***

Ввести Коула в курс дела по телефону оказалось нелегко. Он был в ярости от того, что был не здесь, словно считал себя моим телохранителем, который меня подвел. Затем он почувствовал облегчение от того, что Джейсон оказался поблизости, и мы закончили разговор на том, что он примчится сюда, как только освободится.

После этого я занялась делами гостиницы. Заменила полотенца в номерах и уже планировала приступить к бухгалтерским вопросам. Наверное, лишь это могло отвлечь меня от происходящего на все сто процентов.

Я спустилась по главной лестнице и выругалась, дойдя до первого этажа. День выдался… дерьмовым.

Репортер по имени Страйкер стоял, прислонившись к стойке. Его каштановые волосы были в беспорядке и одет он был в ту же мятую одежду, что и прежде. Он поднял взгляд и слегка мне улыбнулся.

Я покрепче вцепилась в перила.

— Мое терпение на сегодня исчерпано. Вам стоит уйти.

Оттолкнувшись от стойки, он поднял руки в защитном жесте.

— Я знаю, что я, наверное, последний из тех, с кем бы вы хотели поговорить.

— Самый последний, — согласилась я, подходя ближе. — И я готова вызвать копов, чтобы вас отсюда убрать. А еще я напишу заявление о запрете на приближение…

— Я знаю, что Донни Кьюри был здесь и его забрала скорая из-за черепно-мозговой травмы.

Я едва удержалась от желания взять ближайшую вазу и запустить ее в голову Страйкеру.

— Вам вообще положено знать такие вещи?

Он проигнорировал мое замечание.

— Донни Кьюри — тот еще изменник со страстью к молодым девушкам, но он не из тех, кто отрезает пальцы и отправляет их по почте единственной выжившей жертве серийного маньяка.

Я открыла рот, но ничего не смогла сказать.

— Да, об этом мне тоже известно.

— И вы до сих пор не написали об этом передовицу? — с вызовом спросила я.

На губах Страйкера появилась усмешка.

— Лишь потому, что я только узнал об этом.

Кожу начало покалывать от раздражения.

— Но, кажется, я знаю какой заголовок у газеты будет завтра?

— Даже у меня есть границы, — ответил он. — И это явно не то, что я хочу отправить в печать.

Я не была уверена, стоит ли ему верить.

— Мэр уверен, что Донни Кьюри и есть тот самый плохой парень, который убил несчастную Анжелу Риди и людям стоит знать, что улик, указывающих на это, нет.

— Если улик нет, то неважно, что думает или говорит мэр.

— Это было бы правдой, если бы сила общественного мнения не перевешивала здравый смысл. Если люди узнают, что у нас, скорее всего, появился подражатель серийного убийцы, они будут подготовлены. Так будет безопаснее.

Я почти рассмеялась.

— О, значит, вами движут альтруистичные мотивы?

— Не совсем, — признал Страйкер с очередной улыбкой.

— Это… Все это доставляет вам радость, да? — я не могла сдержать отвращение.

Страйкер закатил глаза.

— Никакой радости. Интерес? Определенно. Это моя работа. Я люблю докапываться до правды. В том и состоит моя работа — находить правду и выводить людей на чистую воду.

— Вы ведь знаете, что я ничего не скажу вам о Женихе. Так почему вы здесь? — спросила я.

На мгновение Страйкер замолчал.

— Вы не напуганы? — тихо спросил он. — Вы знаете, на какие зверства он способен, получаете по почте отрезанный палец. Кто бы ни стоял за всем этим, он знает, что вы здесь. Этот палец был сообщением.

Я сощурилась.

— Да. Я напугана. А кто бы не испугался? Но, опять же, вас это не касается.

— Слушайте, я знаю, что мы начали не очень хорошо, но я здесь не для того, чтобы писать о том, что произошло с вами. Я не за этим сюда пришел. Просто надеюсь, что вы ответите мне на один вопрос.

Я ничего не сказала, отчасти потому что не поверила ему, но мне также было интересно, что это был за один вопрос.

— Мы можем присесть? — он указал на кресла в комнате отдыха.

Я напряглась, но кивнула. Пройдя в комнату, я села и Страйкер последовал моему примеру. Он достал из кармана небольшой диктофон. Сердце сжалось.

