Лицо Кэтти помрачнело, но всего на секунду. Внутренне я торжествовал. Что бы ей ни напомнили мои слова, они метко хлестанули её в самое незащищённое место.

– Ничего более идиотского не слышала, – осклабилась она.

Невозможно было понять, почему она так сказала – от того, что изначально намеревалась раскритиковать мои слова, или же виной всему стал неожиданный для неё отпор.

– Уверен, это самое умное среди того, что ты слышала, – фыркнул я.

– Так ты боишься потерять себя во время поездки? Измениться? – Она не обратила на мои слова внимания, предоставляя мне второй шанс.

– Можно сказать и так, просто… Мы же до конца не знаем, кто мы такие и что у нас способна отнять эта одна ничтожная доля процента. – Я говорил искренне. – Представь на мгновение, что Дети Альфреда правы и душа действительно существует.

Кэтти повернулась к прибывшей капсуле и сопроводила задумчивым взглядом вышедшего из неё мужчину в стёганом пиджаке, ведущего за руку маленькую девочку с розовым портфелем.

– Звучит слишком романтично, чтобы быть правдой, – наконец сказала она, сдаваясь. Похоже, ей действительно хотелось распалить меня с самого начала, но мои слова её обезоружили. Интересно, почему? Видно, сам того не понимая, я дал ответ на какой-то давно мучивший её вопрос. Мне вдруг стало немного стыдно за свою враждебность.

– Ты уже ими пользовалась? – спросил я примирительно, разрывая повисшее молчание.

– Раз десять, может, пятнадцать… – она пожала плечами. – Можешь считать, что разговариваешь сейчас с дюжину раз бездушной девчонкой.

– С самого начала это понял, – проговорил я, услышав в её тоне издёвку.

– Болван, – нахмурилась Кэтти.

– Вижу, вы уже поладили? – раздался сбоку голос, показавшийся мне немного знакомым. – Привет, Джейсон.

Я повернулся и увидел Лютера, держащего в руках по рожку нежно-розового мороженого. Кого-кого, а вот его я никак не мог представить обладателем этого голоса. За последние десять месяцев он порядочно переменился, держал спину прямо, выглядел более уверенным, говорил твёрдо, а не под нос, как было раньше. Неужели Кэтти так сильно на него повлияла? Он стал совсем другим человеком, и одна только свисающая треугольником на грудь арафатка напоминала о прежнем Лютере. Он расплылся в улыбке, казавшейся мне беспричинной. Что его так веселило?

– Так вы… – Я посмотрел на Кэтти и снова на Лютера. – Так это она?

– Будто с тобой случайно заговорила бы такая красотка. – Он подмигнул ей. – Кэт, фруктового льда не было, я взял тебе один клубничный.

– Спасибо большое. – Она взяла мороженое.

Лютер впервые посмотрел на меня и немного стушевался, будто сказал всё, что придумал заранее, и теперь не знал, как себя вести. Я взглянул на Кэтти, которая, закусив щеку, вперила изучающий взгляд в Лютера. Видно, эта его новая самоуверенность, предназначавшаяся лишь для неё, в моём присутствии получила несколько серьёзных ударов от настоящего Лютера, и теперь внутренняя борьба в нём превратилась в настоящее избиение незнакомого мне образа решительного парня.

– Готов? – наконец спросил Лютер, облизнул липкую ладонь, хлопнул ею о мятую штанину и вытер. Он совсем не смотрел на меня. Должно быть, так ему было легче изображать твёрдость характера. Я вдруг почувствовал себя неуютно рядом с ними, и мне захотелось поскорее остаться одному.

– К чему?

– Ты ему не сказала?

Я посмотрел на Кэтти. Она мотнула головой.

– О чём вы? – спросил я.

– Да так… – Лютер почесал затылок.

– Угощайся. – Кэтти протянула мороженое, к которому так и не притронулась.

Лютер насупился.

– Не хочу, – отказался я.

– А у меня аллергия на молоко. – Она понюхала мороженое и вздохнула. – Пахнет зимой. Однажды я не выдержу и совершу самое нелепое самоубийство в истории. Очень уж хочется узнать, какое оно на вкус.

Трейд лишь метал недовольный взгляд между нами, не находя, что вставить в разговор.

– Тебе стоит попробовать, – съязвил я.

– Не искушай меня. – Кэтти протянула рожок проходящему мимо бездомному. – Сегодня жаркий денёк, не хотите?

