Подавив гнев, Кирилл пообещал:

– Я разберусь.

– Не забудешь?

– Я же сказал! Принеси мне виски.

– Только сначала позвони в прачечную.

– Уйди с глаз моих!

– И не подумаю!

Кирилл сдался первым. С рыком сорвал трубку и, взглянув на лист под стеклом, быстро набрал номер. Когда, показав ей язык, он заговорил, Клава вышла.

«Виски, – озабоченно подумала она. – Дело плохо… Неужто эта стерва его выгнала?! Он же не пьет ничего, кроме вина».

Спустя несколько минут, она вернулась, держа в руках поднос с бутылкой «Black lable» и двумя вазочками, в которых плавали черные и зеленые оливки. В зависимости от настроения Кирилл предпочитал то одни, то другие. Клава решила отвлечь его хотя бы такой мелкой, но все же проблемой выбора.

– Ты обманула меня, Клавка-козявка, – упрекнул Кирилл, когда она появилась на пороге.

У Клавы отлегло от сердца. Так он обращался к ней только в добром расположении духа. И легко согласилась:

– Ну да, а что мне оставалось? К тебе же подойти было страшно.

– Садись, – он забрал поднос. – Сейчас мы с тобой наклюкаемся.

– Я на работе, – предупредила Клава тем тоном, каким отвечала на домогательства посетителей.

Кирилл открыл бутылку.

– Я тоже, детка.

– Ой, только не говори «детка»! Ты же сам этого терпеть не можешь!

– Не могу. Я и себя сейчас терпеть не могу. Но с объективной реальностью приходится мириться, даже если тебе она не по вкусу.

– Что-что ты сказал?

– Выпей, детка. Для меня ты – детка. С этим не поспоришь.

– Я не люблю виски.

Он с удивлением воззрился на нее.

– А кто говорит о любви? Просто выпей со мной.

– Может, дверь закрыть? – спохватилась Клава.

– Хочешь, чтобы меня заподозрили в сексуальных домогательствах? А так всего лишь пьянство на рабочем месте. Этим у нас никого не удивишь.

– Не дрожи, босс, я бы все равно не подала на тебя в суд, – усмехнулась Клава и подняла свою рюмку. – Ну?

– Безо всяких «ну». Просто помянем меня вчерашнего.

– А что случилось сегодня?

Призвав ее жестом, Кирилл сказал:

– Выпей, Клавка! Тебе еще рано думать о жизни и смерти. А, может, поздно.

– О чьей смерти? – продолжала расспрашивать Клава с простодушным видом, хотя душа ее заныла от тревоги.

Кирилл вдруг попросил:

– Спой мне. У тебя такой голос, Клавка… Раздольный… Тебе бы на земле жить, а не подносы таскать.

Клава испуганно оглянулась на дверь.

– Как это – спой? Там же услышат!

– Ну и что? Директор я или нет?!

– Директор, директор, – поспешно заверила она. – Кирюшка, ты уже опьянел, да?

Закинув в рот зеленую оливку, Кирилл озорно спросил:

– А хочешь, я выпью залпом всю эту бутылку?

– И рухнешь со стула. Может, по второй уже не стоит?

Она опасливо схватила его руку. Легко преодолев ее сопротивление, Кирилл снова разлил виски.

– Не стой у меня на пути, Клавка, – сказал он таким тоном, что она отдернула руку.

– Я только… – беспомощно начала Клава и не нашлась чем закончить.

Кирилл молча выпил. Потом еще и еще. Она следила за ним с ужасом. Ей давно не приходилось видеть, чтобы человек напивался так целенаправленно и с такой ненавистью к самому процессу. Через четверть часа, когда язык у него стал заплетаться, Кирилл вдруг схватился за телефон.

– Даже не думай! – Клава вырвала у него трубку. – Кому ты собрался звонить?

– Лари.

– Лари?! Обалдел? В таком состоянии, с работы? Да он задушит тебя собственными руками!

Его взгляд с трудом сосредоточился на ней.

– Может, я и хочу, чтобы он задушил меня собственными руками…

– Не болтай! Что тебе от него понадобилось?

– Я должен его предупредить…

– О скатертях?

– О чем? – он давно забыл обо всех скатертях на свете.

– А о чем?

– Что?

– Ой, поговоришь с тобой! – вздохнула Клава. – Спать хочешь?

Он засмеялся:

– С кем?

– Да уж не со мной, конечно…

Рука Кирилла опять потянулась к телефону.

