И Антя не спеша побрел вдоль по улице, лениво разглядывая рекламные вывески.

«Свежие эчпочмаки — вся тайна татарской кухни на нашей кухне!» — напевная восточная мелодия, несущаяся из-под клетчатого тента, была сдобрена ароматами выпечки и специй.

«Только сегодня и только у нас! Сто двадцать седьмой том о Роланде — мокрые пальцы со скидкой в двадцать процентов плюс буктрейлер на вашу флешку!» — мигало табло букинистического магазинчика, спрятавшегося в тени огромного дуба. На нижней ветке сидела откормленная белка и невозмутимо чистила мордочку.

«Уникальный массаж с помощью тайских пчел!» — мимо этой вывески Калистратов постарался проскочить побыстрее. Очень уж он недолюбливал всё, что жужжит и летает. Завернул за угол и оказался аккурат перед фасадом старого мюзик-холла. Двухэтажное здание с колоннами-кариатидами прямо таки дышало архаикой и суровой академичностью. Несколько портила впечатление аляповатая афиша, криво приклеенная к массивной театральной тумбе.

«Премьера! В 12.00, 14.00 и 16.30 в малом зале состоится показ мюзикла „Рябиновая ночь!“. В роли леди Исидоры голограмма несравненной Диты фон Тиз!» — яркими буквами «орала» афиша.

Заинтересованный Калистратов подошел ближе. Присущая ему потребность в хорошей музыке после концерта Крыси Грэя обострилась в разы. Правда, не факт, что обещанный мюзикл относился к разряду хороших произведений. Всяко, имена композитора и либреттиста Анте не говорили ничего.

Сзади послышались шаги и, обернувшись, Калистратов узрел миниатюрную девушку с русыми пушистыми волосами, напоминающими кучевое облачко. К груди она прижимала массивный фолиант.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась незнакомка. — Вы тоже на премьеру?

— Да… я как-то еще не решил, — Антон попытался прочесть название клавира, но буквы, видневшиеся из-под ручек-веточек, были незнакомы. Скорее, это даже и не буквы были, а какая-то смесь шумерской клинописи и корейских иероглифов. Девушка перехватила заинтересованный взгляд. Повернула книгу.

— Вот. Клавир мюзикла. Наверное, я старомодна, но люблю следить по партитуре.

— Хм. Старинная вещица. А…

— Хотите спросить, почему премьера состоялась только сейчас? — девушка хихикнула и кокетливо заправила за ушко невесомую прядку. Ушко тоже оказалось странным — остреньким, точно у кошечки. Антя взволнованно сглотнул. Похоже, в девушке была изрядная доля крови астронавтов-изначальных.

— Просто сначала авторы, создавая шедевр, проводили настолько кропотливую работу, что действо затянулось на много лет. А потом долго искали земной актерский состав, способный исполнить сложные номера. Знаете, насколько трудно подобрать хорошего исполнителя? Голос, актерская игра, внешность. Ведь изначально номера писались под элвилин. На родине авторов, кстати, постановки идут уже давно. А тут для леди Исидоры так и не подобрали исполнительницу. Видите, пришлось даже голограмму создавать.

— А вы что, тоже элвилин? — ляпнул Антя и покраснел от собственной нетактичности. — Извините…

Девушка рассмеялась.

— Наполовину. Родилась на Земле, сейчас вот пишу диссертацию по дарингской музыке. Меня Женя зовут.

Она перехватила клавир под мышку и протянула руку. Калистратов осторожно пожал узкую ладонь:

— Антон.

— Приятно познакомиться. Ну, вы, Антон, решайтесь, а я, пожалуй, пойду, — девушка глянула на браслет-часики, тонкой змейкой обвивавший запястье. — Почти полдень. Не люблю опаздывать.

Женины каблучки звонко зацокали по ступенькам, и Антя проводил элвилиночку взглядом. Странная она всё-таки. Будь у него самого хоть толика крови изначальных, Антон бы точно рванул в космос. Хотя кто знает? Вдруг его тяга к полётам и объясняется тем, что и в родословную Калистратовых затесались элвилин?

Антя даже вспотел от подобных мыслей. Ерунда, конечно, но можно бы было при случае порасспрашивать маменьку. Осторожненько только.

— Бомм! — гулко сказала кариатида из-под под крыши мюзик-холла. — До начала представления осталось пять минут!

И Калистратов, спохватившись, помчался в кассу.

