Еще недавно Тристан мечтал о том, чтобы Феликс отправил его в мир Джейн вместе с ней. И сегодня король сделал это. Они сами отказались. И руки Тристана были заслуженным наказанием за его дерзкие слова. Он даже обрадовался таким рукам, кажется, на его безобразном теле им самое место. Теперь он выглядит совершеннее, чем с человеческими руками. Феликс не зря так сказал, это правда. Теперь он ещё больше похож на козла. Кто знает, может, все его существование действительно лишь ошибка природы? Может когда-то козлы примут его как своего и тогда он будет поистине счастлив? Тристан неумело вытер щёки. Как хорошо, что под дождем можно скрыть свои слезы.

— Ты ни в чем не виновата. Ты привязалась к этому месту и хотела со всеми попрощаться. Он слишком неожиданно предложил тебе вернуться домой. Ты просто растерялась.

На самом деле Тристан совершено не понимал, почему Джейн не зашла в туннель. И очень надеялся услышать от неё, верны ли его догадки.

Она качала головой и держала его руки в своих все время, пока он говорил. Но она так и не сказала, почему осталась в Айронвуде.

— Тристан, прости меня, за то, что у тебя теперь такие руки и за то, что ты так и не увидишь мой мир, хотя мог бы, если бы я только согласилась вернуться туда.

— Джейн я прожил тридцать лет с такими ногами, проживу столько же и с руками. Я пробыл в изоляции так много времени. В 18 собственная мать отвела меня сюда, потому что соседи были уже не в силах терпеть мое присутствие. Я всегда чувствовал себя лишним в этом мире. Но с твоим появлением я понял, что я такой же, как все, сколько бы копыт у меня не было. Я человек. Я достоин того, чтобы ходить где угодно. Я достоин посещать храм Матери Природы. И мне не нужно отправляться в твой мир, чтобы чувствовать себя особенным. Ты внушила мне это в моем собственном мире, который отказался от меня. Главное, что я сам больше не желаю от себя отказываться. И хоть мне порой кажется, что мое настоящее место среди стада козлов, я не теряю веры найти себя среди людей. И эти копыта на руках, — он посмотрел на свои кисти, — не помешают мне быть счастливым.

Он так хотел успокоить ее, что бы она не винила себя в случившемся. В душе он знал, что пока в этом мире будет такая прелестная девушка, он будет счастлив, сколько бы копыт у него ещё не прибавилось.

Джейн обняла его так крепко и трепетно.

— Я хочу, чтобы ты блистательно выступил на празднике прославления Отца. Твой танец будет самым лучшим из всех виденных в Айронвуде.

— Но не самым лучшим из виденных тобою в твоем мире?

— А вот ты мне и докажешь, что он будет лучшим во всех мирах.

Они улыбнулись друг другу и, поднявшись с мокрых ступеней, пошли в дом греться чаем и булочками. Тристан у самой двери обернулся и посмотрел напоследок на неунимающийся дождь. Такая редкая картина для Айронвуда, что созерцать ее было по-своему прекрасно. Услышав очередной раскат грома, Тристан подумал, что Джейн не просто что-то значит для Феликса, возможно, она вообще единственный человек, который что-либо значит в его жизни.

* * *

К счастью, плохая погода прекратилась уже на следующее утро. Со всей округи съезжались рабочие для подготовки к празднику прославления Отца. У складов кипела жизнь: телеги сновали туда и обратно, люди носили ящики с провиантом. Жители Великих Садов пребывали в приподнятом настроении и предвкушали предстоящий праздник. Джейн как никто другой видела все приготовления к торжеству, потому что постоянно ошивалась вокруг складов. Она не решалась прийти к Феликсу прямо в его комнату и надеялась встретить его будто бы случайно возле складов. Она хотела извиниться перед ним за то, что отказалась возвращаться домой. А вообще — она совершенно не знала, что хотела ему сказать. Она прокручивала в голове речь миллионы раз, но так ничего и не придумала. Порой ей хотелось выразить ему свой гнев за то, что он сотворил копыта на месте рук Тристана, а порой рыдать и просить прощения за то, что она отвергла его значимый поступок.

Все, что происходило между Джейн и Феликсом в Айронвуде, провело некую незримую нить, которая связала их. Эти ссоры, обиды, холод, и в то же время — благодарность и притяжение. Они почти ни разу толком и не разговаривали, а словно и так очень много поняли. Или, по крайней мере, Джейн поняла о нём, и хотела верить, что и он понял.