– Лари… Мне надо… Я хочу…

– Поздно тебе хотеть! – она сделала вид, что рассердилась. – Ты уже лыка не вяжешь. И глаза вон закрываются.

– Я не буду спать.

Клава вкрадчиво спросила:

– Что случилось, Кирюша?

– А что случилось? – Кирилл опять рассмеялся своим странным надрывным смехом. – Нет-нет! Я помню… Я сделал открытие, Клавка! Великое открытие. Я обнаружил в себе бездну подлости… Подл человек. Достоевского читала?

– Ну, – не очень уверенно отозвалась она. – В школе…

– Я должен позвонить Лари… Когда я протрезвею… Тогда я не сделаю того, что надо. А сделаю то, что не надо.

Клава просительно предложила:

– Пойдем на воздух? Я отведу тебя домой. Тебе ведь недалеко?

– А моя машина? А, черт с ней! Будем ходить пешком, как любовники с Нового моста. Нет, не то… Это не с тобой. Пойдем… Позволите обнять вас за плечи, сударыня?

Она, жеманясь, воскликнула:

– Пожалуйста, пожалуйста!

– Ах ты, коза! Споешь мне?

– Нас заберут в вытрезвитель.

У Кирилла даже прояснился взгляд:

– А мы спрячемся! На путях. Я ведь живу за вокзалом. Мы полезем под вагонами.

– В таком-то костюме? – ужаснулась Клава.

Он заверил:

– Это не последний.

– Я знаю.

– Ты считаешь мои костюмы?

– Просто я всегда замечаю тебя. А ты нет.

– Ты же носишь форму. Вот в чем преимущество моего положения! Можно ходить в штатском и обнимать официанток.

И тут же выпустил ее.

– Мне надо запереть кабинет. Лари голову оторвет, если обнаружит незапертую дверь.

Забрав у него ключи, Клава все сделала сама и сунула связку в карман его брюк. На какой-то миг она задержала руку и почувствовала, как Кирилл напрягся.

Через служебный вход они выбрались на улицу, и он опять навалился на ее плечи, бормоча что-то забавное. Она улыбалась, откинув голову ему на руку, а сама думала, что самым большим счастьем было бы, если б его дом оказался на краю света. И Клаве предстояло отвести его туда.

Спрыгнув с высокого перрона на рельсы, Кирилл протянул руки, и она смело шагнула вниз, хотя он был совсем пьян и мог не удержать. Однако удержал. На Клаву пахнуло виски, и у нее слегка помутилось в голове. Все ее тело потянулось к нему, и в животе напряглась пустота, но Кирилл уже сел на рельсы. Он даже ничего не заметил…

«Дура! – отругала себя Клава. – Я же все знаю о нем…»

– Ну спой, – снова сказал он. – Сколько тебя можно упрашивать?

От шпал резко, терпко пахло чем-то машинным. С вокзала доносились каркающие звуки репродуктора, а с обратной стороны – короткие тревожные гудки. А может, радостные… Расстояние стирает многие приметы, и даже горизонт становится ровной линией. Вобрав в себя все эти звуки, Клава негромко запела, глядя в ту сторону, где небо смыкалось с земной твердью, но не видела ни того, ни другого, потому что ночь была безлунной. Железный холодок от рельса проникал в ее тело. Это было не очень хорошо, ведь один раз Клава уже подхватила воспаление, которое вполне могло повториться. Но ради Кирилла она могла бы просидеть здесь сутки.

– Спасибо, – сказал он, когда она затихла. Его голос показался Клаве совсем трезвым. – Ты поешь лучше всех…

– Вы поссорились? – решилась спросить она.

– С кем? С Ариной? Ну что ты! Ей некогда со мной ссориться. Если я ей надоедаю, она меня просто выгоняет.

– Как можно тебя выгнать?!

– А почему – нет? – удивился Кирилл.

– Ты такой хороший…

– Лари, наверное, тоже считает меня хорошим.

– Причем тут Лари?

Он выдохнул смешок:

– Лари всегда причем… Всю мою жизнь. Что бы я ни делал, он всегда стоит у меня за плечом.

Пытаясь рассмешить его, Клава спросила:

– Но в постель-то он за тобой не лезет?

Кирилл так вздрогнул, что она испугалась. Быстро наклонившись, он дохнул ей в лицо.

– Ты почему об этом спросила?

– Да просто так… Это пошло, да?

– Да, – жестко оказал он и поднялся. – Пойдем.