Слова для Цезаря никогда много не значили. Он упивался ее голосом, еще более солнечным, чем утро за окном. Ловил зеленые брызги, которые метали по комнате ее глаза. И замирал, позволяя трепать свою золотистую шерсть.

– Идем, идем! – подпрыгивая, Арина проталкивала себя в узкие джинсы. – Как ты думаешь, я взяла носки? Да, как ни странно… Цезарь, почему у тебя такая бестолковая хозяйка? Никогда ничего не помню… Я хоть покормила тебя вчера?

Пес сделал движение хвостом, которое должно было означать, что вчера-то его покормили, но хорошо бы и сегодня… Однако пес давно усвоил, что Арину тошнит от одной мысли о еде, и потому не решился настаивать.

Между тем она уже сбегала по лестнице, напевая старую песенку. Арина любила тайком ото всех попробовать голос, хотя до сих пор не знала ни одной ноты. Если б она поставила себе целью овладеть музыкальной грамотой, то, скорее всего, из этого бы ничего не вышло. Арина была ленива от природы. И никогда не умела заставлять себя делать то, чего можно и не делать. При этом Кирилл не преувеличивал, называя ее «трудоголиком». Она могла сутками не вставать из-за письменного стола, но не из усердия, а из невозможности прервать удовольствие. Которое, Арина отдавала себе в этом отчет, изнуряло ее организм, как и любое наслаждение, если в стремлении к нему человек не обуздан.

«Антон, Андре, Симон…» Хоровод имен кружился вместе с опадающими с сосен невесомыми чешуйками. Было похоже, что их теряют гигантские летучие рыбы, что плывут в глубине небесной синевы навстречу и задевают друг друга нежными телами. Откинув голову, Арина засмотрелась в небо, а пес, не дожидаясь разрешения, рванул к ближайшим кустам. Короткие волосы щекотали ей шею, это тоже было весело, и все утро напоминало неожиданную, безудержную улыбку. Как у Кирилла…

Еще пахло сырой землей, но трава уже источала пар, который хотелось собрать в пригоршню и умыть лицо, чтобы исчезли едва наметившиеся морщинки. «Антон, Андре, Симон…»

Арина рассмеявшись, спрыгнула с крыльца и провалилась назад в ночь…

Она видела перед собой чьи-то глаза, невеселые, усталые, и не могла вспомнить – чьи? Не было ни солнца, ни утра. «Мне все привиделось», – подумала Арина, и с этой печальной догадкой к ней вернулась способность мыслить.

– Макс, – произнесла она, – откуда вы взялись?

– С неба, – без улыбки ответил Максим. – Меня послал вам Бог.

Она не удержалась:

– А! У вас еще и мания величия?

– У меня много разных маний…

– Где это я? – приподнявшись, Арина огляделась внимательнее, но по-прежнему не узнавала ничего вокруг себя.

Макс тоже осмотрелся и сказал:

– Это моя комната.

В его голосе послышались нотки вины, словно приходилось говорить ей неприятные вещи. Хотя самое неприятное Арина еще только собиралась услышать.

– Я что – потеряла сознание?

– Наверно, у вас закружилась голова от свежего воздуха. С непривычки это бывает.

– А вы были где-то рядом? – удивилась она, потому что никого не заметила поблизости.

Его бритая вытянутая голова неопределенно качнулась, будто Макс раздумывал, стоит ли вообще что-нибудь ей рассказывать. С того момента, как Арина заговорила, он ни разу не взглянул ей в глаза.

– Нет-нет, я был здесь, – наконец произнес он.

– Как же вы…

– Отсюда видно крыльцо. Дом маленький.

– Мило! Так вы подглядывали за мной?

– Ну-ну! Я смотрел на вас. Это не одно и тоже.

Арина возмутилась:

– Не говорите со мной, как с умственно отсталой! Я потеряла сознание, а не способность соображать. И потом оно ведь уже вернулось ко мне.

– Жаль, что я не врач, – ничуть не обидевшись, сказал Макс.

Арине вдруг стало смешно. Не удержавшись, она тихонько прыснула и с вызовом спросила:

– Вам бы хотелось осмотреть меня?

– Да, – неожиданно ответил Макс и, протянул руку, расстегнул пуговицу на ее рубашке.