— Он не включен. Я хотел вам это показать. — Он также достал телефон и показал, что тот ничего не записывал. — Тут тоже не идет запись. Этот разговор не для печати.

Я усмехнулась.

— И мне правда стоит в это верить?

— Я не могу заставить вас поверить в это и даже, несмотря на то, что я уверен, люди хотели бы узнать историю вашего выживания, я здесь не ради нее. — Страйкер наклонился вперед и оперся локтям на колени. — Я лишь учился на журналиста, когда Жених терроризировал город. Я не освещал эту историю. Она досталась более матерым репортерам, но я внимательно за ней следил. Даже после того, как вы сбежали, а он умер, я прочитал все, что мог. Я мог бы сказать, что стал экспертом в его деле и в делах еще нескольких серийных убийц.

Я скривилась.

— Нашли чем гордиться.

Страйкер улыбнулся.

— Есть что-то… Завораживающее в человеке, который понимает, что хорошо, а что плохо, но не обращает внимание на социальные нормы и использует свой собственный моральный компас.

— Скорее ужасающее, — поправила я.

— И это тоже. — Страйкер наклонил голову влево. — В любом случае, я прочел все, что смог о Верноне Джоане. Я знаю, что он сотворил с другими жертвами. И знаю, что он планировал сделать с вами, когда вывел вас из дома. Я знаю все, кроме одного. Вот почему я здесь.

Я сделала глубокий вдох, когда в голове появилась мысль.

— Я рассмотрю возможность ответа на ваш вопрос, если вы ответите на мой.

Страйкер напрягся.

— Что вы хотите знать?

— Кажется, вы знаете все обо всех, — сказала я, подбирая слова. — Насколько хорошо вы знаете мэра?

В глазах Страйкера загорелся интерес.

— Наверняка лучше, чем простые обыватели. А что?

Это могло быть огромной ошибкой. Завтра он сможет написать историю о том, что я подозреваю мэра, но риск того стоил.

— Мэр очень сильно волнуется на мой счет… Что я начну говорить с кем-то вроде вас и вытащу из прошлого все, что произошло.

— И вам интересно, почему он обеспокоен этим? — спросил он.

Я кивнула.

— Очевидно, он не из тех людей, кто считает, что любая пресса является хорошей прессой.

— О, нет, он как раз из таких, если только плохая пресса не касается его самого.

Я нахмурилась.

— Что это значит?

Стайкер какое-то время внимательно изучал мое выражение лица.

— Вы не знаете?

— Знаю что?

— Ха. Что ж, думаю, большинство людей и не слышали об этом. В конце концов, люди с деньгами умеют замалчивать некоторые вещи.

— Мне нужны детали, — сказала я.

Страйкер усмехнулся еще сильнее.

— Мэр Марк Хьюз — внук Бобби Хьюза, который продал огромные территории застройщикам в восьмидесятые. Он принес своей семье очень много денег. Итак, наследник Бобби, Роберт младший — отец Марка. У Младшего была огромная доля бизнеса в городе. Но большая часть была распродана до его смерти. Марк же взял под управление магазин инструментов.

— Я знаю об этом магазине.

— Но спорим, вы не знали, что у Бобби была сестра Кора, у которой был внебрачный ребенок. В те времена это был позор. У Коры была дочь, которая вышла замуж за садовника. Его имя было Виктор Джоан.

Я замерла.

— И, судя по выражению вашего лица, вы только что свели все воедино. У Виктора Джоана был сын. Вернон Джоан.

— Боже мой, — прошептала я. — Мэр — родственник Жениха.

— Да. — Страйкер рассмеялся. — Это и есть грязный семейный секрет. Он всплывал после смерти Жениха, но его быстро скрыли.

— Черт побери. — От шока я покачала головой. — Как об этом не узнали все вокруг?

— Как я уже говорил, люди с деньгами могут умолчать о многом. Мэр Хьюз наверняка переживает, что кто-то, кто дорожит своей работой чуть меньше, чем я, и может раскопать это, если вы начнете давать интервью о Женихе. — В его глазах почудилось странное удовольствие. — Уверены, что не хотите дать интервью?