«Какой же мерзкий у него голос, — думал Гауди, раздирая глаза. — И сам он мерзкий! Почему ночью! Почему сейчас!»

— Да подымайся же ты, лежебока! Если засветло не уберёмся отсюда, нас до самой Элоны будет провожать эскорт! Я уже видел, как бородатые готовили свои корабли.

— Хорошо же, доплывём без приключений, — Гауди нашёл в себе силы подняться.

— Экий шутник! Пошевеливайся! Если через десять минут не будешь на драконе, уплывём без тебя, — Владыка хотел было выйти.

— Не уплывёте.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Оба помнили и о грядущей дуэли, и о том, что без Гауди у дракона не будет гребцов; за эльфом гномы не пойдут.

— Уплывём, — холодно отрезал Владыка и ушёл.

В одном коротком слове Гауди услышал всё: и что эльфы в силах нанять других гномов, и что Гауди сам приплывёт на Элону.

«Какой же он мерзкий!», — размышлял Гауди, пока собирал шкуры и пристёгивал меч.

Шалопая никто не разбудил. Судьбу пирата паладин решил ещё вчера. Дальнейшее путешествие уже не имеет к нему никакого отношения, а рисковать понапрасну его жизнью юноша совсем не хотел. Путешествие на Элону рыцарь расценивал, как дорогу в один конец.

Гости давно покинули таверну, Гауди на ощупь пролез за стойку и нашарил там чернильницу с авторучкой — модным изобретением гномов. У одинокого фонарика, что висел над входом, рыцарь написал короткую записку пирату: «Мы всё сделали. Теперь ты можешь начать всё сначала. Удачи».

Послание Гауди оставил без подписи. Свернул листок и, вернувшись наверх, просунул её под дверь комнаты Шалопая.

Обледенелый дракон всё ещё стоял у пристани. Владыка, взобравшись на самый нос внимательно следил за приближением Гауди, и когда тот поднялся на борт, спросил:

— Никого не забыл?

— Нет, — ответил Гауди, хмуро глядя в сторону туманного моря.

Для Шалопая день начался слишком уж хорошо. Он даже не сразу понял, что уже не спит, и всё, что с ним происходит — не сон: крыша над головой, мягкая, тёплая постель. Выспавшись, пират чувствовал себя прекрасно. Впереди ждали славные дела, выполнить которые ему, конечно же, по плечу.

Бодро поднявшись, Шалопай натянул портки, и вдруг заметил лист бумаги у двери. Пират поднял его и прищурился. Почерк неровный, но разборчивый.

— Якоря мне в зенки! — воскликнул пират, роняя записку, и голым по пояс, да ещё и босиком, выскочил в коридор. Он искренне верил, что тот, кто оставил послание, сделал это недавно и не успел удрать.

Внизу тихо праздновали освобождение Тэкрона самые стойкие гномы. Те же, кто послабее, давно разбрелись по домам. Несколько мутных взглядов проводили полуголого человека до входа. Безумец выскочил в метель, оставив дверь нараспашку.

Метель метелью, но от замершей на возвышенности корчмы отлично просматривалась пристань, где занесённые снегом стояли два торговых корабля, тех самых, что были здесь, когда дракон Владыки привёз его, Шалопая, на этот суровый остров.

Пират вернулся в зал и громко спросил, обращаясь сразу ко всем присутствующим:

— Куда делся паладин?

Ответил трактирщик:

— Сэр паладин с командой отчалили засветло. Мы даже не успели…

— А сейчас какой час? — Шалопай не собирался слушать, что там гномы не успели.

— Так за полдень недавно перевалило. Что же это получается, они тебя забыли? — искренне расстроился трактирщик. — Не беда! После того, что вы с сэром паладином сделали для нас, мы тебя одного не бросим, и даже отвезём, куда скажешь! Тут, кстати, наши собираются отплывать на Верону. Пленного еретика Фридриху на суд повезут. Если хочешь, айда с нашими храбрецами!

— Как там насчёт вашего суда? — мрачно бросил пират, направляясь к стойке. За ним оставались мокрые следы.

— Старейшины утром решили, что не в их праве судить такого человека. К тому же…

— Налей-ка мне чего-нибудь покрепче, дядя. За счёт заведения. Хочу выпить за освобождение Тэкрона, — на душе у Шалопая мела такая же метель, как и за стенами трактира, и пират знал лишь один способ как её развеять.