Она в изумлении приоткрыла рот, но не произнесла ни слова. Худые твердые пальцы скользили по рубашке все ниже, без труда справляясь с пуговицами, а ей никак не удавалось побороть профессиональное любопытство: и чем же это кончится? Она не почувствовала ни малейшего смущения, даже когда Макс поднял глаза.

– Что это вы такое делаете, хотела бы я знать?

– Собираюсь вас осмотреть. Вдруг вы что-нибудь повредили при падении?

– Но вы же не врач!

– Предположим, я – экстрасенс.

– Экстрасенсы не раздевают пациентов.

– Я начинающий.

Взвизгнув оттого, что его пальцы коснулись пупка, Арина расхохоталась.

– Вот это скромница Макс!

– С чего вы взяли, что я – скромница? – удивился он.

– Не знаю. Наверное, Кирилл сказал.

– Кирилл, – повторил он с выражением, которое Арине не понравилось, и вдруг заговорил так быстро, словно сам только что очнулся: – Вам на самом деле надо раздеться. Трава еще не просохла, вы намочили рубашку. Еще простынете…

– Что со мной случилось, Макс?

Мягкий гул в голове опять нарастал, и лицо Макса становилось нереальным, будто снилось ей. Арина вцепилась в его руку, испугавшись, что он ускользнет, и она останется один на один с тем непонятным, что творилось внутри. Осторожно придержав затылок, Макс вновь уложил ее. Потом сдернул с кресла накидку, укрыл Арину и тщательно подоткнул со всех сторон.

– Тихо-тихо, ничего страшного, – прежним усталым голосом пробормотал он. – Вы же сами говорили, что почти не выходите на улицу. Это обилие кислорода так на вас подействовало.

– Да? – с сомнением произнесла Арина. – Раньше такого не случалось. Кирилл время от времени вытаскивает меня в лес.

– Раньше вы были моложе.

– Мило! Вы считает меня старухой?

– Вы знаете, что не считаю.

– Откуда мне это знать?

– Я бы не стал раздевать старуху.

– А как же ваши многочисленные мании? Среди них нет геронтофилии?

Она заставила его рассмеяться. У него оказалась красивая и добрая улыбка, чего Арина никак не ожидала. Краешек переднего зуба был отколот, и ей подумалось, что кого-то Макс довел-таки до того, что его ударили со всей ненавистью, на которую способен человек.

– Почему вы так редко улыбаетесь? – Арина сознавала, что это бестактный вопрос, но ей очень уж хотелось знать.

На его лицо сразу же наползло отрешенное выражение, говорившее, что Макс просто умирает со скуки. Вместо ответа он сказала:

– Надеюсь, вы все же не простынете. А то потом разбираться с Кириллом… Он решит, что я облил вас из окна ледяной водой. Да и вам невесело будет провести отпуск в постели.

Арина поправила:

– У меня не отпуск. Какой может быть у писателя отпуск? Это никому не под силу – заставить отдыхать свое воображение. Перерыв у меня бывает только вынужденным…

– Вы все выдумываете, что описываете в своих книгах?

– В основном. Но какие-то вкрапления реальной жизни все равно прорываются. Думаю, что они все цементируют.

– А ваши герои? – разглядывая крупные ногти, усеянные белыми точками, снова спросил Макс. – У них есть реальные прототипы?

«Так я тебе и сказала!» – усмехнулась про себя Арина, но, подумав, что неловко не удовлетворить невинное любопытство человека, который возится с тобой битых полчаса, нехотя поделилась:

– Я ворую у людей их внешность. Но все истории, что с ними происходят, сочиняю сама.

– Вот как? А что бы вы сочинили, про такого человека, как я?

Ему удалось застать Арину врасплох. Она и не думала о нем как о персонаже романа.

– О вас? – переспросила она, чтобы выиграть время.

Макс скованно усмехнулся:

– Ну-ну! Боитесь меня обидеть?

Решив, что это тот редкий случай, когда искренность может оказаться лучшим выходом из положения, Арина сказала:

– Я не придумывала о вас никакой истории.

– Ясно-ясно, – он несколько раз нервно кивнул. – Я вам неинтересен… Вам тепло? Может, принести чаю?

– С лимоном, – вырвалось у Арины, хотя секунду назад она не хотела никакого чая, да и вообще редко его пила.