Мама вмиг мрачнеет и смотрит на отца. Тот берёт в руки куб и перекладывает из руки в руку, точно взвешивает.

– Фактически это всего-навсего иллюзия, – совершенно не меняясь в лице, говорит он. – Но дело вовсе не в коробке, она может быть какой угодно. Главное, ты знаешь, что день уже лежит внутри, верно? – Он передаёт коробку мне. – И пока он там, ничто не в силах тебя убедить в обратном. День не начнётся заново, пока лист снова не окажется на календаре, и ты всегда сможешь свериться с ним или, на худой конец, разобрать коробку и проверить.

Мама сияет в улыбке.

«Это же элементарно! Как я сам не додумался? – проносится в голове. – Мало того, что таким образом можно следить за днями, так ещё это поможет определить, где сон, а где реальность. Буду отрывать листы, как только проснусь, буду сравнивать свой календарь со всеми остальными».

– А если кто-то похитит коробку, как я узнаю, какие дни в ней уже были? – спрашиваю я.

– Думаешь, кому-то может понадобиться тебя запутывать? – Отец откидывается на спинку и размышляет некоторое время. – Поставим тебе в комнату дедушкин оружейный сейф, можешь хранить коробку там.

– Спасибо, – киваю я.

Отец спускается в чулан за инструментами и сейфом.

– А как все остальные отличают дни? – спрашиваю у мамы. – Как вы с папой?

– Со временем ты научишься делать это без посторонней помощи, – отвечает она. – У тебя появится внутреннее чувство.

Папа возвращается с небольшим сейфом для пистолета и шуруповёртом. Мы поднимаемся в мою комнату, и отец закрепляет сейф к полу под кроватью. Я тем временем вешаю календарь на стену между грамотами за призовые места в школьных олимпиадах по физике и астрономии, потом достаю из шкафа старые футбольные кеды и вынимаю из одного шнурок, продеваю на него ключ от сейфа и вешаю на шею.

Как только отец уходит, отрываю 17 июня 2008 года от календаря и отправляю в коробку.

Листок свободно проскользнул в прорезь и стукнулся о дно куба. Я сел на пол возле кровати и прислушался к ощущениям. Впервые за долгое время мне сделалось спокойно. Это казалось странным, но такое простое действие наконец сумело вернуть меня в реальность. Я поставил коробку в сейф, запер его и снова повесил ключ на шею. Теперь сегодняшний день под контролем, он надёжно заперт, как и заперты мои страхи.

17 июня 2008 года. В этот день я потерял две вещи – на долгое время лишился боязни утратить чувство реальности и на целых 10 месяцев прекратил общение с Лютером. Он избегал встреч в школе, не ходил со мной гулять, неохотно отвечал на телефонные звонки, ограничивался лишь вечерними разговорами в Сети, в которых проявлял повышенный интерес к науке, чего раньше я за ним не замечал. Его интересовали не столько сами явления, сколько мои взгляды на них, и я охотно делился ими. Признаться честно, мне хватало и такого общения, главное, что я по-прежнему мог обсуждать с Лютером свои теории. С ним и с его отцом. И если в Поле я видел наставника, то необходимость рассказывать всё Лютеру для меня самого оставалась загадкой. Быть может, всё дело в том, что он был самым простым человеком из всех, кого я знал. Его приземлённое отношение к жизни было для меня таким же ориентиром реальности, как и запертые в сейфе календарные листки, поэтому ежевечерние разговоры с ним, пусть и в Интернете, стали для меня зависимостью, но мне было совершенно безразлично, почему он избегал личной встречи. Как выяснилось позже, он нашёл себе девушку и тратил на неё всё свободное время. Хотя, зная Трейда, думаю, это она его нашла. Как бы то ни было, с возвращением Лютера в мою жизнь было суждено закончиться и воцарившейся в ней на эти долгие десять месяцев идиллии. Всё пошло кувырком с первой же нашей встречей.

– О, Джейсон опять сидит тупит… – проговорил Лютер и сразу скривился, отводя взгляд от друга, одиноко устроившегося на скамье ожидания у противоположной стороны платформы.

Трейд сильно стиснул зубами кончик языка и скривился ещё больше, но не столько от боли, сколько от непереносимого внутреннего ощущения неприязни к самому себе. Лютер ненавидел себя за то, что произнёс это вслух, но ещё больше ненавидел Джейсона, так не к месту очутившегося именно на этой станции. Он надеялся лишь, что Кэтти не станет терзать его расспросами, хотя прекрасно понимал, что как раз это она и сделает.