– И вправду байдовый денёк, – он остановил свою тележку и взял мороженое, – спасибо, но мне нечем отплатить. Может, хотите совет взамен?

– Да, пожалуйста, – улыбнулась Кэтти.

– Вам двоим стоит хорошенько запомнить это место. – Он откусил половину подтаявшего шарика, и розовая жидкость повисла каплями на его рыжей бороде.

– Кому именно двоим? – спросил Лютер. – Нас трое.

– Из четверых, что я вижу перед собой, тому, кого двое, и зеленоглазой мисс, – наполненным глубочайшим осмыслением тоном ответил бродяга.

Его слова явно пришлись Лютеру не по душе.

– Что вы имеете в виду? – спросила Кэтти.

– Кто-то бывает каждый раз, – многозначно покрутив рожком в воздухе, изображая кольцо, проговорил он, – а кто-то случится лишь однажды, и вот ему придётся запомнить всю байду основательно.

– Бред… – фыркнул под нос Лютер.

– Байда, – поправил его бездомный. – Всё байда. Второе мороженое, пожалуйста.

Лютер не стал спорить и отдал свой рожок.

– Всё байда, – словно наставление, повторил бродяга, сунул начатое мороженое в рот, а второе – в задний карман растянутых джинсов и потолкал гремящую тележку дальше.

– Что за чушь он нёс? – спросил Лютер.

– Готова поспорить, мы до самой смерти этого не узнаем. – Кэтти посмотрела на меня. – Ответь мне на такой вопрос. Если капсула может неверно собрать одного человека, то что будет, если в одной капсуле поедут двое?

– Она соберёт неправильно двух людей.

Лютер гоготнул.

– Юноша, куда вы дели того романтика, что сидел здесь пять минут назад? – сморщилась Кэтти и подсела поближе, глядя мне прямо в глаза. Пахнуло духами, чем-то фруктовым. Персик. – Думаю, если в ней прокатятся двое, то они обменяются этой миллиардной долей процента и навсегда будут связаны. Навечно. – С этими словами она выхватила ключ из моих рук и побежала. Я бросился следом и не успел сообразить, как, спотыкнувшись, растянулся по полу капсулы.

Где-то за спиной кричал Лютер.

Стоявшая надо мной Кэтти повесила ключ на шею и приложила кончики пальцев к какой-то светящейся панели. Прежде чем я успел подняться, стабилизирующая крышка закрылась, и мы вместе превратились в поток энергии.

Я могу мыслить. Я существую. Я есть там, где нет меня.

Я лежал на полу в той же позе, кричал и пинал ногами воздух, надеясь, что мы всё-таки никуда не переместились, однако в прямоугольном проёме, занимающем большую часть корпуса капсулы, за спиной хохочущей на платформе Кэтти было совершенно другое место.

– Приехали, ребята. Вам прямо по коридору, направо и к четвёртому выходу, – сказал дежурный платформы и пошёл к новоприбывшей капсуле.

Не поднимаясь, я вывалился из болида, оттолкнувшись ногами от стенки, гулко отозвавшейся металлическим звоном, точно я пнул пустую бочку. Руки и ноги дрожали, некоторое время не позволяя подняться, во рту пересохло, воздуха не хватало. Казалось, вот-вот я потеряю сознание. Я никак не мог отделаться от мысли, что эта поездка только что меня погубила. Не знал, каким образом, но был уверен – капсула взяла что-то у меня, быть может, всего меня, и сам я теперь лишь копия того, кто садился внутрь болида. Кто знает, куда попал настоящий я?

– Ну как? – спросила Кэтти. – Чувствуешь какие-то изменения? Готова поспорить, в этой крохе процента жил твой страх.

– Зачем?! – рыкнул я, наконец сумев встань на ноги и глядя на отбегающую Кэтти. – Идиотка.

– Грубиян. – Она покрутилась на пятках, оттянув большим пальцем висящий на шее ключ. – От чего он?

– Не твоё дело. – Я кинулся к ней, но она тут же отбежала на несколько метров.

Я ринулся ещё раз, но снова не успел её поймать. Мы молча смотрели друг на друга.

– Отдай.

– Отдам, – сказала она, развернулась и неспешно двинулась к противоположной стороне платформы. – Позже.

Кинувшись в третий раз, я налетел на мужчину в одежде сотрудника «Эмерсайза». Тот лихорадочно отшатнулся, точно я был весь в грязи и мог испачкать его белоснежный халат.