощина” про всадника без головы, там страшненько и напряженно, и красивая история любви.

Антону такое не по вкусу он, крайне тупо смотрит фильмы, начало, потом перематывает на середину, потом в конец. Даже если я прошу оставить. Плевать он хотел. Он больше любит клипы. И включает в общественных местах, как тот тип из больницы. Может, щас на пару смотрят что-нибудь.

Дома сразу переставляю симку в старый леново с разбитым экраном. Читаю сообщение от Вики:

Олеся, возьми трубку где тебя черти носят?!

Перезваниваю, обрываю поток возмущений и даю краткий пересказ, он сводится к : все нехорошо.

- Я-я-сно, - тянет Вика. - Мы уже скоро с базы выдвигаемся. Сережа, кстати, отдал мне твое кольцо. Ты его у него в машине потеряла. Оно тебе большое что ли? Мне как раз. С розовым маникюром так нежно смотрится. Я померяла, ты же не против?

- А он еще там?

- Ага. Со мной только что был. Напрягает, что Ирочка околофутбола. Патлы свои успела с утра завить. Намазалась, как малолетка, укравшая мамину косметичку. Прикинь…

- Ладно, я спать хочу лечь, - обрываю подругу. - Вечером созвонимся, ок?

Набираю Сереже. Он не отвечает. Пишу сообщение:

Это не то, что ты подумал

Жду, но он даже не читает, хотя зеленый значок сети горит.

Ворочаюсь в кровати, мучаю телефон, может, я не слышу, а там есть ответ. Ответа все нет, и меня незаметно переключает на сонный режим, загружаюсь в абсурд, почему-то про бывшую Антона, и его друзей, еще персидскую кошку, и что ни у кого нет сигарет, а у меня полная пачка, но мне их жаль, эти палочки.

Символика по Фрейду. Намек на то, что мне нужно чьей-то пилюлей заткнуть рот. Но, мистер, ” иногда сигара - это просто сигара”.

Банан просто банан.

Чупа-чупс просто леденец. И всякие сладкие петушки на палочке.

Просыпаюсь уже в темноте. Невнимательно листаю сообщения от Вики. От Антона:

У мамы все более менее, но еще остается в реанимации.

Больше нет ничего.

Врубаю радио, чтобы словить бодрячок.

В ванной смываю горы шампуня с запахом шоколада. Так нервно встряхнула флакон, что бухнула чуть не половину. Дилемма: притащить красного вина и поваляться в пене, а потом уснуть до утра или не надо.

Сложно. Могу не выдержать и приговорить всю бутылку.

А завтра на пары.

Танцую под душем и под P!nk - Try. Ты должен подниматься, пытаться, пытаться, и снова пытаться. Недавно видела клип по музыкальному каналу, там она и полуголый мачо, измазанные красками, в пляске страсти. В конце бегут навстречу друг другу через пустыню. Зрелищно.

Меня неожиданно шпарит кипятком, и я отскакиваю.

Так бывает, когда моешься, а мама спускает воду в туалете. Или когда машинка набирает воду для полоскания белья.

Не успеваю сообразить, что к чему, как дверь ванной открывается.

На пороге парень с обложки. Модель сентябрьского выпуска Сергей Макогон.

На нем только трусы и блестящая цепочка с огромным крестом.

Ни разу не видела его без футболки, и не могу отвезти глаз. Ровные кубики пресса, дорожка темных волос спускается под резинку. Послушно веду взглядом ниже. И под боксерами…

Ого.

На первом этаже живет пацан, ему лет десять. Недавно сидели с Викой на лавке у моего подъезда. Малышня попала мячом мне по ноге, и пацан этот прибежал. В футболке и летних шортах. И мы невольно уставились. Вылупились. У него в шортах под ширинкой будто булыжник лежал. Что-то огромное. Вика ошарашенно проводила его глазами и поразилась:

- Офигеть у него пельмень. Прикинь, что будет, когда он вырастет?

Я тогда не могла прикинуть.

А теперь знаю, что будет в штанах у мальчика через восемь лет.