Она околачивалась вокруг складов, и когда Феликс выходил из какого-нибудь из них, ныряла в ближайший куст. Каждый раз, расцарапав руки о ветки и потеряв из вида короля, она обещала себе, что в следующий раз обязательно подойдёт к нему, но в следующий раз все повторялось.

Вдали за Великими Садами маячило ещё одно приготовление к празднику. Рабочие натягивали белое невесомое полотно на огромный шатер, украшенный золотыми узорами. Уже готовились к предстоящей свадьбе короля, и каждый раз, когда Джейн ненароком замечала отдельно стоящую площадку с рабочими, ее охватывала неведомая грусть. В тот день, когда оглашали невесту короля, Джейн подошла поздравить Кассандру, ее язык заплетался, она говорила что-то невнятное, будто забыла все слова на свете. Кассандра удивлённо смотрела на Джейн, видимо впервые слыша от нее несвязную речь. В конце концов, ей удалось договорить и умчаться прочь в свою комнату.

Она не могла разобраться в своих чувствах тогда, и не могла разобраться в них сейчас. Почему-то ей казалось, что шатер отвратителен и совершенно безвкусен, напротив жители Великих Садов восхищались им изо дня в день. Значит он все-таки красивый. А Джейн ведь так не казалось… Она не могла испытывать любовных чувств к Феликсу. Это было просто невозможно, по сути, они практически друг друга не знали. Или все-таки знали?

Джейн так и не нашла ответов на эти вопросы.

И, конечно же, самой едкой мыслью последних дней, была мысль о том, что она не зашла в туннель ведущий домой. Она просто туда не зашла. Джейн могла уже давно сидеть вместе с мамой и папой, обнимать Аннабель, в их любимом доме… Могла бы. Но она не унывала. Раз Феликс сделал это однажды, значит, сможет сделать еще раз. Она попросит у него прощения и уговорит отправить ее домой. Снова.

А тем временем настал день прославления Отца. Повсюду на улицах висели разноцветные гирлянды, искусственные цветы, вылепленные из глины, по дорожкам были разбросаны конфетти. Великие Сады, которые и так каждый день пестрили своими кукольными домиками, в этот день превратились в настоящую сказку. На главных воротах и в центре парка установили большие пушки, которые периодически выстреливали золотые блёстки. Смотря на все это великолепие, Джейн в очередной раз обрадовалась, что попала в такое чудесное место. И хоть тоска по дому всегда была в ее сердце, она была счастлива, что в Айронвуде так много хороших поводов, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей.

С наступлением темноты Джейн отправилась на сам праздник. Она надела такое нежное платье розового цвета, что и сама почувствовала себя прелестным невинным цветочком. Ей так хотелось быть сегодня необычайно красивой. Джейн отпустила Сару с Мелисой пораньше, чтобы и они успели принарядиться. А сама, взяв свой мобильный телефон, пошла фотографировать все убранство праздника. Она подумала, что если все-таки когда-то попадет домой, у нее останется память об Айронвуде. Тем более — телефон пригодится ей сегодня, чтобы включить песню на выступление Тристана. Джейн сделала несколько снимков и уныло посмотрела на уровень заряда — десять процентов. После многочисленных репетиций Тристана и созерцаний фотографий семьи, энергия в ее телефоне неумолимо заканчивалась. Да, уже скоро она не сможет увидеть лица своих родных, но она знала как важно Тристану его выступление и не могла лишать его музыки. Тем более если ей придётся остаться в Айронвуде навечно, ее бы не спасло то количество заряда, которое она потратила на своего друга.

Джейн уже дошла до места, где расположилась высокая сцена. Перед сценой по типу амфитеатра расходились скамьи. В нижней его части располагались мягкие кресла для дам и вельмож, в самом центре, ровно посередине стояло два пышных трона. Два. Джейн ожидала увидеть один, но, видимо, теперь он всегда будет не один. В подтверждении своим мыслям она увидела чуть в стороне от нее, Феликса, ведущего беседу в компании двух вельмож и Кассандры. Он выглядел безумно красивым: его голубые глаза сияли так ярко, а белые волосы казалось ещё сильнее подчеркивали синеву его глаз. На нем был надет ярко-синий мухтан со шлейфом переходящим по типу омбре в небесно-голубой цвет. Кажется, именно в этот момент, Джейн поняла, почему шатер, возведённый за деревней такой отвратительный. Она вспомнила все ее посещения вышиваний с дамами. Как они все восторгались Феликсом и мечтали быть его невестами. Она ведь считала их дурочками. Неужели, она стала одной из этих дурочек? Но почему-то чувства к королю не казались глупыми.