Когда Антя вошел в зал, свет начал постепенно гаснуть, и искать прописанное в билете место юноша не стал. Тем более что зрителей на премьере набралось от силы десятка два. В первых рядах Калистратов углядел знакомую прическу-облачко и, мимолетно подосадовав, что так и не познакомился поближе с изначальной, устроился на пустующем последнем ряду.

Зал погрузился в темноту. Из оркестровой ямы полилась витиеватая мелодия хриплой дудочки, и Антя вытянул шею, стараясь разглядеть в неверной подсветке пюпитров незнакомый инструмент. А потом, потерпев неудачу, просто прикрыл глаза и стал наслаждаться необычными звуками.

К дудочке присоединился гобой, затем скрипка, и вот уже весь оркестр заиграл незателивую пасторальную тему. А дудочка, остановившись на одном звуке, продолжала стрекотать, ничуть не заглушенная другими инструментами. Словно кузнечики за оградой полигона. Антон любил вечерами выходить на задворки военного городка и там, присторившись на крыльце одного из складов, с наслаждением затягивался сигаретой. Сидел, курил, слушал кузнечиков и умиротворенно наблюдал, как красное солнце медленно катится за горизонт.

Калистратов вздрогнул и открыл глаза. Обалдело уставился на освещенную сцену. Умудрился задремать в самом начале представления… хорошо хоть свидетелей не было, а то стыдно, право слово…

Ухватившись за переносицу, он потряс головой и постарался сосредоточиться на спектакле.

Сейчас сцена представляла собой то ли салон, то ли гостиную старинного дома. Вычурная мебель с гнутыми ножками, цветастая тканевая обивка на стенах, какие-то портреты, канделябры, камин. В креслах у камина расположились три дамы в изысканных платьях. Пели что-то о весенних цветиках и пчелках. Антя тихонько фыркнул. Непохоже было, что партитура мюзикла требовала от исполнительниц исключительных вокальных данных. Может, Женя оказалась обыкновенной фанаткой? Те вечно выдают желаемое за действительное. Калистратов припомнил сегидилью и поёжился.

Но тут песенка закончилась и одна из дам — жгучая брюнетка в лиловом платье — встала и, точно призрак, подплыла к краю оркестровой ямы, не касаясь ногами пола. Зависла в воздухе, где-то на метр выше дирижера. Запела.

Это было чудесно. Колоратурное сопрано то щебетало трелями в районе третьей октавы, то глиссандировало вниз, чудесным образом превращаясь в контральто. На прелестном же фарфоровом личике певицы не отражалось ни малейших усилий — оно оставалось безмятежным, ясным и сияло ласковой улыбкой.

— Голограмма, — завороженно шепнул Тошка. — Надо же, до чего на Катьку похожа…

Пока прекрасная брюнетка заливалась соловьем о любви к какому-то князю, две другие дамы (судя по всему, вполне настоящие) тоже покинули кресла и принялись исполнять изысканный старинный танец. С поклонами, переходами и плавным кружением.

«Элеманта» — вспомнил Калистратов. — «Обязательный номер на выпускном балу курсантов Имперского военного училища».

Пропасть воспоминаний снова распахнулась неожиданно, но тем явственней оказалась увиденная картинка.

Величественный, наполненный светом зал с уносящимися ввысь стройными колоннами. Прозрачный купол над головой, за ним безоблачное темно-синее небо. Под куполом балкон с играющими музыкантами. Всё вживую, никаких трансляций. Как дань истинной традиции.

Златоглазый церемонийместер, маг-каралис в золотистой же ливрее. Магические потоки, зримыми лентами струящиеся от его ладоней и взрывающиеся над гостями причудливыми картинами славных деяний Императоров.

Грациозные девушки в длинных платьях, раскрасневшиеся и неожиданно трогательные. Сейчас вовсе не похожие на себя обыденных, привыкших ходить в лётной форме, с учебными бластерами в кобурах. Забавно сосредоточенные юноши бережно ведут партнерш, словно и не отпускали еще вчера дурацкие шуточки в спины сокурсницам. Дети. Элита Империи. Пока еще глупые щенки. Шалопаи, в силу юности своей видящие в службе исключительно романтику. Не предполагающие даже, насколько больно и страшно ползти вперед в сгорающем звездолете. Двигаться только благодаря усилию воли. Удерживая сознание короткой мыслью «Ты должен».