Примерно как то, что сейчас вижу. У Сережи. Чувствовала, конечно, что там мега-размер. Но все таки очень нескромный подарок матушки природы, он явно в любимчиках, если такое созрело. Интимный урожай на зависть остальным садоводам, как в хвастливых статьях, где всякие дедки гордо фоткаются с аномально большой морковью или огурцами-переростками.

- Поближе показать? - хмыкает Сергей, цепляя пальцами белую резинку.

Соображаю, что не одета, не считая кусков пены, и в растерянности шмыгаю за шторку с дельфинами.

- Ты как вошел?

- Алена ключ оставила. Дома мыться не вариант, в ванной плитку разворотили. Подвинешься? Объяснишь как раз, что ты там хотела, - он без приглашения лезет ко мне, снимая на ходу трусы.

- Стой, не надо, - меня оглушает эта наглость и его резкость, и его взгляд, такой же как в кабинете информатики тогда, пугающий и жесткий, движения по-звериному четкие и слаженные, как у льва при виде добычи. Пытаюсь вылезти с другой стороны.

- Что не надо-то? - он вырывает шторку у меня из рук. Толкает к стене. На него льется вода - россыпь капелек по коже на крепком загорелом теле. Завораживает до гипноза. Но голос его, словно грубыми пощечинами выводит из транса. - У меня уже и причины кончились тебя оправдывать. Задрал меня твой Антон. Осталась простая истина. Чтобы убить к девушке интерес - переспи с ней, - на этих словах он закидывает мои ноги себе на бедра.

- Ты больной? - чувствую, как он упирается в меня, подрагивает от напряжения, и ползу в его руках выше по стене. - Выпусти, не смешно.

- Наоборот, вылечился. И мне тоже не смешно, - он тянет обратно и, о боже, примеряется к цели своим шлангом. Напевает. - Некому мне засадить…всю аллею цветами. Я же не Антоша, в зайчиков-лисичек играть тут.

Он уже касается, чувствую, будто шибает электричеством.

- Убери это от меня! - хватаюсь за полку с шампунями, и опять просачиваюсь наверх. Мое голое мокрое тело трется об него и понимаю, что, вообще-то, хочу. Еще. Он тяжело дышит и стаскивает меня вниз. Он так близко, мы раздеты, секс хлещет из него со всей дури, как из душа, горячо и напористо, ощущаю этот запах глубинной похоти, хочу этот выстрел, как из пушки, мне внутрь. Но он так со мной разговаривает, так смотрит, словно держит не меня, а дешевую вещь, использует по назначению, может, три-четыре раза, как бритвенный станок. И в утиль.

Он умело целует, пытаясь отвлечь меня или расслабить. Наверное, не раз так делал с другими. Холодно, автоматически, со скукой выполняет нудную прелюдию, чтобы запустить ночь из разряда: шампанское плюс пара пачек презервативов, сумасшедшие крики на всю квартиру, и на завтрак я не останусь, зая, не приведи господи, еще нехватало. Созвонимся. Что? Номер дать? Малышка, да я сам тебе наберу.

Вика, как участник подобных ночей, может подтвердить, что это фразы-конец, как разновидность универсального “Мы вам перезвоним” на собеседовании.

Он давит своим телом и, мне приходится шире раздвинуть ноги. Пытаюсь вырываться, но силы неравны, он шепчет что-то бессвязное и краткими вспышками еще мелькает тот самый парень, который говорил о любви, но я его сама уже похоронила почти, и вот получаю то, что заслужила, толстую каменную палку и некролог: больше никаких чувств, стерва.

По радио крутят рэперскую новинку от Элджея, к музыке примешивается звонок домофона. Сергей замирает на секунду.

- Антона ждешь?

- Не знаю! - рыкаю ему в лицо. Раздираю ногтями кожу на его плечах. - Отпусти меня. Отвали от меня. Знаешь, что это? Принуждение.

Он немного отстраняется. Скользит ладонью по моему животу, ниже, задерживает руку, смотрит вопросительно:

- Если я щас проверю пальцами, и у тебя там сухо, отвалю. Насовсем. Обещаю.

- В заднице у себя лучше поковыряйся, - цепляюсь за полку обеими руками, подтягиваюсь в сторону. - Гинеколог недоразвитый.