Эдвард промолчал, в чём-то поэт был прав.

— Извольте приветствовать высшее руководство Нового рассвета! — Распахнулись двери поместья! Наполнил залу шум и гам! Процессии из слуг! Роскошный кардиган! Приехали гости. Как им и положено — в тот момент, когда меньше всего ожидаешь.

***

Четыре четвёрки черногривых коней ворвались во двор под покровом кромешной тьмы. Они везли за собою кареты без гербов, возницы неустанно хлестали лошадей, не желая сбавлять скорости. Несмотря на то, что самые высокопоставленные члены Нового рассвета прибыли именно в этих каретах, переворот уже начался.

Двери экипажей распахнулись, выпуская на свободу ораву слуг с едой в руках и на подносах. Поток низеньких, одинаковых на лицо пажей чуть не выбил двери дома. Они, поспешно, как бы не замечая хозяина, взялись за организацию пира. Эдвард оказался настолько обескуражен, что не смог проронить и слова. Илиас стоял вне себя от радости: судя по количеству привезённой еды, ему позволят хорошенько отужинать.

Снуя тут и там, целеустремлённые слуги смогли в считанные минуты превратить ранее пустеющий стол в настоящий рая для гурмана! Запечённая утка, фаршированная жареным картофелем, классический поросёнок, будто пару минут назад сошедший с вертела, да ещё и с яблоком во рту! Пирамиды из фруктов самых разных видов, Тассорские, Пассорские и столичные вина теперь являлись украшением стола. Уже почти полвека не видело Либерто Терра такого приёма. На каждой тарелке услужливые пажи насыпали горстку оливок, считавшихся символом достатка, так как росли они только на далёком Юге Иннира, да и то в ничтожных количествах.

Через десяток минут слуги окончили сервировку, но на этом их обязанности не заканчивались. Самые высокие коротышки услужливо открыли двери двух оставшихся карет, помогая выйти своим господам — общество сегодня собралось разношёрстное.

Самым первым наружу вывалился граф Блюмберг Инзерваль Де Роттершафт, никто его разумеется так не называл, просто Блюмберг. Еле-еле осилив две ступеньки кареты, свиноподобный дворянин проследовал к дверям. В жизни этот господин добился многого, главным своим достижением он считал пять подбородков — неотъемлемый признак достатка и благополучия, как оливки, только лучше. Костюм граф носил скроенный специально для него на заказ, обыкновенные мастерские просто не шили одежду таких размеров! Видимо, даже заказной фрак уже сильно жал Блюмбергу, раз ему пришлось расстегнуть целых три пуговицы! Граф скорее слыл везучим и жадным до власти транжирой, нежели умелым интриганом и политиком. Однако это не мешало ему мудро распоряжаться своим огромным состоянием, хоть в последнее время дела его шли и не очень хорошо: сказывались последствия прошлогодней засухи, уничтожившей многие посевы, что повлекло для графа колоссальные убытки. Также неприятностей доставляли новые церковные сборы для «особо богатых».

Вслед за графом, солдатской походкой вышел Ренар, он не любил своего настоящего имени, да и никому его не называл. Этот мужчина испытывал такую нездоровую страсть к войне, что отказался от образования и высшего круга общества, ради службы в армии, где и проявилась его нечеловеческая отвага… и жестокость. На лице офицера святого воинства красовался широкий рубец, которым тот постоянно хвастался. Сей джентльмен считал, что если мужчина к старости жив и не получил достаточно шрамов, чтобы его кожу совершенно невозможно было рассмотреть, то такой человек и мужчиной называться права не имеет! Благодаря своим радикальным взглядам, шрамам, огненно-рыжим усам и бороде, Ренар пользовался постоянным успехом у женщин, у их матерей, и у матерей их матерей, а иногда…

Третьим на очереди оказалась Корин, не очаровательная дама из не очаровательного института не очень благородных девиц. Тут скрывать нечего — её недолюбливали все, и не потому, что она учёный! Это-то как раз и притягивало донжуанов со всего королевства, но узнав не красавицу Корин поближе, у этих юнцов полностью пропадало всякое желание говорить с этой особой. Всё дело в том, что Корин всем и каждому рассказывала о том, что она женщина-учёный и что ей очень нелегко живётся в кругу мужчин.