Гном выставил рюмку и потянулся за бутылкой, что стояла в тени скромного бара.

— Так что насчёт Вероны? Поплывёшь? Или у нас погостишь до весны, м?

— Сейчас, гноме, подожди забалтывать. Выпью, поразмыслю и скажу, куда мне надо. Что это, кстати?

— Это наша местная перцовка! Не хуже вашего рома, — гном налил половинку и вернул бутыль на место.

— То что нужно. Такие штуки хорошо прочищают мозги. Ну, за Тэкрон! — выкрикнул Шалопай и запрокинул рюмку.

Голоса завсегдатаев дружно поддержали.

Уже несколько часов, стоя на носу корабля, Владыка обозревал морскую гладь. Бригада Фермунда и двое выживших солдат Зилгадиса дружно работали вёслами, все стремились скорее добраться до тихих берегов Элоны. Меньше всего о труде сейчас думали лишь двое пассажиров: Сиана, что после боя с демонами приходила в себя, сидя на мешках с провиантом, и свернувшийся под шубой Гауди.

Гномы рвались в бой, эльфы хотели вернуться в лагерь, а Гауди не волновало ни то ни другое, помогать гребцам он не собирался. Да от него ничего и не требовали. Владыка старался избегать разговоров, а гномы почитали юношу, как того, кто трудиться не должен по чину, и прощали ему даже бесстыдный сон в час тяжёлой работы.

Когда юноша проснулся, солнце поднялось в зенит и палило оттуда непозволительно назойливо. Продолжать лежать под мехами было бы мучительной пыткой. Холодные широты стремительно сменялись тёплыми морскими просторами. Гауди сбросил ненужное более одеяло и сел. Грязные волосы и одежда, заспанные глаза, сальная от долгих походов кожа: так же мерзко должно быть чувствовали себя разупокоенные мертвецы.

В этот жаркий час, пока ветер раздувал паруса дракона, гребцы отдыхали: кто-то спал, кто-то прямо за вёслами трапезничал. Бригадир Фермунд сидел к Гауди спиной и сосредоточенно возился в своём рюкзаке. И даже сам неутомимый Владыка дремал, прислонившись к борту и беспечно вытянув ноги. За курсом следил один из эльфов.

— Где твой друг?

Гауди вздрогнул. Рядом с ним стояла Сиана. Выглядела она так же сосредоточенно, как и раньше, лишь белая повязка на голове напоминала о недавнем ранении.

— Он ушёл на заслуженный отдых. Всё, что будет дальше — не его дело.

— Не его дело? Разве вы не друзья? — девушка села рядом.

Гауди напрягся, что-то в ней неуловимо изменилось, то ли во взгляде, то ли в голосе.

— Мы были сражались вместе, потому что были общие цели. Теперь они достигнуты. Его дело закончилось в тот момент, когда он вернул себе человеческий облик. Дальше он шёл за мной из благодарности. А теперь пусть занимается своей жизнью.

— Вот как… — задумчиво глядя вдаль, сказала воительница. — У тебя была цель в жизни — освободить Теану от тёмных сил, но вот ты её достиг. И что теперь?

— Теперь? Никогда не мог помыслить о том, что однажды наступят такие времена. И всё-таки кое-что ещё осталось не законченным. Я не склонен так уж безоговорочно верить Зилгадису. У него скверная репутация.

— Зилгадис больше не захочет сюда возвращаться. Скоро ты сам в этом убедишься. Чем же займёшься потом?

Гауди пожал плечами.

— В первую очередь наведаюсь к учителю и спрошу, что мне делать дальше. От рук эльфов, которые сражались на моей стороне, погибли два паладина, и ещё одного мы пленили. Элтерос хороший друг моего наставника, я должен точно убедиться, что поступил верно.

— Каждый из вас преследовал свои цели. Разве есть причины, по которым ты мог бы считать его цели важнее своих? Тот паладин защищал врагов Синода, значит, ты действовал из благородных побуждений.

— Я боюсь лишь, что слова Элтероса были правдой, и он охранял башню по приказу патриархов. Тогда моя участь незавидна. Самое меньшее — мне никогда не дадут чин паладина, коим все вокруг меня величают.

Гауди опустил взгляд на дремлющего Расщепителя Душ. Девушка едва ли могла ощущать еле уловимое дрожание клинка от переполняющей его силы. Теперь трудно будет найти того, кто смог бы выдержать удар чёрного лезвия.