– Что за Джейсон? – спросила Кэтти, останавливаясь. – Кто это?

– Да так, – Лютер начал чесать затылок и непроизвольно сжал в кулаке клок волос. Зачем он только заговорил о нём? – Сосед. Пойдём.

Он двинулся дальше, понимая, что настолько рваное продолжение первой фразы, сулящей интересную историю, Кэтти не удовлетворило. Однако ему совсем не хотелось говорить ей правду, да и вообще говорить хоть что-то о Джейсоне.

– Он выглядит каким-то потерянным, – сказала она.

Кэтти неспешно шагала чуть сзади, а может, это Лютер торопился. В любом случае его нервировало, что им приходится медлить.

– Ну он немного странный… – бросил Лютер и опять прикрыл глаза. Нужно было сказать, «чудаковатый» или «ненормальный», хотя это бы разожгло интерес Кэтти не меньше. Следовало просто промолчать.

– Чем же?

– Ну-у-у, знаешь… – Лютер обернулся и нехотя поглядел на Джейсона, который всё так же самозабвенно переводил напряжённый взгляд от одной транспортной капсулы к другой. Трейд попытался сделать то же самое, но блики снующих во все стороны хромированных болидов быстро заставили его отвернуться. У него закружилась голова.

– Чем это он занят? Он что, капсулы считает? – спросила Кэтти. – Говоришь, он часто здесь бывает?

– Я этого не говорил. Не знаю. Просто… – Лютер уже не пытался скрыть раздражение. Он нервно провёл пальцем по шее под заколовшей вдруг куфией. – Забей. Идём отсюда.

– Может быть, подойдём, поздороваемся? Или куда-нибудь прокатимся вместе?

– Боюсь, это невозможно.

– Ты говоришь та-а-ак загадочно, – Кэтти картинно округлила глаза.

– Просто он не ездит на капсулах. Вообще. Я не смог его уговорить ни разу, и у тебя не выйдет… – ответил Лютер, запоздало понимая, что и этого не следовало говорить. На этот раз он уже был не в силах скрыть досаду от сказанного. – Ой чё-о-орт…

Кэтти расхохоталась.

– Так, значит, он боится их, – заключила она. – Почему?

– Испугался моих рассказов о теоретических задержках, и всё такое. – Лютер быстро взял себя в руки, понимая, что сейчас главное – удержать Кэтти от желания познакомиться с Джейсоном, а оно у неё определённо возникло. С другой стороны, что помешает ей вернуться сюда в любой другой день? Их знакомство показалось Лютеру неминуемым. Он вздохнул. – Может, не стоит его уговаривать?

– Ну раз ты говоришь, что это невозможно, то мы и не будем, – сказала Кэтти. Лютер засиял в улыбке, которая продержалась на его губах ровно мгновение. – Но способ перебороть этот страх для него я обязательно найду.

– Нет, я про то… – Лютер обернулся к вновь остановившейся Кэтти, и солнце больно ударило по глазам. Он зажмурился. – Слушай, если он не хочет на них ездить, то и не нужно его заставлять.

– Ты не хочешь помочь?

– Вовсе нет. Я не хочу… – Лучи продолжали слепить. Лютер чихнул.

– …нас знакомить? – закончила за него Кэтти.

Лютер помотал головой, чихнул повторно, зашмыгал носом и поспешил отморгаться.

– Вот ещё, – не согласился он. – Не хочу…

– Ну и славно, – не дослушав, бросила Кэтти и развернулась.

– Постой, сначала… – Лютер поймал её за руку. Он понимал всю беспомощность положения и отчаянно искал что-то, что хоть немного отсрочит неизбежное. Что «сначала»? Он посмотрел на вывеску ближайшего павильона. «Сладости». – Давай сначала съедим мороженого, а то я уже весь расплавился.

– Хорошо. Мне как всегда. – Кэтти села на ближайшую лавочку, открыла клатч и достала из него купюру. – Вот, держи.

– Не нужно. А ты разве… – Лютер мотнул головой. Нет, она с ним не пойдёт. Кэтти уже всё для себя решила. Её не переубедить. – Ничего.