И ладно бы, если бы это так и было, но нет! Служители правды никогда девушке не досаждали — её семья была слишком влиятельна и богата. Учёные коллеги всячески продвигали её бездарные работы — всё по той же причине, но девочка продолжала угнетать своё окружение тем, что они «угнетают» её! Правда, нельзя не признать одну заслугу этой миледи — феноменальный прорыв в области взрывчатых веществ, которым собственно роялисты и заинтересовались. Танцующий огонь — преимущество способное обеспечить победу даже над превосходящими силами противника.

Последним вышел он — кардинал Данте Мортимер. В эту чёрную ночь не хватало лишь грозной музыки оркестра — низкие басы и обрывистые партии на скрипке, нервные, с каждой секундой нарастающие! Это была бы музыка Данте, он любил музыку, любил скрипку.

Кардинал вышел из экипажа и осмотрел поместье Фон Грейс, его лицо тронула мимолётная гримаса разочарования. Единственный здоровый глаз изучил гостей — он то и дело менял цвет. Вторую же глазницу закрывала непроницаемая чёрная повязка. Никто не знал, как кардинал потерял глаз, да и знать не хотел.

Гости не смели шелохнуться и двинулись лишь тогда, когда сэр Мортимер двинулся. Он был облачён в длинный кожаный плащ, немного хромал, а потому носил трость. Однако ходили слухи, что этот дивный аксессуар из редчайшего чёрного дуба, увенчанный серебряной головой орла кардиналу нужен совсем не для ходьбы, ибо хромал он исключительно, когда ему того хотелось.

Если же собрать все легенды и слухи о Данте, то можно выпустить в печать не одну книгу. Он появился всего пару лет назад, будто бы и вовсе его не существовало раньше! Из обычного проповедника он чуть менее чем за год превратился в одного из сильнейших кардиналов Иннира, при том, что остальной совет церковников его люто ненавидел. Данте обвиняли в грубости и излишней прямоте. Даже лицо кардинала показывало его суть — грубое и угловатое, покрытое многочисленными шрамами и рубцами. Орлиный нос и тонкая, еле заметная линия губ. Никто не знал Данте, но все знали, что этот человек верит в то, что делает и всегда достигает своей цели. В последнем они ошибались. Своей заветной цели Дан не мог достичь уже долгие годы…

***

Уважаемые гости, шумное приветствие, и абсолютно растерянный хозяин — вот что ознаменовало начало вечера. Данте и его товарищи оказались знакомы с Илиасом и пожелали оставить его на ужин: наличие поэта придавало вечеру некую культурный окрас.

— Уважаемые дамы и господа, все мы шли к этому дню, все его приближали. Не так давно этой прекрасной страной мудро правила королевская семья. Они возвели величественные города, создали непробиваемые доспехи для лучших из рыцарей, побороли омерзительную старуху с голодными глазами — чуму. Одарённые магией фанатики захватили власть и истребили верных его величеству дворян… — Данте сделал драматическую паузу. — Но сегодня мы празднуем новый рассвет! Эдвард Фон Грейс, последний претендент на престол — наша надежда и опора. — Кардинал похлопал барона по плечу и по-отечески взглянул на него. — Сам он многократно доказывал свою верность делу, исполнял самые опасные задания! Многие церковные демоны пали от его яда, но сегодня он выберется из грязи и возглавит нас! Сегодня мы возьмём Тассор, а завтра — весь Иннир!

Руки Эдварда тряслись, никогда ещё он не попадал под столь сильное влияние другого человека, но Данте стал исключением. Уста этого джентльмена рождали только те слова, которые Эдварду хотелось слышать, их идеи полностью совпадали, они были как братья.

— Для меня большая честь… я долго этого… — договорить Эдварду не дали.

— Ничего мой мальчик, присядь пока и отдышись, не каждый день ужинаешь с будущими министрами королевства, а ведь именно ими мы и хотим стать! — Фраза нашла отклик за столом, и товарищи подняли первый тост. Блюмберг выпил три стакана, хотя если сопоставлять габариты графа и остальных ужинающих, можно сказать что он не выпил и половины ему положенного. Что поделать — диета.